Иуда Искариот - предатель или святой - Сергей Михайлов

А на том самом основании, отвечаем мы, что кем бы ни был Иоанн, каким бы авторитетом не пользовался он у отцов Церкви, наше исследование основывается только на непреложных фактах, самой обыкновенной логике и непредвзятом отношении к главным участникам евангельских событий. Факты же, подтверждающие воровство Иуды из общинной кассы, отсутствуют. Кроме того, согласно принятому нами четвёртому постулату, мы вправе подвергать сомнению (если на то имеются веские основания) любые свидетельства, за исключением высказываний Иисуса.

5.

И вновь обратимся к словам Иоанна. Имел ли евангелист в виду, обвиняя Иуду, что тот проявил свои воровские наклонности уже будучи одним из учеником Иисуса? Или всё-таки слова "он был вор" следует отнести к прошлому Иуды, к тому периоду жизни последнего, о котором никаких свидетельств библейская история не сохранила? Действительно, говоря об Иуде как о воре, Иоанн использует глагол "есть" в форме прошедшего времени - "был". Значит ли это, что слова евангелиста следует понимать так: когда-то в прошлом Иуда был вор, поэтому таковым остался и поныне? Мы не вправе исключать такое толкование, как не вправе исключать возможность "криминального" прошлого Иуды. При этом ещё раз отметим: фактов, подтверждающих воровство Иуды как в прошлые годы его жизни, так и в период его служения Иисусу, Иоанн не приводит. Не приводит их и ни один из троих синоптиков.

Таким образом, мы не можем исключить возможности, что Иуда "был вор" в прошлом[74], однако берёмся утверждать, что с момента призвания его Иисусом преступная склонность Иуды к воровству более не проявлялась. Наше утверждение может быть подкреплено отношением к Иуде самого Иисуса. Действительно, если допустить, что Иуда продолжал проявлять свои воровские наклонности уже будучи одним из апостолов, то мог ли Иисус, посланный к людям победить грех, принёсший людям в дар надежду на жизнь вечную, принявший смерть на кресте во имя спасения человечества, мог ли Иисус, Сын Божий, эталон нравственности, сама безгрешность и чистота, допустить до общинной кассы жадного до денег корыстолюбца и вора и тем самым ввести его в соблазн, спровоцировать на новое воровство, толкнуть на ещё один грех? При такой постановке вопроса ответ может быть только один: не мог - иначе грош цена всем его проповедям, всему его учению, всему будущему христианству. Сам некогда искушаемый сатаной, он прекрасно знал цену такому соблазну - так мог ли Иисус уподобиться врагу рода человеческого, победить которого призван был в мир? Не насаждать, а искоренять грех, дать шанс человечеству навсегда избавиться от него, возродиться к новой жизни, жизни без греха и смерти такова истинная миссия галилейского пророка, и ни разу за все годы своего служения он не изменил ей.

Следовательно, Иисус никогда не возложил бы ответственность за сохранность общинной кассы на вора, причём не только из опасения быть обворованным своим же учеником и сподвижником, но и из-за несовместимости своей миссии, всей своей сущности, с совершением греха.

Однако так ли уж верно это утверждение? Оказывается, возможна и иная интерпретация действий Иисуса. Да, Иисус не мог совершить грех, и уж тем более не допустил бы, чтобы грех был совершён одним из его сподвижников, которого, по Мережковскому, Иисус искренне любил[75]. Однако назначение бывшего (подчёркиваем: бывшего!) вора и грешника Иуды на должность казначея маленькой общины совсем не обязательно имело своей целью соблазн и искушение последнего, напротив, не следует исключать возможности, что Иисус сделал это в воспитательных целях: оказывая особую честь и доверие бывшему вору, он давал тому шанс исправиться, вернуться на путь чести и правды[76]. Иисус наверняка знал: существует многочисленная категория грешников, для исправления которых достаточно всего лишь незначительного стимула, толчка, импульса извне, и таким стимулом, толчком, внешним импульсом зачастую становится оказанное грешнику дружеское доверие и расположение. В подавляющем большинстве случаев наказание, порицание либо обвинение человека в совершении того или иного преступления отнюдь не способствуют его нравственному обновлению и исправлению, а, напротив, только усугубляет его оторванность от мира, озлобляет, возводит между ним и обществом непреодолимую стену отчуждения и отторжения. Оказанное же доверие, проявленное участие, понимание способны разрушить эту стену, привести преступника к искреннему раскаянию, пересмотру жизненных принципов, переоценке всей системы ценностей.

