Приключения 1964 - Виктор Смирнов

Низкий берег был еле виден, далеко-далеко. Чужая земля. Другая планета. Вот электричка. «Мы здесь тонем, а всем наплевать».

Казалось, это длится уже давно, уже обо всём успел подумать. На самом деле секунды прошли с тех пор, как нырнула лодка.

Она всплыла, но не вся, только нос показался. Петров ухватился и толкает её перед собой туда, к берегу.

Вначале Сережа не видел Петрова. Он только слышал свои мысли. Теперь он глядел, как сильно бьет Петров ногами по воде, как уверенно он плывет и толкает лодку. Сережа обрадовался и быстро догнал Петрова.

— Ничего, — сказал Петров, — я Неву в декабре переплывал.

— Лодку брось. На моторке за ней потом сходим. — Сережа сказал так и вдруг подумал, что эти слова: «потом», «сходим» — теперь не имеют смысла. Берег не приближался. Электричка всё ползла там. Сейчас уползет…

«Мы потонем», — сказал себе Сережа. Но не поверил. Опять очень больно ударило холодом, и нельзя было понять, плывет он или не плывет. Как будто руки двигались в воде, но это ничего не меняло и можно вовсе не шевелиться.

Петров плыл немного впереди, он часто оглядывался, Сережа отставал, правда, но тоже плыл. Он даже кивал Петрову и будто хотел улыбнуться. Но улыбка не получалась у него. Лицо запрокинуто, и было видно Петрову, как трудно парню удержать свое лицо поверх воды, как он вытягивает подбородок, и всё равно уже вода у самых губ, и нужно стискивать губы, чтобы не глотнуть эту пахнущую нефтью воду.

Петров говорил себе только одно слово: «Доплывем. Доплывем». Свело судорогой ногу. Отпустило. Петров боялся судороги. Он долго массировал голень, поджимал колено к животу, шевелил пальцами…

А когда посмотрел назад, парня уже не было видно. Повернулся рывком, поплыл саженками. Успел схватить за свитер. Вытянул на поверхность.

Глаза у Сережи были раскрыты, но уже не видели. Руки шарили, вцепились мертво Петрову в рукав. Петров замахнулся и сильно ударил Сергея в лицо. Тот дернулся и как будто ожил. Посмотрел. Отпустил руки. Опять пошел вниз.

— Эй, парень! — крикнул Петров. — Держись, гад! Держись за мое плечо и работай ногами!

Сергей поглядел ему прямо, близко в глаза и ничего не сказал.

Но руки положил Петрову на плечи. Петров подтянул его ближе. И поплыл. Он был очень силен, первый гребец мира. Но теперь он знал, что плыть так долго не сможет. Судорога опять.

Сереже стало тепло. Будто он засыпает. Спит уже. И не спит. Он открывал глаза и видел близко, вот, можно дотянуться губами, затылок и ухо человека. Больше он ничего не видел. И не знал, что это за человек. Только затылок и ухо.

Но вдруг затылок ушел вниз. И сразу стало холодно Сережиному лицу. И вспомнилось всё. Он увидел воду и берег… Затылок опять стал на свое место… И можно держаться за твердые плечи.

Петров попытался достать дно. Он знал, что ещё рано, что не может здесь быть дна. Но кончилась сила тащить этого парня.

Вдруг он услышал… Нет, парень не бредил. Живой ещё.

— Ты плыви, — сказал парень. — Ты олимпийский чемпион. Ты будешь чемпионом. Ты будешь… Тебе нельзя утонуть… Я сам. Мне всё равно тебя не победить. Я знаю. Я ведь фрезеровщик по дереву. Я сам… — И он отвалился куда-то.

Петров поймал и опять втащил парня себе на плечи.

— Я тебя убью! — крикнул он. — Ты держись, сволочь, или я тебя покалечу!

«Я вас всех…» — думал теперь Петров. Он думал о великих гребцах мира, о своих соперниках, об англичанах, и югославах, и австралийцах. Они представлялись ему несмышлеными ребятишками. Ну, что они могут против него, Петрова? Только бы добраться до берега…

Он был сейчас очень слаб, едва-едва подгребал руками. Но ему казалось, что он сильнее всех в мире. «Я вас всех, — думал он, — я вас всех… Дайте мне только доплыть. Только доплыть…»

Сергей опять затих. Он вспомнил о Майке. Но это было не главное теперь. Он думал ещё о смерти. Не верил в смерть. Не видел её. Не мог он почувствовать свою смерть. Но он думал об этом, и рядом с этим Майка казалась чем-то далеким и чуждым, как берег. Вспомнилось и сразу прошло. Он думал ещё о том, что не надо ему побеждать первого гребца страны Петрова. Петров отдал спорту свою жизнь. Сергею не хотелось отдавать свою жизнь. Ему припомнился красный треугольный лоскут и у него над станком. Лоскут уже полинял, и надпись надо бы подновить: «Ударник коммунистического труда». Не будет он больше ходить по ночам на одиночке. Устал. Он не может сам плыть, и теперь его тащит олимпийский чемпион.

— Ты плыви, — сказал Сергей, — я…

Но Петров уже не слышал его. Он хлебнул воды. Вырвался. Ещё хлебнул… Ноги сами начали опускаться…

И вдруг коснулись дна. Петров встал на дно. Дно тут было твердым и каменистым. Можно идти. Он ещё не верил в это. Он шатался и падал. Сказал Сергею:

— Живые.

Он сгреб Сергея и поволок. Долго тянул его по мелководью, по камышам, по болоту. Иногда валился, задыхался и дико глядел по сторонам. Говорил кому-то: «Я их всех!» И скрипел зубами. И шел, не чуял прикосновения и шелеста лахтинских камышей. И плакал. Оплакивал свое прошлое, в котором была ошибка. Но в слезах его была также и радость. Ему открылось будущее и победа.

На Приморском шоссе Петров положил Сергея прямо на асфальт и сам тоже сел. Он сказал Сергею, запинаясь от холода:

— Мы с тобой их всех… сделаем. Мы их… На двойке. Ты на первом номере… Я загребать буду… Мы с тобой вдвоем… Я знаю…

Сергей ничего не ответил, и не понять было, слышит он или забылся.

…Так они дожидались машину на холодном асфальте Приморской шоссейки. Один лежал лицом в небо. Другой склонялся над ним и всё говорил.

Когда показалась машина, Петров поднялся. На ногах он держался нетвердо. Шагнул навстречу машине и поднял обе руки.

Было слышно, машина издалека начала притормаживать.

Гарий Немченко

Лёшка просится на передний

— Ты хоть старый-то успел проводить?…

— Успел маленько. Самый чуток…

Лешка с сожалением цокнул.

— А я, видишь, нет…

Толстый короткий факел, свернутый из толя, зачадил у него в руках. Лешка наклонил его книзу. Факел вспыхнул снова. На пол брызнули жирные искры.

Бригадир Пилюгин отступил от Лешки на шаг, отряхнул зачем-то рукав пиджака.

— Закоптишь потолок людям…

Мы стоим в пустой комнате нового дома. Грязный пол, заляпанный раствором, несколько штукатурных ящиков посередине. На них мангал из железных прутьев с горящим коксом. В доме ещё не просохли стены.

— Погаси факел, Казанцев…

Это говорит прораб энергоучастка. Застыл у двери, опершись о косяк. Руки в карманах модного пальто, яркий шарф разметался на груди.