Кровь, или 72 часа - Дмитрий Григорьев

Спустя минуту он расслабленно откинулся назад. Оторвал ноги от пола и удобно прислонился к стене. Труба под ним мягко качнулась и привычно провисла. Установленные на скорую руку крепежи уже давно расшатались от незапланированной нагрузки и теперь с трудом удерживали лишний вес. Но погруженным в мечты подросткам было не до этого. Покачивающаяся под ними труба создавала ощущение божественной невесомости. На одурманенных лицах играла блаженная улыбка, и только губы вожака были плотно сжаты и нервно дрожали. В токсической полудреме он пытался приподняться, но лишь сильнее раскачивал трубу. Вконец одурманенный, он с ужасом наблюдал за тем, как гладкие бетонные стены дрожали, темнели и трескались, словно чернозем во время засухи. Воздух наполнился черной пылью, которая тут же поглотила тусклый свет подвальной лампочки. Прячась от ужасного видения, он глубоко зарылся лицом в полиэтиленовый пакет. Пыль заколыхалась и осела гарью тускло мерцающего факела, открыв стены средневекового каземата.

B дальнем углу пылал кузнечный горн и отбрасывал зловещую тень на низкий сводчатый потолок. Лицу было невыносимо жарко. Округлые щеки юного подмастерья палача лоснились. Он неотрывно смотрел, как в ярком пламени светится раскаленный металлический прут. Подмастерье с нетерпением ждал, когда ему, наконец, прикажут достать из огня его любимое орудие пыток. Он уже представлял, как белая кожа прикованного к стене поваренка будет превращаться в кровавые волдыри. Сквозь гул горна он прислушивался к допросу этого зазнайки.

«А нечего было хвастаться: „У меня кольцо с живым пауком, у меня кольцо с живым пауком!“ — злорадствовал подмастерье. — Дал бы мне поносить, я бы на тебя не донес!»

— Последний раз спрашиваю, где взял! — правитель Восточной Померании сунул янтарное кольцо под нос подростку.

— Говорю же, нашел в лесу!

— Ну, как знаешь! — герцог повернулся к палачу. — Начинай!

Тот протянул руку ученику:

— Давай прут!

Подмастерье с готовностью вытащил из огня раскаленное железо. Но насладиться запахом паленой плоти ему не довелось.

— Я все скажу! — в ужасе закричал поваренок. — Мне его дала Сидония!

— Чем же ты заслужил такой подарок? Уж не мальчиком ли для развлечений ты был у этой потаскухи?!

— Нет! Я просто рассказал про то, что Эрнест уезжает!

— Высечешь его завтра перед чернью! — приказал герцог палачу. — И чтобы до крови!

Уходя, он бросил янтарное кольцо в ноги ученику палача:

— Держи! Заслужил! Хорошая смена растет! — он расхохотался и вышел.

Подмастерье нагнулся и поднял кольцо. Отблески пламени горна играли внутри янтаря, и дрожащие тени мохнатых лапок паучка делали его живым. Подросток поднес кольцо к глазам и с ужасом отшатнулся. Паук действительно шевелился! Шевелился и рос! Сбросив янтарный панцирь, паучище поднял щупальца, из-под которых показались здоровущие крючкообразные челюсти. Огромная мохнатая тень заполнила весь каземат.

Подмастерье отбросил кольцо и попятился в сторону горна, не замечая нарастающего жара. Паук неотвратимо наступал! Подмастерье неистово перебирал ногами, но отступать было некуда. Его упитанный зад уже давно уперся в жерло пылающего горна, и голодное пламя с аппетитом лизало его панталоны…

Жгучая боль выдернула подростка из страшного видения. Как ошпаренный, он соскочил на бетонный пол. Треснувший стык трубы был окутан горячим паром, сквозь который пробивался бурлящий гейзер. Упитанный зад живодера продолжал вариться в пропитанных кипятком брюках. По подвалу разнесся дикий вой. Очнувшиеся приятели ничего не могли разглядеть сквозь густой пар и боялись ступить на пол. Они не видели, как их главарь безуспешно пытается стянуть штаны. Пока он судорожно расстегивал навороченную пряжку, его ягодицы успели конкретно обвариться.

Ника подходила к дому, когда мимо промчалась скорая и скрылась в направлении нового микрорайона.

«Как бы я хотела работать на скорой!» — мечтательно посмотрела она вслед белому рафику…

— А следующим утром вся школа гудела, — заканчивала свой рассказ Ника. — На переменах только и разговоров было, что о происшествии в подвале.

