Холодная ярость - Сергей Зверев

Авиалайнер плюхнулся брюхом на лед, и сколько ни пытался командир судна придать посадке хотя бы какой-то оттенок управляемости, самолет уже не слушал рулей и пошел юзом.

Тяжеловесному самолету такого класса, каковым является «Боинг-767», и на стационарном аэродроме требуется несколько километров для торможения по бетонке. А на гладком, как отполированное зеркало, льду это расстояние возросло в разы.

В какой-то момент в этой хаотичной круговерти воздушное судно налетело на один из многочисленных ледяных торосов, и хвостовую часть лайнера срезало, будто ножом. Когда хвост оторвало, через несколько секунд его уже бросило на другую скалу, и от задней части самолета мало что осталось. Как позже выяснилось, из всех пассажиров, кто находился в обрубленном хвостовом отсеке, выжило чуть больше десятка. Но все эти люди получили ранения той или иной степени тяжести…

Но насколько не повезло пассажирам хвостовой части, ровно настолько повезло тем, кто находился ближе к носу воздушного корабля, которые, собственно, и были обязаны жизнью тем несчастным людям из хвостовой части. После того как самолет лишился доброй трети своего корпуса, он прекратил беспорядочное верчение вокруг своей оси и, полегчав на добрый десяток тонн, стал ощутимо терять скорость.

В конце концов изувеченный лайнер замер всего в нескольких десятках метров от пугающего вида расселины. Не лишись авиалайнер хвоста, и он, и пассажиры наверняка лежали бы на дне этой пропасти мертвым и никому не нужным грузом…

Виктору Викентьевичу, как и всем без исключения пассажирам бизнес-класса, повезло куда больше, нежели остальным. Их салон находился рядом с кабиной пилотов и пострадал меньше всего. Среди дипломатов и толстосумов жертв не было, хотя двое членов экипажа, в том числе и командир воздушного судна – погибли. Погибли и две из четырех стюардесс…

Перед выжившими пассажирами, сумевшими наконец выбраться из исковерканных останков авиалайнера, предстала ужасающая картина. Из разодранного, дымящегося брюха стального монстра вывалился и разлетелся на добрую сотню метров багаж, сам самолет выглядел жалко: сломанные подкрылки, погнутый во многих местах корпус, вернее, то, что от него осталось, повсюду валялись обломки металла и пластика, в утробе самолета что-то искрилось, грозя пожаром… А вокруг этого искалеченного, стагнирующего чудища собралась толпа людей, которые выглядели не лучше умирающего мастодонта. Окровавленные, в кровоподтеках лица, разодранная одежда, висящие как плети сломанные конечности, крики боли и ужаса. Ко всем бедам, свалившимся на головы бедных путешественников, поднялась довольно сильная метель, усугубляя и без того уже дающий о себе знать холодный нрав северного острова.

– Мужчины! Мужчины! – взывала одна из выживших бортпроводниц к сильной половине человечества. – Помогите! В самолете остались раненые, и нужно вынести наружу погибших!

На ее призыв откликнулись несколько человек, более или менее уцелевших после такой залихватской посадки, и двинулись за девушкой в развороченную утробу лайнера. Через несколько минут они вынесли наружу шестерых человек, на которых больно было смотреть… Двое из сильно пострадавших были без сознания.

– Господа, – во весь голос закричала вторая стюардесса, – может быть, среди пассажиров есть доктор?

Но двое мужчин уже и без того хлопотали возле покалеченных людей. Еще через минуту добровольцы стали выносить из салона трупы…

– На борту самолета должна быть аптечка, – крикнул один из мужчин, хлопотавший возле раненых. – Где она?

– Пойдемте, я покажу, – пригласила за собой стюардесса и двинулась обратно в самолет.

– И раздайте людям пледы или одеяла, – порекомендовал врач, – они тоже должны быть на борту.

Девушка согласно кивнула головой, но озябшие пассажиры уже и без ее подсказки снова начали жаться к раскуроченному салону, словно он мог защитить их от холода. Самые предприимчивые бросились к разбросанному по округе багажу, потроша все подряд и закутывая детей, в первую очередь спасая от зимней стужи их.

Температура хоть и была «летняя», всего градусов шесть-семь ниже нуля, но холодный пронизывающий ветер и снегопад делали холод непереносимым.

Случись авиакатастрофа зимой, на острове, где средняя температура не поднимается выше отметки минус пятьдесят, в живых через час не осталось бы никого. В этом отношении потерпевшим бедствие еще повезло, если можно так сказать о затерянных в снежной пустыне людях, без теплой одежды, без жилья, без еды…

Правда, кое-какой запас провизии все же имелся – летные пайки, которыми в воздухе предполагалось кормить пассажиров. Но на сколько этого жалкого запаса хватит?

