Охотник - Джей Болтон

Воззвав к киммерийскому богу, варвар ринулся в отчаянную атаку.

Противники сшиблись, как сшибаются на гладиаторской арене запряженные четверками лошадей колесницы. Бросок был стремителен и неудержим.

Демон не успел отвести в сторону клинок Конана и принял на свой меч всю силу удара. Громко лязгнула сталь, и оборотень пошатнулся. Но через миг он восстановил равновесие, и его грозный меч вновь был нацелен на киммерийца, только теперь ему приходилось защищаться от неистовой атаки варвара, которым овладело боевое безумие.

Гнев, вообще, скверный советчик, а для человека вступившего в игру со смертью – тем более. Но Конана преступил эту черту. Кипя бешенной яростью варвар атаковал с неистовством бури, вращая своим огромным мечом с такой быстротой, что оборотень просто не мог улучить случай, чтобы нанести ему смертельный удар. Но защита его была безупречна.

Лязг клинков слился в непрерывный протяжный гул.

Казалось невозможным, что существо из плоти и крови может так долго выдерживать столь стремительный темп и нарастающее напряжение боя.

И не выдержала сама Природа. Что-то стронулось в глубинах Сущего, нарушился четкий и неторопливый ритм Бытия, неведомые и непонятные никому из смертных – а, может, и бессмертных – пласты Времени и Пространства, Прошлого и Грядущего, Сиюминутного и Вечного, дрогнули и стали медленно смещаться, дробиться, расползаться, как гнилая ткань. Все вокруг стало зыбким, неверным, медленно, но неотвратимо меняющимся.

«Весы! Проклятый варвар! Почему я с ним медлил?

Но может быть, еще не поздно? Каждый миг грозит стать роковым…

Убить варвара и мчаться к Клодию? Нет, тогда уж наверняка не успею…»

Воздух надрывно взвыл, когда кривой меч, и так мелькавший, будто молния, стал почти невидим. Демон, оскалив зубы, бросился вперед, и все началось сначала.

Щеку, предплечье и бедро Конана обильно заливала кровь, на обнаженном теле противника не было ни царапины. Дыхание человека с хрипом вырывалось из груди, мышцы налились свинцовой тяжестью, демон же не выказывал признаков усталости. Но в голубых глазах киммерийца полыхал яростный боевой пламень, а в глазах оборотня плескалась досада. Конан это видел и держался из последних сил, неистово вращая мечом.

Небо внезапно потемнело. Мрак был багровым, как бывает, когда в ночи мерцает зарево далекого пожара.

И демон вдруг отпрянул в сторону.

– Будь ты проклят!- в отчаяние крикнул он, и в голосе его смешались боль и ярость.- Будь ты навеки проклят, киммериец! Ты сгинешь в огне, который вызвал сам! Еще пожалеешь, что не принял смерть от моей руки!

С последними словами он исчез.

Конан стоял, шатаясь, мутными глазами глядя на место, где только что находился оборотень. Варвар по привычке осмотрел весь в зазубринах меч и вложил клинок в ножны.

Мир вокруг него изменился. Что-то ушло из могучего, древнего леса. И заросли казались неживыми, и трескотня сорок казалась мертвой. Он не чувствовал какой-либо угрозы, но глядя на неясные, смутные тени, перебегающие между деревьями, смахнул рукой капли пота, стекающие по его лицу.

Лес медленно заполняло дыхание иной, чуждой жизни.

Или смерти?…

Ответа не было, и быть не могло.

Небо было черно, словно сажа, а на нем горел багровый глаз солнца, чуть не вдвое больше обычного, испещренный язвами бурых пятен. В лесном сумраке дрожали хаотичные огни, то возникая у самой земле, то взлетая к верхушкам деревьев.

Вспышки сменялись мерцающими цветными каскадами, струящимися по стволам вверх и вниз.

А тьма над головой разродилась пурпурным дождем, будто само небо истекало кровью. Крупные алые капли медленно сползали с неподвижных, словно вырезанных из жести листьев, с окаменевших древесных стволов, с высоких стеблей мертвых трав и падали на растрескавшуюся почерневшую землю.

А жуткие тени, снующие то тут, то там, неясные в таком неверном свете, даже для острого глаза киммерийца, подступали все ближе, и с каждым мгновением их становилось больше.

Конан очнулся, как ото сна. Подгоняемый суеверным страхом он бросился бежать в ту сторону, куда ушли его друзья. О том, что он будет делать дальше, киммериец сейчас не думал.

Он бежал со всей быстротой, на которую был способен, дыша ровно и глубоко, будто и не было изнуряющего поединка.

Конан знал, что если не остановить чародея, может случиться непоправимое,- все вокруг говорило об этом. Демон, наверное, тоже спешил туда, где разворачивались основные события – к магу и остальным, и считал свое присутствие там более важным. Он так торопился, что даже подарил жизнь киммерийцу.

Лесные тени становились более четкими, приобретали форму, будто наливались живой плотью. Краем глаза Конан подмечал эти изменения, и кое-что из увиденного варвару совсем не понравилось.

Вдруг из-за дерева на него кинулась жуткая многорукая тварь. Не замедляя бега, Конан рубанул чудовище мечом и содрогнулся, услышав скрежет стали о сталь.

Тварь проскочила мимо, не обращая внимания на варвара. Стиснув зубы, киммериец ускорил свой бег. И тут внезапно перед ним разверзлась пропасть, чернее самой темной ночи и липкий мрак поглотил его…

Вершина невысокого холма – круглая, ровная, поросшая чахлой травой, по-осеннему сухой и желтой, хотя стояла середина лета. Лесные заросли резко обрывались у подножия, словно наткнувшись на невидимую стену.

На макушке холма врос в землю гладкий белый камень, на котором недвижно лежала обнаженная женщина.

Над холмом ярко светило солнце, дул легкий ветерок, а в лесу царил полумрак, расцвечиваемый вспышками зарниц, и бушевал свирепый ураган.

Треск ломаемых стихией стволов и завывание бури едва достигали вершины, хотя до леса было не более сотни шагов. Там, внизу, клубился багровый туман, метались среди деревьев чудовищные фигуры, слышались крики и чей-то вой, перекрывающие рев урагана. А на вершине было светло и покойно.

Девушка, несомненно, была жива: грудь ее мерно опускалась и поднималась в такт тихому дыханию, которое бывает у спящих.

Гораздо больше походил на мертвеца человек, стоявший рядом с жертвенным камнем. Заострившийся нос, восковой цвет лица, ввалившиеся глаза, обведенные черными кругами – нелегко дались Клодию последние дни.

Девушка на камне, была Дианора. У подножия холма, лицом вниз, лежало тело Солиуса, сраженное в спину подлой рукой предателя.

Клинок пронзил тело насквозь и глубоко погрузился в пропитавшуюся кровью землю.

Клодий склонился над Дианорой и простер заметно дрожавшую руку над ее головой. Спекшиеся губы колдуна шевельнулись.