Офицер черноморского подплава - Александр Витальевич Лоза

в районе Тендровской косы. Вот как об этих учениях вспоминал участник событий офицер с линкора «Евстафий» Н.А. Монастырев, служивший тогда в звании мичмана: «Для испытаний боевых снарядов и брони уходили в Тендровский залив, где стояли около трех недель, производя различные учения и стрельбу по старому кораблю «Чесма», забронированному современной броней. Это была одна из самых интересных картин потому, что можно было наблюдать и изучать действительную стрельбу и эффекты разрыва снарядов. Несколько животных сажались на «Чесму» с целью изучения действий газов на живые существа. Помню, нам, мичманам, здорово доставалось, когда приходилось сами управлять огнем корабля. Перед этим нас, что называется, натаскивали, на знаменитом приборе Длусского, где нас приучали брать «вилку». Тут уже нужно было не зевать, так как каждая секунда времени значила много».

На эскадре шла трудовая жизнь – учения, стрельбы, эволюции. Корабли постоянно выходили в море для упражнений. На одном из учений мичман Ярышкин наблюдал атаку эскадры линейных кораблей подводными лодками. Одна из подводных лодок удачно атаковала линкор, и мичман ясно видел, как самодвижущаяся мина (торпеда. – А.Л.) прошла по его носу. На мгновение боевая рубка подводной лодки показалась на поверхности и потом исчезла. В первый раз Петр видел атаку подводной лодки, и она произвела на него сильное впечатление. Еще в течение нескольких суток эскадра оставалась в море, проделывая эволюции примерных сражений и минные атаки, затем вернулась в Севастополь. Ближе к вечеру с линкора съехали на берег семейные офицеры. Спустились сумерки, сильно запахло морем… Все, кроме вахты, лежали горизонтально – отсыпались. Ведь как говаривали в то время, «на флоте от сна еще никто не умер» и что «горизонтальное положение вредно лишь для откупоренной бутылки». Корабль затих…

Виденная на учениях атака подводной лодки сильно впечатлила мичмана Ярышкина, и по прибытию в Севастополь он отправился на стоявший в Южной бухте дивизион подводных лодок разузнать все подробно относительно поступления на Офицерские классы школы Подводного плавания, где и выяснил, что правила не позволяют офицеру по первому году офицерской службы поступать на курсы. Пришлось Петру отложить эти мысли до следующего года.

Мичман П. Ярышкин как губка впитывал нужные знания корабельной службы, учась сам и занимаясь с молодыми матросами. День его был насыщен работой и расписан по минутам. Очень редко, всего на пару часов, ему удавалось съехать на берег. Но такова участь всех молодых офицеров. Вечера Петр проводил в каюте, занимаясь дополнительно, или в кают-компании, среди таких же мичманов, как и он сам.

Так прошло почти два месяца.

25 марта 1914 года в Севастополь на своей яхте «Штандарт» прибыл Николай II. В этот раз царь морем прибыл из Ялты, где отдыхал в Ливадии. А год назад, в 1913 году Николай II приехал в Севастополь поездом. Очевидец тех событий вспоминал: «В назначенный день прибытия императора корабли встали по диспозиции на Северном рейде, по линии железной дороги в ожидании прохода царского поезда. Прошло несколько времени, и вот он показался у Инкерманских гор, быстро приближаясь. Поравнявшись с первым кораблем, стоявшим в глубине бухты, поезд уменьшил ход, медленно двигаясь по линии кораблей. В этот момент эскадра начала императорский салют. Государь стоял на площадке вагона и держал руку у козырька фуражки. Пребывание Государя императора в Севастополе ознаменовалось целым рядом смотров…» И на этот раз не обошлось без смотра кораблей флота.

В 1914 году Севастополь наслаждался последним мирным летом. Хотя по-прежнему матросы состязались в гребле на корабельных ялах, на Приморском бульваре духовой оркестр севастопольского порта играл модные вальсы, офицеры в белых кителях фланировали с дамами в летних шляпках и город старался быть южным курортом, но Черноморский флот выходил в море и проводил стрельбы чаще обычного. В воздухе веяло войной. Газеты были полны тревожных сообщений и трагических предсказаний. Никто толком ничего не знал, да и знать не мог. Доходили какие-то слухи об убийстве австрийского экс-герцога, о забастовках рабочих в Москве и Петербурге, преимущественно на заводах, изготавливающих военные материалы и строящих суда.

* * *

Войну мичман П.П. Ярышкин встретил вахтенным начальником линкора «Три Святителя». Над Севастопольским рейдом медленно ползли темно-серые облака, и мелкий дождь иногда совершенно закрывал горизонт. Погода была совсем осенняя. Свистел ветер. Облака низко стелились над морем, и шквалы с дождем часто проносились над волнами. 19 июля 1914 года по Черноморскому флоту был издан приказ № 550:

«Германия объявила войну России.

Оповещая о сем Черноморский флот и Севастопольскую крепость, твердо уверен, что все чины вверенных мне частей государственной обороны честно и самоотверженно исполнят свой долг перед Государем и Родиною.

В осознании значения наступившего испытания, объединенные беспредельною любовью к нашему Верховному Вождю и верные Его заветам, мы по примеру наших предков, с верою в Бога, не щадя жизни, будем стоять за честь и достоинство России.

Приказ этот прочесть на всех судах флота и во всех частях гарнизона.

Адмирал А. Эбергард»

Газеты, взорвавшись патриотическими призывами, писали, что в Петербурге прошла огромная манифестация, в несколько тысяч человек, которая полная энтузиазма пошла к Зимнему дворцу. Государь вышел на балкон и перед этой огромной толпой объявил о начале войны с Германией и Австро-Венгрией. Многотысячная толпа, в едином порыве, встала на колени. Многие плакали. Все горели желанием защищать Родину. Забастовки на заводах прекратились сами собой. К счастью, перед объявлением мобилизации по всей России была запрещена продажа спиртных напитков, поэтому мобилизация проходила спокойно, без эксцессов.

27 августа командующий А.А. Эбергард подписал приказ № 692:

«Предписываю на всех судах Черноморского флота прекратить совершенно выдачу нижним чинам чарки натурою, выдавая взамен ее установленную стоимость».

1 сентября 1914 года газеты сообщили, что входе борьбы с «немецким засильем» столица Российской империи город Санкт-Петербург переименован в Петроград. В стране набирала обороты антигерманская горячка. Театры убирали из репертуаров пьесы Шиллера и Гете, дирекция императорских театров запретила оперы Вагнера. Газеты предлагали заменить немецкое слово «бутерброд» на английское «сэндвич». Император Николай II приказал вернуть в Россию все деньги с зарубежных счетов, в первую очередь, из Германии. Как пишет М. Зыгарь в работе «Империя должна умереть»: «около семи миллионов (примерно 5 537 000 000 рублей на 2017 год) из берлинских банков вывести не удалось. Торги на биржах всей Европы остановлены, международные расчеты парализованы. Все европейские страны, включая Россию, прекращают обмен ассигнаций на золото».

Не правда ли, спустя сто лет все это похоже на отношения Европы и России в XXI веке? Санкции по отношению к нашей стране, отключение нас от международной платежной