Тайна трех государей - Дмитрий Миропольский

Ева, аналитик до мозга костей, по привычке принялась разбирать ситуацию, но тут же одёрнула себя. Ей-то что? Нужные файлы отправлены, Мунин снова выброшен из головы; сейчас надо смыть маску и лечь спать, а завтра…

Макбук запиликал сигналом вызова. Хельмут Вейнтрауб, который связался с Евой по защищённому аудиовидеоканалу, имел право сделать это в любое время. Вечному благодетелю отказывать не принято.

– Доброй ночи, – сказала Ева, нажав кнопку «Ответить» с нарисованным микрофоном. – Простите, что не включаю камеру, я не одета.

– Лишаете старого Хельмута невинного удовольствия – поглазеть на ваше совершенство, – продребезжал Вейнтрауб; он говорил по-английски с отчётливым немецким акцентом. – Это вы меня простите, здесь-то солнце вовсю… Что произошло с документами, которые вам должны были сегодня передать?

Упс. Вот сюрприз, так сюрприз. И он туда же?! Ещё секунду назад Ева поклялась бы чем угодно, что Вейнтрауб не может знать про Мунина. Конечно, интересы старика почти безграничны, как и его возможности. Но любой из дюжины самых неожиданных вопросов, которые только можно себе представить, удивил бы Еву меньше этого.

Вейнтрауб сказал про солнце. То есть звонит из Штатов или ещё откуда-то из-за океана. И он никогда не тратит время зря. Если старик интересуется документами – значит, это действительно важно. Очень важно. Тогда понятными становятся предыдущие звонки. Выходит, есть в исследовании Мунина что-то такое…

– Человек не явился на встречу, – ответила Ева.

– Вы пытались с ним связаться?

– Да. У него выключен сотовый.

– Другие каналы связи?

– Я не пробовала, – призналась Ева. – Не думала, что это необходимо. Собственно, каналов немного, телефон и электронная почта. Сейчас отправлю ему запрос.

– Будьте добры, отправьте, – подтвердил старый немец. – И очень прошу, если он ответит или проявится любым способом, воздержитесь от претензий, постарайтесь договориться про новую встречу и немедленно дайте мне знать. Какое вообще у вас о нём впечатление?

– Мы общались недолго, и меня интересовала его работа, а не он сам. Впечатление? Типичный ботаник. Эрудированный. Молодой. Нервничает, стесняется, легко краснеет…

– Дорогая Ева, в вашем присутствии даже у такого старика, как я, закипает кровь, – Вейнтрауб снова не удержался от двусмысленности. – Неудивительно, что молодой человек оробел. А как вы думаете, могло с ним что-нибудь случиться? Ничего подозрительного или необычного не заметили?

– Нет, – ответила Ева и запнулась. – Хотя…

Когда после долгого сидения она вышла из кафе, у тротуара стояли две полицейские машины с включёнными проблесковыми маячками. Рядом толпились люди, а в дворовую арку сдавала задним ходом карета «Скорой помощи». Но Ева была раздражена потерей времени и не обратила на это особого внимания.

– Уже кое-что, – похвалил Вейнтрауб. – Когда начнётся семинар?

– Послезавтра.

– Прекрасно. Значит, время есть, и у меня к вам ещё одна маленькая просьба.

Так Вейнтрауб разом отменил сон и музеи.

Ева босиком прошлёпала в ванную, смывать маску. Сбросила большое махровое полотенце, в которое закуталась после душа, и с удовольствием посмотрела на себя в зеркало.

Вейнтрауб не зря расточал комплименты. В свои тридцать восемь Ева могла дать фору девочкам вдвое моложе. Идеальная фигура, и под гладкой кофейной кожей – упругие мускулы, ни грамма лишнего жира. Точёное лицо в обрамлении копны длинных, слегка вьющихся смоляных волос; под высокими тонкими бровями – ультрамарин огромных глаз… Яркая экзотическая красота, мало кого оставляющая равнодушным.

История Евы вполне годилась для слащавого женского глянца. Дочь эмигрантов из Северной Африки, рано потерявшая родителей. У дальней родни, тоже осевшей в Штатах, не было на неё ни времени, ни сил, ни денег. Угловатый переросток со слишком длинными тощими ногами. Злая кличка «Марабу», полученная от округлившихся созревающих одноклассниц. Удивительно высокий IQ и блестящие способности, которые обнаружил случайный тест. Неожиданные победы в турнирах по математике и физике…

…и ещё более неожиданный расцвет женской красоты. Во вчерашней Марабу вдруг увидели новую Иман, победительницу Наоми Кэмпбелл и соперницу Тайры Бэнкс. Неполных семнадцати лет Ева подписала первый контракт с модельным агентством, а в восемнадцать на вечеринке в Майами у какого-то кинопродюсера познакомилась с таинственным и могущественным Хельмутом Вейнтраубом. Это он заставил её окончить школу и поступить в колледж, а потом в университет. Это он рекомендовал студентку Еву в престижный научный центр и устроил в перспективную исследовательскую группу. После выпуска Вейнтрауб тоже не оставлял её вниманием – и постепенно роковая дикарка-манекенщица превратилась в именитого учёного-аналитика.

