Спящее убийство - Агата Кристи

— Пол-одиннадцатого, пора. Это всегда случается в пол-одиннадцатого. Чрезвычайно удивительно. — Она опять наклонилась к Гвенде. — За камином, — выдохнула она. — Только никому не говорите, что я это вам сказала.

В ту же минуту в гостиную вошла женщина в белой форменной одежде и пригласила Джайлза и Гвенду следовать за ней в кабинет доктора Пенроуза.

Врач поднялся им навстречу.

Увидев доктора, Гвенда подумала, что он сам смахивает на сумасшедшего. Во всяком случае, он выглядел таковым гораздо больше, чем очаровательная старая леди в гостиной, но, наверное, все психиатры производят впечатление не совсем нормальных людей.

— Я получил ваше письмо, а также письмо доктора Кеннеди, — начал он, — и внимательно прочитал историю болезни вашего отца, миссис Рид. Насколько я понял, вы только недавно узнали о том, что с ним произошло?

Гвенда объяснила, что она выросла у родственников со стороны матери, живущих в Новой Зеландии, и что она знает о своем отце лишь то, что он умер в психиатрической лечебнице в Англии.

Доктор Пенроуз кивнул:

— Совершенно верно. Заболевание вашего отца, миссис Рид, носило весьма своеобразный характер.

— А именно? — спросил Джайлз.

— Его навязчивая идея — галлюцинация, во власть которой он попал, — была чрезвычайно сильной. Майор Халлидей постоянно утверждал, что в приступе ревности он задушил свою вторую жену. Многие признаки этого заболевания у него отсутствовали, и если бы доктор Кеннеди не заверил меня в том, что миссис Халлидей жива, честно признаюсь вам, миссис Рид, в ту пору я бы принял заявление вашего отца за чистую монету.

— Значит, у вас сложилось впечатление, что он действительно убил ее? — заключил Джайлз.

— Я сказал «в ту пору». Позднее, когда я лучше узнал характер майора Халлидея, мое мнение о нем изменилось. Ваш отец, миссис Рид, ни в коей мере не был параноиком. Он не страдал манией преследования, вспышки ярости в его поведении не наблюдались. Он был очень милым, добрым человеком и хорошо владел собой. Его нельзя считать ни так называемым сумасшедшим, ни социально опасным индивидуумом. Но навязчивая идея смерти миссис Халлидей у него была, и я убежден, что объяснить ее можно, лишь погрузившись в его прошлое, в психическую травму, нанесенную ему в детстве. Я вынужден признать, что ни один из примененных к нему методов не дал нам ключа к этой загадке. Для того чтобы сломить сопротивление больного, нужно очень долго работать с ним. На это могут уйти годы. В случае с вашим отцом у нас не хватило времени. — Он бросил острый взгляд на Гвенду и сказал:

— Я полагаю, вам известно, что майор Халлидей покончил с собой?

— О нет! — вскрикнула она.

— Простите меня, миссис Рид. Я думал, вы знаете об этом. У вас, наверное, найдется в чем нас упрекнуть, и я со своей стороны вынужден признать, что если бы мы следили за майором Халлидеем более внимательно, до этого дело не дошло бы. Но я честно скажу вам, наблюдения за ним не давали мне ни малейшего повода заподозрить, что он способен на это. Никаких тенденций к меланхолии я за ним не замечал: он не был ни мрачным, ни подавленным. Он жаловался на бессонницу, и один из моих коллег разрешил давать ему снотворное. Увы, вместо того чтобы принимать таблетки, он прятал их до тех пор, пока у него не набралось достаточного количества, чтобы…

Он не договорил и взмахнул руками.

— Значит, он был несчастен?

— Не думаю. На мой взгляд, он страдал комплексом вины, его преследовало желание понести наказание. Как вам известно, сначала он настаивал на вызове полиции, и, несмотря на то что его убеждали в невиновности, он упрямо отказывался поверить в это. А ведь ему неоднократно приводили доказательства — и он был вынужден с ними согласиться. — Доктор Пенроуз начал перебирать лежащие перед ним бумаги. — О событиях, случившихся в тот вечер, он всегда рассказывал одинаково. По его словам, когда он вернулся домой, там было темно. Прислуги не было. Он, как обычно, направился в столовую, налил себе выпить и перешел в гостиную. Что произошло потом, он совершенно не помнит; помнит только, что вдруг оказался в спальне. Он стоит у кровати и смотрит на лежащую на ней жену. Она мертва, задушена. Он знает, что убил ее он…

— Извините меня, доктор Пенроуз, — вмешался Джайлз, — но откуда у него была эта уверенность?