— А что живодер? — поинтересовалась Матрена.

— А у него поменялась кличка! Вместо «шефа» он стал «макакой с красной какой»! — ее задорный смех заставил Матрену улыбнуться.

— Ну, хватит полуночничать! На-ка, накройся! — знахарка протянула ей овечий тулуп.

Утром Нику разбудило подступающее удушье. Теперь она уже добровольно висела вниз головой и вдыхала зловонные пары в ожидании болезненных поколачиваний по спине.

К полудню появился первый посетитель.

— Высоко сижу, далеко гляжу! — Яна задрала голову под потолок, где на полатях сидела ее сестренка и весело болтала ногами. — Ты что, там поселилась?

— Ага! — светилась Ника. — Спускаюсь только в туалет.

— Да уж! В туалете-то, наверное, получше пахнет, чем у вас тут! — Яна нарочито поморщила нос и улыбнулась, видя, что Нике полегчало.

— Заглянула, и будя! — Матрена стала ее выпроваживать. — Твоей сестре нужен покой!

Выставив гостью, она спросила свою пациентку:

— Ну, рассказывай о своей болячке. Следствие-то мы подлечим, а вот что делать с причиной?

— А ничего не сделать! — не унывала развеселившаяся девчушка. — Это генетическое.

Матрена с грустью смотрела на это юное создание и постепенно начала постигать значение услышанного.

— Откуда родом твои предки по материнской линии? — еще не веря своим догадкам, спросила она.

— Кто-то из Прибалтики, кто-то из Польши. А что?

Глаза старухи странно засветились, и она начала беззвучно шевелить губами. Нике показалось, что с них слетело что-то похожее на «не может быть», но она могла и ошибаться. Справившись с волнением, Матрена подошла к окну и выглянула на улицу. Около дома никого не было. Старуха дрожащими от волнения руками задернула занавески и глянула на ничего не понимающую девушку.

— Мы давно тебя ждали! — медленно проговорила она.

— Кто это «мы»?

— Викканское сестринство, — услышала Ника какую-то белиберду.

— Какое сестринство?

— Викканское.

— А что это за сестринство такое?

Матрена кряхтя взгромоздилась на полати и положила голову девушки себе на колени. Рассказ предстоял долгий…

— В давние-давние времена, когда природа еще была девственной, женское начало было под покровительством Луны, — начала свой рассказ Матрена. — Могущественное светило притягивало к себе всю земную воду. Океаны, моря и уж тем более человеческая кровь были в его власти. Раз в месяц, когда на небо восходила полная луна, ее небывалая сила прорывала женские плотины. И все они, как одна, отдавали природе свою кровь. И только еще не рожденные младенцы могли соперничать с мощью луны. Если же младенчик был слаб, то луна вытягивала и его, порою убивая несостоявшуюся мать. Но мало кто знает, что в это время отворялись и другие затворы. Для тех, кто имел дар власти над черной энергией, это был главный день месяца. В отличие от белой энергии, черной можно завладеть только в полнолуние. В этот день сестры взбирались на самый высокий холм или гору, чтобы приблизиться к ночному светилу. И там они насыщались темными силами. Там же посвящали в сестринство новых сестер. Только девушки в своем первом полнолунном кровотечении могли быть обращены в сестер. Это единственное время, когда скрытая в них сила может быть разбужена. Упустишь его, и мир никогда не узнает новой сестры.

— А как посвящают в сестры? — раздался зачарованный шепот.

— Одного глоточка крови взрослой ведуньи достаточно, чтобы отворить заточенную в новой сестре силу.

— Бр-р-р! — скроила рожицу Ника.

— Но иногда среди нас появляются сестры, сила которых отворена с самого рождения, — улыбнулась ее реакции старуха. — Их кровь как губка впитывает черную энергию, не подчиняясь законам луны. Это дает им небывалую власть. Но они платят за это дорогую цену! Избыток черной энергии разрушает их изнутри. К великому сожалению, они уходят от нас слишком рано, — почти неслышно произнесла Матрена.

В доме повисла тишина, и лишь сверчок за печкой пытался перекричать потрескивающие в печи поленья. Ника покосилась на знахарку. Та смотрела куда-то вдаль, кончики ее выцветших ресниц мелко дрожали.

— Но мы верим, что именно эти сестры смогут совершить великую миссию! — вдруг очнулась старуха.

— Какую миссию?

— Сначала обед! — слезая с полатей, приказала Матрена.

Но после еды Нику сморило, и она так и не узнала ответа на свой вопрос.