Екатерина Ивановна - Леонид Андреев

Екатерина Ивановна взглядывает на Торопца и с хохотом сбегает с возвышения. Аплодисменты.

Тепловский. Браво, Саломея! Сгорел художник, соломенная хата.

Ментиков. Браво, Саломея!

Екатерина Ивановна. Налейте мне вина, Тепловский. А вам хотелось бы, чтобы я на вас так взглянула?

Торопец. Скажите, как удивили… Ну и взглянула, ну и обожгла, н-ну и пронзила… так зачем же ты ее без глаз берешь. Что это тебе — институтка? А где страсть? — а где грех и это, как его… вожделение? Ага!

Коромыслов. Вздор!

Людвиг Станиславович. Конечно, вздор! Как вы не понимаете, Торопец: тут взять момент, когда страсть еще скрыта… она дрожит только в веках… но еще мгновение и… Грех — в этой линии плеч, в волнистом изгибе груди…

Алексей. Вы про кого, господа художники, говорите? Про Екатерину Ивановну? Какое странное искусство!

Коромыслов. Про Саломею, Алеша! Господа, где же Лиза?

Торопец (сердито). Про какую еще Екатерину Ивановну? Ну и плечи, ну и грудь, — это мне всякая натурщица даст… а ты глаза мне дай! Ведь я же видел, ведь это же богатство.

Коромыслов. Экую чепуху ты говоришь, Торопец.

Идет, прислушиваясь к спору, разыскивает Лизу. Спор двух художников продолжается. Алексей, пожимая плечами, отходит к столу.

Тепловский. Ваше блюдо пусто, Саломея, позвольте мне положить на него свою голову.

Екатерина Ивановна. Вы хотите ее потерять?

Тепловский. Хочу быть вашим пророком.

Ментиков. Ха-ха… Это остро сказано. (Напевает.) «Так жизнь молодая проходит бесследно…» Господа пророки, выпьемте еще по одной!

Алексей. Катя… Георгий скоро приедет?

Коромыслов садится около Лизы.

Коромыслов. Что это вы в темноту забрались, Лизочка? Вам здесь не скучно.

Лиза. Нет.

Коромыслов. Правда, здесь глаза отдыхают. Но какую околесицу несет Торопец, вы слыхали? Странный мы народ, художники…

Лиза. Да.

Коромыслов. Лиза… (Берет ее за руку.)

Лиза. Нет, оставьте мою руку. Павел Алексеевич, это правда, что Ментиков… Катин любовник? — я видела сегодня… нечаянно… на лестнице, как он поцеловал Катю.

Коромыслов. Да? Лиза, девочка вы моя милая…

Лиза (прячась от него в угол дивана). Оставьте меня, слышите? Господи, Господи… Да уходите же! И как вам не стыдно говорить со мной, называть меня Лиза. Уходите, вы слышите?

Коромыслов стоит в раздумье. Пожав плечами, медленно выходит.

Ментиков. …остро сказано. Господи, я сегодня так всех люблю, что готов со всеми выпить на брудершафт… (Оглядывается и ищет.) Жура, хотите?

Торопец. А раз любите, то и налейте мне рюмочку… да нет же, очищенной. Где тут эта самая… как его… ветчина? (На кончике вилки тянет длинный кусок ветчины.)

Коромыслов. Кутишь, Торопец? Ты лучше расскажи, как ты устрицы в Италии ел. Ну, как, дорогая, отдохнули? Пожалуйте на эшафот.

Алексей (смеясь). На эшафот? Странное искусство… и вообще странные у вас разговоры, Павел Алексеевич! Не забудь же, Катя, что мне нужно с тобой поговорить.

Екатерина Ивановна. Хорошо. Я помню.

Коромыслов (хмуро). Ехал бы ты, Алексей, в свои меблированные комнаты.

Алексей. Выгоняете, Павел Алексеевич?

Коромыслов. Я, брат, даже Ментикова не выгоняю, а не то что такого доблестного юношу, как ты. Просто отеческое попечение о твоем же благе. Идем, Екатерина Ивановна.

Оба художника и Ментиков смеются. Екатерина Ивановна становится в позу, Тепловский перебирает клавиши. Минуты сравнительного затишья.

Людвиг Станиславович. Ментиков! Говорят, что у вас можно достать билеты в Думу.

Ментиков. Сколько угодно! А этюдик будет? — даром не даю.

Торопец. Дайте, пан, все равно стащит.

Алексей (серьезно). Очего вы его не бьете?

Торопец. Его-то? Да не пробовали еще, а надо-таки попробовать.

Ментиков (вставая). И это вся награда за любовь к искусству. Ах, люди, люди, как вы злы!.. (Напевая: «Так жизнь молодая проходит бесследно…», идет к темному углу, где Лиза).

