Интересная жизнь… Интересные времена… Общественно-биографические, почти художественные, в меру правдивые записки - Владимир Михайлович Соколов

любила в разговорах далеко отойти от типично женских проблем. Может, от отца, который нечасто, но вел со мною «политические беседы». Может, гены такие. Но уже в младших классах я стал командиром и пионерского отряда, и всей школьной дружины. Позднее – секретарем школьной комсомольской организации, членом Бауманского райкома комсомола.

Что же еще в наибольшей степени воздействовало на человечка во времена моего детства и молодости? Родители, аура в семье, книги, школа, всеохватывающая идеологическая пропаганда – это, конечно, сильнейшие воспитатели, но уже довольно давно пришел я к мысли о том, что, пожалуй, в числе важнейших по значимости, по силе воздействия на формирующуюся личность является группа друзей, компания сверстников. И что характерно, с годами эта тенденция усиливается. Этому есть объяснение.

Как проходило воспитание дитяти в патриархальные времена? В крестьянских семьях (долгие годы население России на 80–90 % из них состояло) дети сызмальства видели своих родителей в самом главном процессе жизни – в работе. Не просто видели, но посильно участвовали, «заражаясь» в зависимости от отношения к труду отца с матерью трудолюбием или леностью, ответственностью или разгильдяйством, честностью или бесчестием… Это и определяло в первую очередь главенствующее влияние семьи на ребенка. А в наши времена? Отец и мать чаще всего целый день на работе. Где, чем, как они там занимаются, дети, как правило, не знают. Приходят усталые, домашние дела последние силы отбирают. Социологи установили, что сегодня родители уделяют собственно «педагогическим» усилиям по воспитанию своего чада не более двадцати минут в сутки! Кто же тогда ближе всего и по времени, и по делам совместным, и по авторитетности стоит к подростку? Компания его друзей, или, как говорят специалисты в этой области, «неформальная группа». Она и формирует мощнейшим образом и понимание того, что такое хорошо, а что такое плохо в человеческих отношениях, представления о красоте, об отношении к женщине, к сексу, вообще обо всем на свете. Так что, дорогие родители, самым тщательным образом относитесь к тому, с кем водит хоровод ваше чадо.

Мне сильно повезло по жизни. С самого раннего детства, собственно говоря, как себя помню, сложилась у нас во дворе компания друзей. Пять ребят с одного двора и из одного класса одной школы (здесь надо напомнить менее возрастным, чем я, людям: школы в мое время были «однополыми» – раздельно мужские и женские). Только один позднее ушел из нашей компании по «идейным» соображениям: у него с возрастом проявились жизненные ценности, противоположные остальным друзьям. Остальные же прожили и проживают вместе всю отпущенную каждому из нас жизнь. Вместе праздновали все советские и постсоветские праздники: дни рождения, Новый год, 8 Марта, 1 Мая, 9 Мая, Октябрьскую революцию и др. Иногда, когда до официального праздника далеко, смотрели отрывной календарь и собирались, чтобы отмечать день Парижской коммуны, день рождения Исаака Ньютона, День рыбака и далее по календарю. Вместе ходили в походы, в кино. Вместе оценивали приводимых в компанию девушек. Вместе, вместе… И вот что интересно. Все мы после окончания школы поступили в разные институты, потом стали работать соответственно на разных работах, переженились, переехали в другие районы города, обзавелись новыми друзьями, хорошими знакомыми, но, говоря хотя и слишком красиво, но объективно точно, узы самой первой нашей и самой тесной дружбы не разорвались.

Так что же дала эта компания для нашего ума, души и характера? Очень многое. Ну вот обошла нас мода на табак, и так никто и не закурил. Не хотели и не пили водку, но довольно рано стали пить «Ркацители. Десертное» (было такое сухое вино). Водку стали в меру употреблять аж после тридцати лет. Политикой интересовались. Читали много. Особенно же любили, начиная где-то с 7-го класса, ухаживать за девушками. Развязными бабниками не стали, но почитателями женских прелестей до сих пор числимся. Здесь надо сказать, что в отличие от сегодняшнего времени в наши дни общение с девушками был длительный, сложный и весьма трудоемкий процесс. Сколько сил, галантности, настойчивости и умения надо было вложить в то, чтобы просто поцеловаться, не говоря уж о большем! Бытовала расхожая фраза: «Если бы перевести все усилия молодых людей по завоеванию (это если культурно говорить) девушек на “мирные рельсы”, то мы давно бы уже построили коммунизм». Так и формировалось наше миропонимание и наши характеры в компании школьных друзей.

И последнее воспоминание о школе – смерть Сталина. Учился я в это время в 9-м классе. Помню, рано утром сообщили о его смерти. Как кипятком ошпарило. Почему-то выскочил во двор. Там темно, никого нет. Побежал в школу, занятий нет, то ли официально отменили, то ли так стихийно сложилось. Стали собирать деньги на венок, прямо в руки мне, как секретарю школьной комсомольской организации, несли рубли, трешки, десятки. Довольно быстро собралась значительная сумма денег, и тут же пошли мы заказывать венок. Обошли несколько похоронных контор, все венки раскуплены, с трудом купили где-то чуть ли не последний. Его и понесли к Дому Союзов. Прошли одно оцепление, еще одно, но на ближних подступах к нему нас остановила цепочка милиционеров, которая сдерживала несметные толпы народу. Венок отобрала, а нас обратно завернули. Товарищи мои пошли куда-то прорываться, а я, так как был уже внутри оцепления, обошел стороной Дом Союзов и попал на Красную площадь. И увидел, как рабочие снимают мраморную плиту с надписью «Ленин» и устанавливают новую: «Ленин. Сталин». Постоял я, посмотрел и пошел домой. Может, это и спасло меня от смертельной давки в толпе. Это и есть, пожалуй, последнее по времени школьное воспоминание.

Глава II

Немного об институте. Тайны вечной любви, или Как прожить в одном браке более 60 лет. «Бывает же так!» – из жизни одного класса 135-й московской школы. Вхождение в систему «низшего уровня Высшего слоя».

Не помню, в силу каких демографических, социальных и прочих причин, но в 1954 году был особенно чудовищный конкурс в московские институты. По 6–8 человек на одно место в обычном вузе, по 10–12 – в престижном. Вступительные экзамены поэтому были лютые, да к тому же в то время и оценки в школьном аттестате имели значение. Поэтому так и осталось моей голубой мечтой поступить на филологический факультет МГУ (до тех пор, пока он сам ко мне «не пришел». Об этом – ниже). Располагался он в мои времена в самом центре Москвы в прекрасном здании В. Баженова. Здесь читали лекции многие великие ученые своего времени. С трепетом ходил я школьником по его историческим аудиториям. Я не просто побывал