— За несколько месяцев до случившегося у него появились самые невероятные подозрения насчет жены. Например, он был убежден, что она подмешивает ему в пищу наркотики. Он немало прожил в Индии, где перед судом часто представали женщины, которые довели своих мужей до сумасшествия, опаивая их дурманом. Он часто страдал галлюцинациями, нарушавшими восприятие реального времени и места. Он категорически отказывался признаться в том, что подозревал свою жену в неверности, но я убежден, что его поведение мотивировано именно этим. Вот что, по моему мнению, произошло на самом деле: он вошел в гостиную, прочел записку жены, где она писала, что уходит от него, и в качестве защиты убедил себя в том, что для него лучше убить ее, чем знать, что она ушла к другому. Отсюда эта его галлюцинация.

— Вы хотите сказать, что он очень любил ее? — спросила Гвенда.

— Это очевидно, миссис Рид.

— И он так никогда и не согласился с тем, что совершенное им преступление существовало только в его воображении?

— Ему пришлось признать этот факт, но в глубине души он продолжал считать себя виновным. Его навязчивая идея оказалась сильнее рассудка. Если бы нам удалось добраться до причин возникновения этой идеи…

Гвенда не питала никакого интереса к этим причинам и не дала ему договорить.

— Значит, вы абсолютно уверены в том, что он… что он не убивал?

— О, если вас беспокоит именно эта мысль, миссис Рид, выбросьте ее из головы. Келвин Халлидей мог действительно безумно ревновать свою жену, но убийцей он не был.

Доктор Пенроуз кашлянул и взял со стола маленькую черную записную книжку в потертой обложке.

— Эта записная книжка по праву принадлежит вам, миссис Рид. Если хотите, можете взять ее себе. Во время пребывания здесь ваш отец вел в ней записи. Когда мы передали личные вещи майора Халлидея его душеприказчикам — нотариальной конторе, — доктор Макгаер, возглавлявший в ту пору нашу клинику, счел эти записи частью истории болезни покойного и оставил их здесь. Заболевание вашего отца описано в книге доктора Макгаера. Итак, если вы желаете взять этот дневник…

Гвенда протянула руку за черной книжечкой. — Благодарю вас, — сказала она. — Я действительно хотела бы забрать ее себе.

Сев в поезд, идущий в Лондон, Гвенда достала из сумки потертую черную книжечку и, раскрыв наугад, начала читать.

«Надо надеяться на то, что доктора знают свое дело… Все это выглядит полным вздором. Был ли я влюблен в свою мать? Ненавидел ли я своего отца? Я ни во что это не верю… Я продолжаю думать, что случившимся должны заниматься полицейские и суд, а не сборище психиатров. С другой стороны, некоторые здешние пациенты производят впечатление совершенно нормальных и разумных людей, пока дело не доходит до их причуд. Что ж, похоже на то, что и у меня есть свои причуды…

Я написал Джеймсу… попросил его связаться с Хелен… Пусть ей разрешат прийти ко мне, если она жива… Он говорит, что не знает, где она… на самом же деле он знает, что она мертва и что убил ее я… Он славный малый, но его заверения меня не обманут… Хелен мертва…

С какого момента я начал подозревать ее? Уже давно… Вскоре после нашего приезда в Диллмут… Ее поведение изменилось… Она что-то скрывала от меня… Я следил за ней… Да и она следила за мной…

Подмешивала ли она мне в еду наркотики? Мне снились такие странные, ужасные кошмары. Не простые сны, а настоящие кошмары наяву… Я знаю, что это были наркотики… И сделать такое могла одна она… Почему?.. Здесь был замешан мужчина… Мужчина, которого она боялась…

Надо быть честным с самим собой. Разве я не подозревал, что у нее есть любовник? Кто-то у нее был… Я знаю, что был… она вскользь упомянула о нем на корабле… Она кого-то любила, но не могла выйти за него замуж… В этом мы походили друг на друга… Я ведь тоже не мог забыть Меган… Как маленькая Гвенни иногда похожа на нее! Когда мы плыли на корабле, Хелен так замечательно играла с ней… Хелен… Ты так красива, Хелен…

Жива ли Хелен? Или же я обхватил ее шею руками и сжимал ее до тех пор, пока не задушил? Я перешел из столовой в гостиную и увидел на письменном столе записку… А потом… потом все стало черным… и, кроме этой черноты, ничего… Но никакого сомнения нет… Я убил ее… Слава Богу, с Гвенни все в порядке, она в Новой Зеландии. Ее родственники хорошие люди. В память о Меган они будут любить ее. Меган… Меган, если бы ты была со мной… Это самый лучший выход… Скандала не будет… Для ребенка так лучше. Продолжать такую жизнь невозможно. Терпеть это из года в год нельзя. Надо идти по кратчайшему пути. Гвенни никогда ни о чем не узнает. Она никогда не узнает, что ее отец — убийца…»