Тепловский. Катерина Ивановна! Будем кутить сегодня. Поедемте в автомобиле на острова — помните, вы мне обещали? Я так не отстану.

Коpомыслов. Не мешай, гнусный соблазнитель! Лучше сыграй что-нибудь по своей части. Ведь вижу, что завидки берут, — ну и покажись во всей своей красоте.

Ментиков садится возле Лизы.

Ментиков. Мечтаете? Мечты, мечты, где ваша сладость… Эх, Лизавета Ивановна! Вы ангел чистоты и невинности, и вы не можете этого понять, что нас гонит к алкоголю, одиноких и бесприютных мужчин. Ведь я буквально один, или как говорит Демон: опять один! Эх, Лизавета Ивановна!.. Лизочка…

Лиза. Не смейте так!

Ментиков (нагло). Отчего же так: не смейте. А Коромыслов может?.. странно! Лизочка!

Лиза (вставая). Я сейчас Алексею Дмитриевичу скажу.

Ментиков (пугаясь). Ну, ну, я не буду — я ведь шучу. Я шутник. Это люди почему-то считают меня мрачным, а ведь я шутник! Лизочка, виноват, Елизавета Ивановна, — ну, а ручку можно? Только пальчик, один малюсенький, невинный пальчик… Да я же шучу, как это глупо! (Последние слова договаривает один, так как Лиза ушла. Еще некоторое время Ментиков сидит за занавесом, ожидая, не будет ли шуму; потом незаметно выходит и окольными путями пробирается к столу.)

Коромыслов. А, Лиза… Хоть ты покорми ее чем-нибудь, Алеша, а то совсем захиреет девица. Жура, Журочка, ты бы, голубчик, новые тарелки у Маши спросил.

Лиза. Вас зовут Жура?.. Спасибо, Алеша, мне не хочется.

Жура. Это дядя меня так зовет. Я приезжий из провинции.

Тепловский (от рояля). А тоже, погляди, знаменитостью будет. Павел, мне становится скучно.

Коромыслов. Потерпи.

Тепловский. Вы любите музыку, Елизавета Ивановна?

Лиза. Да. Не особенно.

Тепловский. Павел, я начинаю беситься! Я сбегу, вот тебе крест. Что на самом деле: затащил в гости, сам устроился недурно, а гостям приходится дохнуть от скуки. Как это назвать, Торопец?

Торопец. А что ж! М-мне не скучно.

Коромыслов. Да и Саломея моя что-то головку повесила. Устали, Катерина Ивановна?

Екатерина Ивановна выпускает из рук блюдо, и оно падает со звоном. Екатерина Ивановна стоит неподвижно. Пауза. Все слегка недоумевают.

Тепловский (недоумевая). Что такое?

Коромыслов (громко). Э, чего там, так нельзя: буду же я Иродом и потребую… Саломея, прошу! Танец семи покрывал!

Тепловский. Это идея! Браво, браво! Танец!

Ментиков. Требую! Браво, браво! Это идея!

Лиза. Не надо, Катя!

Торопец (сердито). Почему не надо? Надо!

Коромыслов. Да играй же, Яков!..

Тепловский. Да вот не знаю что… Ну, ладно, сойдет!

Импровизирует, сбиваясь, и, снова начиная, постепенно находит. Екатерина Ивановна бросает исподлобья недоверчиво-кокетливые взгляды, колеблется.

Ментиков. Мы ждем, Катерина Ивановна! Осчастливьте смертных!

Алексей (тихо). Если я еще услышу ваш голос, я выброшу вас вон в то окно.

Ментиков (тихо). Почему же меня? Я не один, все кричат.

Алексей. Вы слыхали?

Ментиков поспешно отходит. Музыка. Екатерина Ивановна, поглядывая все так же вопросительно и кокетливо, выходит на середину и в нерешимости останавливается. Видно, что она не умеет танцевать. Забрасывает вверх, как для полета, тонкие голые руки и делает несколько слабых, неловких движений, мучительных своею неразрешенностью. Одно мгновение кажется, что она сейчас заплачет. Коромыслов кричит: «браво, браво!» — он со стаканом вина стоит у камина и наблюдает. Екатерина Ивановна как-то странно вскрикивает, кружится, беспомощно и дико взмахивая руками, и сразу останавливается в позе бесстыдного вызова. Губы ее слегка приподняты злой улыбкой, глаза смотрят, презрительно и нагло. Неловкое молчание.

Во время танца вошел Георгий Дмитриевич и, никем не замеченный, остановился почти у порога.

Торопец (не глядя, тихо и смущенно). Нет, это что же! Какой же это танец…

Коромыслов (решительно). Браво, Екатерина Ивановна!