Из Багдада в Стамбул - Карл Май
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он прошел с ними вперед, но через несколько минут вернулся.
– Где же они?
– В одном местечке, куда никто не заглянет.
– Там, внизу, ты никому не скажешь, кто я, куда мы идем, и что четверо ждут нас?
– Господин, я не пророню ни слова. Ты так добр ко мне, я обязан многим тебе. Не опасайся!
Я проскакал немного вниз и оказался перед домом, у которого под нависающей крышей были развешаны самые различные принадлежности конюха. За домом была загородка типа корраля[8], где стояли лошади. Старый тощий курд вышел нам навстречу.
– Алло, это ты? – воскликнул он удивленно. – Пророк да охранит твои дороги! – И тихо добавил: – А кто этот рослый господин?
Тот, кого спросили, громко произнес:
– Это эфенди из Киркука, едущий в Келекова, чтобы встретиться там с пашой Зинны. Поскольку я знаю дороги, я веду его. У тебя есть еще лошадь на продажу?
– Да, есть, – ответил курд, взгляд которого надолго задержался на моем вороном. – Она за домом, пошли!
Я не хотел оставить их одних, поэтому довольно резво спрыгнул с коня, привязал его и последовал за ними.
Животное, предназначавшееся для продажи, явно не относилось к худшим представителям непарнокопытного племени. Я бы не дал ей столько лет, сколько назвал Алло, и очень удивился, увидев, что в загоне имеются куда худшие лошади.
– Сколько она стоит? – поинтересовался я.
– Двести пиастров, – последовал ответ.
– Выведи ее!
Он вывел ее из загородки, пустил шагом, потом галопом, и я еще раз убедился, что она намного ценнее указанной суммы.
– Уложи на нее седло и закрепи груз.
Он проделал все это, и животное послушно выполнило каждое движение его рук.
– У животного есть какие-то недостатки?
– Ни одного, господин! – уверил он меня.
– Наверняка есть хоть один, и лучше, если ты мне его назовешь. Лошадь предназначена для твоего друга Алло, которого ты ведь не собираешься обманывать!
– Я его не обману.
– Тогда ладно, я сам попытаюсь найти недостаток. Сними груз и надень на нее скаковое седло.
– Для чего, господин?
Этот вопрос подтвердил мою уверенность, что я на правильном пути.
– Для того, что мне так хочется!
Он повиновался, и я попросил его сесть в седло.
– Господин, у меня не получится.
– Отчего же?
– У меня трещина в кости ноги, не могу скакать.
– Тогда я сам проедусь!
По его виду я понял, что моя догадка верна. Лошадь меня подпустила, но, когда я занес ногу, чтобы влезть в стремя, она отступила. Она явно не давала мне сесть в седло, пока я плотно не прижал ее к стене сарая. Мне удалось сесть в седло, но она тут же встала на дыбы, едва не опрокинувшись на спину, и стала совершать такие дикие кульбиты, что, в конце концов, выбросила меня из седла. Я использовал весь свой опыт наездника, чтобы упасть аккуратно.
– Человек, эта лошадь бракованная, она не стоит двухсот пиастров. На ней нельзя скакать.
– Господин, она хорошая. Наверное, она только тебя не переносит.
– Я знаю, как это бывает. Она долго ходила под плохим седлом и под еще худшим всадником – лошадь всегда это помнит. Ее можно использовать лишь как вьючное животное.
– А тебе не нужно такое животное, господин?
– Нет, сейчас нет, только потом.
– Купи ее, ведь тебе больше не попадется лошадь, которая нужна!
– Зачем мне обременять себя животным, которое мне в тягость?
– Давай за сто пятьдесят!
– Сто и ни пиастром больше!
– Господин, ты шутишь!
– Оставь ее себе, в Бане я куплю другую. Пошли, Алло!
Я залез на вороного, и угольщик затрусил за мной с преданным выражением лица. Мы не сделали и пятидесяти шагов, как услышали возглас:
– Давай за сто тридцать, господин!
Я не ответил.
– Сто двадцать!
Я ехал и ехал.
– Ладно, давай за сотню!
Теперь я вернулся и спросил, продаст ли он мне скаковое седло и попону. Он согласился, и я купил у него вполне сносное седло и попону за сорок пиастров. Самое удачное для меня – он взял сумму в старых металлических деньгах, накопившихся у меня в карманах в изрядных количествах. Сложив все на лошадь, я попрощался с курдом:
– Живи долго, хоть ты и хотел обмануть своего друга, продавая ему лошадь за тройную цену.
Тот ответил мне хитрой задумчивой улыбкой. Попрощался с ним и Алло, собираясь сесть на лошадь. Его волосатая физиономия светилась от радости, что у него теперь есть такое богатство. Но курд схватил его за руку:
– Во имя Аллаха, не садись на лошадь! Она сбросит тебя, ты сломаешь шею!
– Этот мужчина прав, – вынужден был признать я. – Садись лучше на моего коня, а я сяду на твою лошадь, чтобы показать, как нужно с ней обращаться.
Алло с видимым удовольствием залез на моего жеребца, который спокойно перенес эту процедуру, ибо я был рядом. Я же подвел лошадь к стене и сел в седло. Она снова рванулась вперед. Я какое-то время выждал, потом натянул поводья и пришпорил. Она попыталась встать на дыбы – не удалось, постучала беспомощно копытами, и дыхание у нее сбилось, из всех пор выступил пот, а с губ крупными клочьями стала падать пена. Она стояла как вкопанная, хотя я врубил шпоры.
– Она покорилась, смотри! – произнес я удовлетворенно. – Теперь смотри, как она поскачет, и не пытайся снова продать другу плохую лошадь! Аллах с тобой!
И я поехал со двора.
– Господин, – обратился ко мне угольщик, – теперь этот черный – мой?
– Нет, – ответил я.
– Почему же?
– Этот черный сбросил бы тебя, если бы меня не было рядом. Ты поедешь на нем только сегодня, потому что завтра эта лошадь станет такой же послушной.
– И она будет моей, когда мы с вами расстанемся?
– Да, при условии, что мы будем тобой довольны.
– О, я сделаю все, что от меня потребуется.
Мы доехали до места, где прятались наши спутники. Все они остались весьма довольны моей сделкой. Только Халеф выразил сожаление.
– Сиди, – сказал он, – Аллах тебе не простит, что ты посадил на своего красавца такую жабу. Ему можно было дать мою лошадь, а я бы взял вороного.
– Оставь его в покое, Халеф! Это обидит его.
– Машалла! Что может обидеть курда, который жжет уголь и выедает грязь между пальцев!
Но все осталось по-моему.
К полудню мы добрались до вершин Бане, и после напряженной скачки перед нами открылся проход на юг. Нам предстояло завести лошадей на невиданные высоты, поэтому сегодня было решено дать им отдых и вернуться чуть назад, в небольшую глубокую долину, края которой густо поросли карликовыми елями. Мы достаточно настреляли дичи, чтобы не ограничивать себя в пище, а после ужина распределили очередность ночной вахты. Здесь, вблизи перехода, эта предосторожность была необходима – воров и разбойников в районе Бане было хоть отбавляй.