Вот в анализе-то и состояла нынешняя маленькая просьба Вейнтрауба. Он хотел проверить злосчастный реферат на внутреннюю суть и взаимосвязь деталей. Ева не знает российской истории, поэтому информация Мунина для неё – достаточно абстрактный массив данных. Свежий глаз и объективность обеспечат чистоту эксперимента. Времени мало, но Ева уже знакома с материалом, поскольку писала заключение для ордена. К тому же она хорошо знает русский, и голова у неё золотая.

– Я не жду от вас каких-то удивительных откровений, – сказал на прощание старик. – Просто хотелось бы знать, почему исследование может интересовать круги, весьма далёкие от науки.

Ева натянула уютный спортивный костюм и устроила в кровати рабочее место. Обложилась подушками, на тумбочку под рукой поставила большую бутылку воды, насыпала в стеклянную мисочку смесь орешков и сухофруктов, глубоко вздохнула – и застрекотала тонкими тёмными пальцами правой руки по клавиатуре макбука. При этом левой рукой Ева делала быстрые записи в большом разлинованном жёлтом блокноте. Она была амбидекстром и одинаково хорошо владела обеими руками, а левой могла вдобавок писать зеркально, справа налево, как Леонардо да Винчи. В школе, заметив такое редкое умение, предложили нелюдимой девочке пройти интеллектуальные тесты, результат которых изменил её жизнь; Вейнтрауб возник позже.

Мунин неплохо потрудился. Еве импонировал его системный подход: между всеми частями работы существовала корреляция – изменения в одной части влекли изменения в других. А ещё она сразу обратила внимание, что историк рассортировал данные по двенадцати разделам. Сознательно он так поступил или нет, но классификация выглядела стройной: ни убавить, ни прибавить. А двенадцать – число непростое.

Двенадцать одинаковых малых сфер образуют большую сферу, внутри которой можно спрятать тринадцатую. Двенадцать плотно пригнанных друг к другу видимых сфер и одна центральная, тайная – есть выражение гармонии Вселенной.

В Древнем Египте рождённого богом Луны фараона Тутмоса окружали двенадцать родственников-жрецов. Маг и пророк Моисей создал Израиль из двенадцати племён, объединённых вокруг Завета Всевышнего. Двенадцать олимпийских богов почитали древние греки. Двенадцать животных, которые пришли на день рождения Будды, превратились в тотемы восточного календаря. Двенадцать апостолов обступали учителя Иисуса. Двенадцать имамов управляли двенадцатью часами дня у мусульман. Двенадцать знаков составляют зодиак, двенадцать месяцев – год и двенадцать полутонов – музыкальную октаву… Даже древний обычай считать дюжинами есть проявление всё той же абсолютной гармонии Космоса.

Обо всём этом знала Ева и как учёный, и как розенкрейцер – ведь Иерофантов, которые возглавляют орден, неспроста тоже двенадцать.

«Гармония естественного закона свидетельствует о Высшем Разуме, – говорил Эйнштейн. – Этот Разум превосходит человека настолько, что по сравнению с ним любое систематическое мышление и любая деятельность – лишь незначительное подражание». Пусть так, но почему бы не подражать совершенному идеалу?

Мунин образовал двенадцать информационных сфер. Вейнтрауб хотел, чтобы Ева вычислила закрытую со всех сторон тринадцатую, нащупала тайну. И она стала рассуждать.

Предположим, российские монархи в самом деле выполняли некую программу. Но любая программа имеет своей целью конечный результат. А Мунин описал только процесс – кто и что делал, но не ответил на вопрос: зачем? Даже если у него и были предположения на этот счёт, в реферате о них не говорилось ни слова…

…зато взаимосвязь разделов у Мунина позволяла Еве легко использовать систему маркеров. Опыт сложился ещё в студенчестве, когда с подачи Вейнтрауба она обрабатывала материалы биологических исследований. В геноме человека больше трёх миллиардов пар нуклеотидов. Отслеживать все их взаимные влияния – немыслимо. Поэтому генетики маркируют один удобный признак и по нему следят за изменениями группы других признаков, с которыми он связан. Дальше берут другой признак, по нему работают со следующей группой, и так далее. Использование маркеров позволяет не утонуть в безбрежном потоке данных.