Кудесник - Рут Оуэн

Голос ее молил о пощаде. Но в глазах его была полная беспощадность. Он изучал ее столь же увлеченно, как в свое время занимался у нее на глазах анализом логарифмических уравнений, углубленной проработкой про себя трудных задач до тех пор, пока те не будут вынуждены раскрыть ему свои тайны. К сожалению, она не имела ничего общего с уравнением, и вызывающая откровенность его взгляда высасывала воздух у нее из легких и заставляла интимные части ее тела ныть от почти непереносимого томления. У Кастера было гораздо больше шансов выжить при встрече с Маленьким Большим Рогом, чем у нее уцелеть при встрече с его взглядом. Она попыталась сделать шаг назад, чтобы физически уберечься от натиска его всепроникающего взгляда. Но руки его держали ее крепко.

— Прошу вас, — взмолилась она. — Отпустите!

В этот момент к ним подбежал Феликс с компьютерной распечаткой в руках.

— Доктор Синклер! — радостно воскликнул он. — Похоже, я догадался, как убрать орка!

Доктор бросил пустой взгляд на Паркера. Хватка его едва ослабла, но этого для Джилл оказалось достаточно, чтобы высвободиться и выскочить из комнаты. Она уже была на полпути к вестибюлю, когда рискнула обернуться, чтобы проверить, не следует ли он за ней, и ее охватила странная смесь спокойствия и разочарования, когда она убедилась в том, что он за ней не идет.

“Ну, и чего же ты ожидала? Что этот человек ринется вслед за тобой и станет признаваться в том, что предан тебе до гроба? Да ты для него всего лишь подопытный кролик! Смирись, Полански!”

И, двигаясь дальше по коридору, она в душе занялась именно этим. Ей с самого раннего детства приходилось смирять неподатливые эмоции, загоняя их вглубь сокровенных уголков своей души, для чего места было более, чем достаточно. Просто ей в данный момент не повезло, поскольку оттуда придется удалить несколько сияющих радуг, чтобы со всем этим справиться.

— Он тебя поцеловал? — переспросила Марша с неподдельным удивлением. — Этот кусок тебя поцеловал?

— Да, доктор Синклер поцеловал меня, — подчеркнуто-строго ответила Джилл. Приподняв локоток, она отбросила со лба непокорную прядь волос и продолжила резать помидоры для салата на бессмысленно-мелкие кусочки. — Но поцелуй этот был не настоящим. Это произошло, когда мы были в симуляторе.

Марша недоверчиво ухмыльнулась.

— Прелесть моя, позволь мне назвать все своими именами, — заявила она, закидывая в салат очередную горсть грибов. — Когда губы впиваются в губы, неважно, произошло ли это здесь, там или на Луне. Играет роль само действие, а не место его совершения. Так вот, — с хитрецой проговорила она, — как оно тебе?

Джилл была спасена от необходимости отвечать приходом Кевина, который влетел через кухонную дверь, точно рыжеволосый, мускулистый ураган.

— Эй, ребята, да вы, похоже, застряли тут навечно! Помощь не требуется?

Джилл уже доводилось видеть, как Кевин помогает на кухне, и зрелище было не из приятных. Он был одним из самых опытных инженеров-компьютерщиков фирмы “Шеффилд Индастриз”, но не способен был отличить сбивалку от хлебной доски. Как бы то ни было, она заподозрила, что неожиданное его появление обусловлено скорее присутствием Марши, чем желанием помочь. Судя по всему, десять минут были предельным сроком, в течение которого он способен был вынести отсутствие прелестной возлюбленной.

— Эй, химик-алхимик, мы выйдем через минуту, — успокоила его Марша. Явно довольный, Кевин поплелся прочь из комнаты.

— Химик-алхимик? — насмешливо переспросила Джилл, с деланным недоверием глядя на подругу.

— Послушай-ка, ребятам это нравится, — как бы защищаясь, проговорила в ответ Марша. — Знаешь, что? Кевин сказал мне, что в другой лаборатории работают четверо ребят, которые пришли бы в восторг, если бы их обозвали “химиками-алхимиками”!

— Сойди с неба на землю, — посоветовала Джилл, переживая, что ее облик вряд ли можно счесть сногсшибательным. Ей представлялось, что с коротко остриженными каштановыми волосами и карими глазами она столь же потрясающе блистательна, как поля пшеницы, окружающие маленький городок в штате Небраска, где она выросла. С оттенком зависти она поглядела на по-южному экзотически красивую Маршу. — Мне на лбу следует поставить печать: “ДЕВУШКА С ФЕРМЫ НА СРЕДНЕМ ЗАПАДЕ” — и запустить в массовое производство.

— Ты все время себя недооцениваешь, — с сожалением произнесла Марша. — Уверена, что Вершитель Судеб будет в восторге, если ты обзовешь его “химиком-алхимиком”.

— Ты здорово просчитаешься, — предположила Джилл, уговаривая не столько Маршу, сколько себя. — Кроме того, Синклер из числа тех парней, которые обожают женские мозги. Особенно, когда они находятся в стеклянных банках и залиты формалином.

— А теперь ты недооцениваешь своего доктора, — заявила Марша, держа на весу внушительную миску с салатом.

— Он не мой доктор, — возразила Джилл, собирая в кучу нарезанные помидоры и ссыпая их в салат. — А ты неси-ка это поскорее химикам-алхимикам, пока они не начали грызть мебель. Что до меня, то я подожду пиццу.

— Спасибо за предупреждение, — ответила Марша, преувеличенно-широко раскрыв глаза и делая при этом вид, будто безумно опасается за мебель. Дойдя до самой двери, она обернулась: — Знаешь, Джилли, ты и на самом деле себя недооцениваешь. В один прекрасный день это доведет тебя до беды.

“Ты неправа!” — ответила про себя подруге Джилл, когда та уже вышла из кухни. Беда, подстерегшая ее, произошла как раз от переоценки собственной личности, от того, что она позабыла, кто она такая. Или, точнее, что она собой представляет. Она все еще помнила, как над нею громко ржали, как раздавался громкий шепот со стороны других студентов, когда тайна ее происхождения стала известна выпускному курсу на факультете. Одно-единственное замечание — одно-единственное злобное замечание — и вечер, которому следовало стать сияющим апофеозом мечты, превратился во всеразрушающий кошмар. Когда это случилось, она находилась на сцене, где ее венчали короной королевы полной средней школы графства Миддлтон. Она все еще слышала негромкие голоса, вымученные аплодисменты, видела, как даже лучшие друзья стыдливо отводили от нее глаза. Она стояла в лучах прожекторов в безупречно-белом платье, но никогда за всю свою жизнь она не ощущала себя до такой степени замаранной грязью.

Она молила Бога, чтобы тот поразил насмерть ее прямо на месте, избавив ее от всеобщего осуждения, разочарований и особенно снисходительной жалости друзей, которым она отдала всю свою душу. Но Бог ее не услышал… точно так же, как он не услышал ее тогда, когда она уходила прочь от симулятора.