Записки о будущей японо-американской войне - Кёскэ Фукунага

— Много новой работы с механизмами корабля. Все не имел времени с вами спокойно поговорить, — продолжал командир. — Прежде всего, хочу поговорить о мотивах вашего дезертирства….

— Да?

— Я некоторое время считал вас предателем и даже лично ненавидел. Теперь мне кажется, что должны были быть какие-то обстоятельства, которые вынудили вас дезертировать.

Матрос Кавано сказал с гневом в голосе:

— Что и как, командир, — это вам известно.

— Гм…. Я слыхал от командира роты. Ваша любимая женщина….

— Нет! Не то, командир, — он был распален словами командира до пределов терпения. — В действительности дело было так. Моя родная мать умирала. Для спасения матери нужна была моя кровь. Но вы, командир, не разрешили мне внеочередной отпуск на берег.

— Было иначе! В то время вы мечтали о молодой девушке. Для того, чтобы встретиться с нею….

— Нет, нет! — вскричал матрос. — Правда, я в то время действительно грезил о Тиэко, но из-за этого Кавано не стал бы дезертировать из флота.

— Что же было с вашей матерью?

— Она умерла от недостатка крови. Об обстановке ее смерти я узнал от сиделки…. Я думаю, что вы не поймете моего состояния в этот момент.

— Вот что…. — Командир вздохнул. — Послушайте, Кавано, у вашего командира не было матери.

— Но ведь когда в газетах появилось сообщение о смерти вашего отца, я видел там фотографию вашей матери, снятой вместе с ним?

— Нет, то была моя мачеха. Вот моя родная мать…… - с этими словами командир протянул руку к фотографии, стоявшей на столе. — Я с ней расстался, когда мне было 4 года.

Когда матрос взглянул на фотографию, из груди его невольно вырвался легкий крик. Он сделал движение взять фотографию в руки. Страшное волнение отразилось на его лице.

— Что, что с вами, Кавано? — быстро спросил командир. — Эта фотография….

— Это моя мать! — кричал матрос. — Моя умершая мать!

— Ваша мать? Но это моя мать, которую звали Тисэ.

Кавано вытащил из внутреннего кармана конверт, в который была вложена небольшого формата фотографическая карточка.

— Да… Ее звали Тисэ. Это моя мать. Вот ее карточка.

На обороте фотографии офицер прочитал «Ямамура Тисэ, 42 лет». Сравнение фотографий не оставляло никаких сомнений относительно того, что это было одно и то же лицо. Печальное лицо и эти большие глаза…..

— Вот как!.. — Маки Эйтаро глубоко вздохнул. — До сегодняшнего дня я ничего не подозревал.

Тысяча чувств смешались…. Никто из собеседников не мог произнести ни слова.

Наконец, офицер первый поднялся.

— Да, мы — братья. Будем вместе бороться…..

Когда солдат, пожав теплую руку командира, вышел из каюты, туда входил лейтенат с телеграммой в руке.

— Командир, шифровка. «Часть боевой эскадры США (За исключением Невада, Вайоминг и Вэта) 25 числа благополучно прибыла в Жемчужную гавань на Гаваях. Главный штаб».

ГЛАВА 5. Быстрое решение в быстром бою

1

— Быстрее бы занять этот остров, — сказал офицер с биноклем. — Как хочется поесть бананов!

— А мне — ананасов, — ответил другой офицер в очках. — До сих пор не могу забыть вкуса свежих ананасов. Они такие сочные. Просто не справедливо, что такой дар богов не растёт у нас дома.

Дело происходило в командирской рубке на подводной лодке «И-44» японской подводной эскадры, осаждавшей остров Оаху, в группе Гавайских островов. Лодка находилась в открытом море к югу от этого острова, на расстоянии 3 379 морских миль от Иокогама и в 2 098 морских миль от Сан-Франциско. Прошло уже больше двадцати дней с тех пор, как они отправились из Иокосука. Свежие овощи и мясо уже с’едены, теперь утром консервы, днем — консервы, вечером — опять консервы. Затем к всеобщему удивлению перешли и на консервированный рис. Здесь кончалось терпение даже выносливой команды японской подводной лодки. Офицер, размечтавшийся о бананах, несколько лет назад, еще в бытность вольноопределяющимся (кандидатом в подпоручики) проходил этот район и хранил еще воспоминания о сочных фруктах, которых там было до отказу. Желание поесть бананов было так велико, что об острове мечталось как о райском месте. Противник же в целях обороны острова Оаху поставил не менее 50 000 мин для того, чтобы японская подводная эскадра не смогла приблизиться к острову ни на шаг.

