Добрая похоть (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

Ну и, под занавес, как-то раз, давным-давно, в самом начале, при зависящих друг от друга обстоятельствах, одна утомленная дневной колотьбой танцующих крабов жрица, слегка испив пальмового вина, упала высокой грудью на мелкий белый песок (наверное, поскользнувшись), ну а потом на неё (наверное, по этим же причинам), упал я. От чего и случилась вспышка запретной страсти, адюльтер, срамота, похабщина, и полное «наконец-то» от свидетелей матильдиных мук и томных вздохов. Даже Виталик что-то облегченное крякнул. Так и зажили мы дальше полноценной половой жизнью.

Так прошло… полгода.

Без обиняков, лучшее время не только в моей, но и в жизни девушек. Всё было настолько хорошо, гладко и умиротворенно, что в нашем тесном коллективе не раз и не два поднимался вопрос — а почему бы… и не остановиться на этом? В городе нас только на руках не носят, все схемы отработаны, деньги текут уверенным бодрым ручьем, климат великолепный, так зачем что-то еще делать?

Я мудро молчал, слушая девичьи речи и ухмыляясь себе под нос. Своей аферой мы местным старожилам подложили хмурую жестоковыйную свинью, зовущуюся в просторечии «зовом золотого тельца». Ну вот действительно, схема работает, фонд пополняется… нашими стараниями. Но он-то не бесконечен! Мы уйдем, а что потом с фондом? Допустим, процентов хватит, чтобы участники до конца дней могли себе позволить хлеб с маслом, но что с чрезвычайными происшествиями делать? Старики ж болеют, а медицина дорога. А мы уйдем. Так что будет выбор либо доить фонд, по копейке уменьшая ежемесячные выплаты всем, либо искать новые источники дохода. Хотя и без этого момента среди пенсионеров шли нездоровые шевеления в остром желании вложиться в какую-нибудь пирамиду, чтобы получить свои законные 300 процентов прибыли. Пирамид на Фиоле не было, а вот последнее должно было аукнуться.

В любом случае, пока наши с девчонками вклады мирно толстели, лежа тихо и не жужжа, счета «пенсионного фонда» постоянно шевелились туда-сюда, что, в конечном итоге, и привлекло нездоровое, алчное и коррумпированное внимание со стороны. Сначала слабенькое и едва заметное, но когда пенсионеры начали неосторожно скупать небольшие лавочки в людных местах, мечтая коротать деньки на солнышке, продавая разные мелкие товары, то внимание резко выросло. Симпута-Пьянку наводнили мутные личности, задающие вопросы, обернутые в купюры и угрозы. Другие личности, куда как более неприятные на морду и Статус, начали тереться вокруг тайных и явных гаваней города, а на нашей улице появился замечательный сосед, умудрившийся в первый же вечер напоить старика Маула до свинячьего визга.

Посмотрев на радостно блюющего с крыльца старика, я отдал приказ срочно паковать шмотки, а затем, не отвечая на вопросы, рванул в порт, к знакомому капитану, с которым у нас был свой маленький гешефт на совсем уж стороне. Капитан Шрюммор с готовностью согласился взять нас на борт прямо сейчас, и даже особо не торговался из-за того, что его «Хромому фениксу» придётся сделать заплыв дальше предварительного пункта назначения. Слегка погоревав о том, что накрылся вполне доходный бизнес, полугном-полуэльф послал матроса на судно предупредить о нас, а меня за остальными.

Там-то, на борту старой и крепкой каракки, я и раскрыл девчонкам суть происходящего. Мол, праздник жизни подошёл к концу, сливайте воду, занавес. Отпуск кончился, возвращаемся в кочевой жизни!

— Их же ограбят! — ужаснулась Матильда, прижимая к пышной груди не кулачки по своему обыкновению, а целую Саяку, — А мы… просто убежим? Мач?

— Нет, — покачал я мудрой головой, вслушиваясь в плеск волн за иллюминатором, — Вы не понимаете, это другое. Никто прямо грабить дедов и бабок не будет. Всех, кто в город явился, интересует денежный поток, а не те жалкие три миллиарда, что лежат в фонде. Маул и Зельда нас просто сдадут, как и всю схему. Их оставят в покое, но вот нас искать начнут… как только услышат, какой процент мы отдавали посредникам. Мы им помогли уже тем, что удрали.

— То есть, нам опять бегать? — рыжая гномка, развалившаяся в гамаке, аж зубами скрипнула.