Впрочем, нашелся человек, кто даже из такой мерзкой и, казалось бы, безвыходной ситуации извлек выгоду и не потерял чувства реальности.

Бывший кумир отставных хиппи, звали его, кстати, Патрик О’Брайан, решил проблему подогрева своим, привычным ему способом. Зная, что на борту авиалайнеров международных рейсов, кроме провизии, имеется еще и солидный запас благородных напитков самых разных марок, он пробрался в салон, отыскал бар, и теперь смотрел на произошедшее с куда большим оптимизмом, чем остальные пассажиры.

– Господа! – Светлую голову О’Брайана посетила трезвая мысль. – А не разжечь ли нам костер? Согреемся. И, может, дым кто заметит, – резонно предположил бывший кумир хиппарей. – Вон сколько ненужного барахла валяется, – с этими словами он оттолкнул ногой чей-то чемодан и, сделав несколько шагов, подхватил небольшой кожаный мешок и покомкал его в ладонях. – О, на растопку годится. – Он одобрительно кивнул головой. – Судя по всему, внутри – бумага. Эй! – гаркнул он во всю мощь своих бывших рок-солистских легких. – Спички у кого-нибудь есть?

– Дайте сюда мешок, – прозвучал злобный голос из-за спины, и О’Брайан обернулся.

Перед ним, вперившись немигающим взглядом, словно кобра перед броском, стоял Виктор Викентьевич Еременко. Ни его внешний вид, ни позу никак нельзя было назвать дружелюбной.

– Ты что, парень? – беспечно удивился отставной лидер. – Не хочешь погреться у костра? На, вот, отхлебни. – Волосатик протянул Виктору Викентьевичу початую бутылку виски. – Сними стресс. Меня зовут Патрик О’Брайан. – Все еще придерживая локтем мешок, он протянул руку товарищу по несчастью. – А тебя?

– Дайте сюда мешок, – прошипел Виктор Викентьевич, не меняя ни интонации, ни позы, – в нем дипломатическая почта. Никто не имеет права вскрывать этот груз.

– Да какая, на хрен, почта? – брови О’Брайана взлетели вверх. – Ты что, совсем ошалел с перепугу? Того и гляди, мы тут концы отдадим от холода, а ему бумаги на растопку жалко! Знаешь что, парень, – примирительно добавил бывший хиппи, – лучше отойди-ка в сторонку. Я не очень уважаю людей, которые не подают мне руки.

– Положите мешок туда, где вы его взяли. – Слова Виктора Викентьевича прозвучали, словно предупредительный выстрел.

– Положить мешок? – насмешливо переспросил неуступчивый ирландец. – У тебя, парень, что, кулаки чешутся? – предположил он. – Так я пожалуйста, с удовольствием намылю тебе шею. – С этими словами О’Брайан нагнулся, осторожно воткнул в снег недопитую бутылку, примостил рядом злополучный мешок, картинно поплевал на ладони, сжал кулаки и принял бойцовскую позу. – Ну, иди сюда, дипломат хренов! Всю жизнь мечтал свернуть скулу какому-нибудь долбаному политику. Ты америкашка? Янки поганый? – спросил Патрик, слегка подпрыгивая на месте.

– Русский, – ответил Виктор Викентьевич, исподлобья глядя на гарцевания ирландца.

– О, уважаю, – искренне произнес О’Брайан, – хорошие люди. А дипломаты – все говно, – добавил он и снова позвал: – Ну, давай, иди сюда.

Вокруг бойцов уже собралось несколько зевак. Причину раздора никто не знал, поэтому встревать и предотвращать предстоящий поединок никто не спешил.

– Вы что, с ума посходили, – к О’Брайану подскочила вездесущая бортпроводница, – как вам не стыдно, господа! Молитесь богу, что в живых остались, а вы теперь поубивать друг друга хотите?

– Эта шкура бумаги на костер жалеет, – ирландец кивнул в сторону Еременко.

– Это дипломатическая почта, – спокойно ответил Виктор Викентьевич, без малейшей опаски подошел к отставной рок-звезде и поднял свой мешок. – Спасибо, что постерегли, – бросил он О’Брайану, озабоченно вращая головой по сторонам в поисках остального своего багажа.

Заметив в руках како-то незнакомки свой кейс, который Виктор Викентьевич до сих пор не выпускал из рук, он опрометью бросился к украшенной синяками женщине, остервенело выхватил чемодан и, словно падальщик, отскочил в сторону, прижимая заветный чемоданчик к груди.

– А еще русским себя зовет. – Патрик презрительно сплюнул в снег и повернулся к бортпроводнице. – Костер развести надо, – О’Брайан озвучил пришедшую ему в голову мысль. – Все возле него, конечно, не поместятся, но хотя бы усадить к огню детишек и раненых…