— Вот в той стороне бухта Вайкики, — сказал офицер, любящий бананы.

— Там был прекрасный парк.

— Да, в этом парке аквариум, а в нем странного цвета тропические рыбы.

Продолжая свои воспоминания, офицер сказал:

— Когда мы находились в дальнем плавании в этих местах, японские рыбачьи суда, изображая отряд, выбросили японский флаг и направились вот к этому месту. На островах 150 000 японцев, — интересно, что-то с ними сейчас.

— Если японская эскадра, приблизится к острову, они может быть и хотели бы сделать все возможное, чтобы поднять наше знамя, но не имея оружия…

— Во всяком случае подойдем поближе, хочется посмотреть землю.

— Ты что, шутишь? Ведь о лодке № 19, которая ушла ставить мины за бухтой Жемчужной гавани, нет ни слуху, ни духу, бесспорно, что она погибла…

Говоривший офицер был привлечен окриками своего компаньона.

— Эй, эй, что там такое? Ты что-нибудь видишь? Как будто отряд рыбачьих судов с сетями?..

— Это не рыбаки, это тральщики.

— Да-а-а, — проговорили одновременно оба офицера, мечтавшие об ананасах и бананах, смотря в бинокли.

Появившиеся суда были тральщиками, которые пришли повидимому для того, чтобы очистить море от мин, поставленных японской подводной флотилией. Тральщики и миноносцы, снабжённые специальными механизмами, вылавливали мины, которые всплывали на поверхность воды. После этого в них стреляли издалека из винтовок и каждая мина с грохотом взрывалась… К концу дня громадное пространство уже было очищено от мин. С наступлением ночи подводная лодка, всплыв наполовину из воды, проводила наблюдение с командирской рубки. Здесь стояли только командир лодки, два офицера и сигнальщик. Сжимая в руках специальный ночной бинокль, ждали выступления эскадры противника.

Долгожданная неприятельская эскадра наконец появилась со стороны Жемчужной гавани. Это было около часа ночи.

Впереди шло несколько отрядов миноносцев эскадры, разрезая ночную мглу, пофыркивая подобно охотничьим собакам, бегущим по горам и долам. Вскоре повсеместно стали слышаться звуки — «пах», «пах» от взрывающихся мин.

За эсминцами шли крейсера, — повидимому это были крейсера в 10 000 тонн.

Благодаря эсминцам и минным заграждениям лодка «И-44» не могла подойти близко к противнику, поэтому не представлялось возможным определить точно количество кораблей. Было ясно только одно, что это не маленький отряд в 5–6 кораблей.

— Они идут с замечательной быстротой. Не так ли? — сказал один из офицеров, обращаясь к командиру корабля.

— Не меньше 24 узлов! — ответил командир.

После того как крейсера ушли, эсминцы, очищавшие море, вернулись обратно в залив, и на море водворилась прежняя тишина.

— Сегодня ночью вероятно на этом и кончится. Сейчас были отправлены авангардные части, которые составят первую линию боевого построения, — разъяснил командир.

— А что будет делать боевая эскадра?

— Так как ей надо идти следом на расстоянии приблизительно 400–500 морских миль, то она вероятно отправится только завтра вечером.

— Значит завтра мы будем иметь приятный вечер?

— Во всяком случае теперь достоверно известно, что противник ведет наступление на запад Великого океана.

— Наступает время быстрых решений в быстром бою. Они повидимому хотят использовать медлительность Японии на Филлипинах.

— Да-а, приходится опасаться за Филиппины, — проговорил молодой офицер. — Нельзя ли как-нибудь покончить с этим, пока они не вступят в западную часть Великого океана?

— Чем об этом беспокоиться, лучше подумать, как нам завтра в вечерней атаке покончить с двумя линейными кораблями, вооруженными 16-дюймовыми орудиями.

На следующий вечер, в полночь, 14 легких крейсеров, делая по 24 узла, и линейные корабли, поддерживая скорость в 18 узлов, вступили в протраленный проход из бухты Жемчужной гавани.

Снова послышались взрывы расстреливаемых тральщиками мин.

Три-четыре японские подводные лодки, то погружаясь, то всплывая на поверхность, приблизились к выходу протраленного прохода и напрягли все свое внимание, чтобы уловить наиболее выгодный момент. Однако смельчаки поплатились тем, что стали пищейц для снарядов и глубинных бомб.

— Вижу большой двухтрубный силуэт. — доложил сигнальщик.

— Да это же линейный корабль «Колорадо»! — воскликнул командир «И-44». — Отличная цель. Нам надо подойти поближе.