— Не придётся, — отмахнулся я, — Мы куда плывём? А?

— В Грис, — Мотоцури прищурилась, — В Грис-Алиа мы плывём. Хочешь там затеряться?

— Нет, — погладив Виталика, я привычно сунул его в декольте Матильды, слегка расплющенное об саякину макушку, — В Грис-Алиа мы потратим деньги на живой корабль и наше обмундирование. А вещи выше 60-го уровня почти все завязываются на кровь.

— То есть, никакой нам спокойной жизни, да? — вздохнула бывшая ведьма.

— Если будем жадничать, то да, — развел я руками, — Мы и «пенсионный фонд» — живые примеры.

— Ну и ладно, — философски вздохнула Такамацури, укладывая поудобнее голову на грудь подруге, — Всё равно хорошо отдохнули!

Глава 6

— Грис-Алия!

Орущий юнга был весел и взбудоражен, носясь по лестницам и вопя во всю глотку. Ему вторили оживленно переговаривающиеся матросы, к стуку башмаков которых мы привыкли за всё это путешествие, длившееся почти месяц, правда сейчас этот топот достиг такого масштаба, что пыль посыпалась нам на голову. Задумчиво чихнув, я предположил, что вот не тогда, а вот именно сейчас наш долгожданный и приятный отпуск подходит к концу. Впереди суровая проза исекайного мира — крупная морская столица Грис-Алия, знаменитый торговый цветок эльфийского континента!

— Так, девочки, — постановил я, — Одеваемся так, чтобы ничего не было видно. Наша цель — хороший постоялый двор, баня…

— И мясо с пивом! — хищно и безапелляционно постановила Саяка, пытаясь разглядеть голую себя с разных ракурсов.

Нет, ну а чо? Корабль торговый и здоровый, в команде 130 рыл мужиков разной степени отмороженности, с капитаном отношения хорошие, да на борт мы попали в последний момент, напросившись. Вопрос — стоит ли трем молодым и привлекательным девушкам мозолить глаза экипажу, особенно если в их гардеробе нет ни хиджаба, ни паранджи? Да это бы и не спасло, морские волки и чайку бы не преминули натянуть, если б та неосторожно села в доступное их рукам место. А может быть, и натягивали, судя по доносящимся до нас иногда нечеловеческим воплям.

Как итог — мы провели месяц в крохотной гостевой каюте, где даже ковра на стене посмотреть не было! Что нам было делать? В ладушки играть? Нет, кое какие занятия были. Мы неплохо прокачали умения, добытые в Нижнем городе Аустоламба, воруя друг у друга мелочевку или крадясь в палубный гальюн, возились с Виталиком, отличавшимся умом и сообразительностью, у Матильды нашлись несколько колод карт… Но только вот так или иначе, в одной из дам рано или поздно просыпалось желание близости, а у других просыпалось желание не отставать, а у меня ничего не просыпалось, потому что просто не успевало как следует отдохнуть, но только в душе. Высокая Выносливость прирожденного танка сбоев не давала, от чего мы много времени посвятили узнаванию друг друга в самых неожиданных местах и позах.

Затрахались, в общем, ужасно! Особенно я.

Перед выходом «в люди» у нас было несколько часов на подготовку, к чему мы и отнеслись со всей полагающейся серьезностью, занявшись распределением того, чем нас одарили полгода ударного труда на почве зарабатывания денег. Изначальная идея «поднакопить свободных очков» за счет того, что мы не будем лезть к опасным монстрам, базировалась на том, чтобы грамотно их применить, когда полезть всё-таки придётся, но мы решили, что защита собственных капиталов в большом городе куда важнее.

Прогресс уровней вывел всю нашу команду кроме Матильды за внушительный показатель в семь десятков, выводя нас в высшую лигу простых смертных с усредненными коэффициентами на класс. Выше добраться могли только гении, очень богатые аристо, протеже магнатов, да везунчики среди магов, научившиеся могучим площадным заклинания. Самый прорыв в развитии знаменовался следующим успехом: лидировала Саяка, не раз и не два накрывавшая своей «ледяной бурей» особо неудобныескопления особо неудобных монстров, на чем и взявшая аж 78-ой уровень, ей в тыл интимно дышал я, как основной добытчик, со своим свежим 77-ым, на нас с 69-го с половиной смотрела Матильда, а Тами лишь хмуро чесала 76-ой уровень, поднявшись всего ничего. Впрочем, заработанные деньги и эссенции примиряли гномку с жизненной несправедливостью.