Руководствовался ли Иисус этими соображениями, доверяя Иуде общинную кассу, мы наверняка сказать не можем. Как не знаем мы и того, кем был Иуда до встречи с Иисусом, каким страстям был подвержен и печать каких прошлых грехов носил в своей душе.

Одно можно утверждать с полной уверенностью: Иисус верил своему казначею. Более того, сам факт назначения Иуды на такую важную и ответственную должность, как хранитель общинных денег, свидетельствует о том, что Иисус избрал на эту должность самого надёжного, верного и, главное, бескорыстного ученика. Иисус прекрасно читал в душах людей, и поэтому выбор его пал на того, в ком он был уверен более всего и кто "верен может быть, как никто"[77], - на Иуду.

Эпизод в Вифании

1.

Обвинение в воровстве в адрес Иуды было произнесено Иоанном в ту пору, когда Иисус с учениками проходили через небольшое селение Вифания, где и остановились, выбрав в качестве пристанища дом Марии и Марфы, сестёр воскрешённого Лазаря. При этом четвёртый евангелист, сам, возможно, того не ведая, приводит факт (а Матфей и Марк подтверждают его), свидетельствующий о принципиальном бескорыстии двенадцатого апостола, причём при обстоятельствах, когда затрагиваются интересы самого Иисуса.

За шесть дней до Пасхи пришел Иисус в Вифанию, где был Лазарь умерший, которого Он воскресил из мертвых. Там приготовили Ему вечерю, и Марфа служила, и Лазарь был одним из возлежавших с Ним. Мария же, взяв фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и оттерла волосами своими ноги Его; и дом наполнился благоуханием от мира. Тогда один из учеников Его, Иуда Симонов Искариот, который хотел предать Его, сказал: для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? Сказал же он это не потому, чтобы заботился о нищих, но потому, что был вор: он имел при себе денежный ящик и носил, что туда опускали. Иисус же сказал: оставьте ее; она сберегла это на день погребения Моего; ибо нищих всегда имеете с собою, а Меня - не всегда. (Ин. 12:1-8)

Вот как Ренан интерпретирует данный эпизод: "С точки зрения бережливых привычек общины это было в самом деле расточительностью. Жадный казначей тотчас же рассчитал, за сколько ароматы могли быт проданы и сколько могло быть выручено в кассу бедных. Это недостаточно сердечное настроение было неприятно Иисусу: как будто что-то ставилось выше его. Он любил почести, ибо они служили его цели, утверждая его название - сына Давидова"[78]. И далее: "Иуда мог, сам того не замечая, слишком узко понять свои обязанности. По странности, очень обыкновенной в живом деле, он мог кончить тем, что интересы кассы ставил выше того дела, для которого она предназначалась. Администратор убил в нём апостола. Укор, вырвавшийся у него в Вифании, как бы даёт повод предположить, что, по его мнению, учитель слишком дорого обходился своей духовной семье"[79].

Однако приведённый эпизод свидетельствует скорее о хозяйственности Иуды, чем о его жадности и невнимании к Иисусу. Будучи хранителем общественной кассы, он нёс за неё ответственность и вправе, в силу своего привилегированного положения, делать замечания в рамках своей компетенции даже Иисусу. По сути, Иоанн обвиняет Иуду не в скупости, а, скорее, в неповиновении Иисусу, в том, что Иуда посмел противоречить Учителю. Более того, по-своему Иуда был прав, настаивая на продаже дорогого миро и раздаче вырученных денег нищим[80]: это куда более соответствовало бы миссии Иисуса как Спасителя, о чём Иисус сам и свидетельствует:

Сын Человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих (Мф. 20:28).

Таким образом, Иисус пришёл в мир, чтобы послужить человечеству, но никак не наоборот - именно так, судя по реплике Иуды, понял он смысл миссии своего Учителя. Иисус даёт убедительный ответ Иуде, объясняя смысл произведённого Марией действия:

Она сделала, что могла; предварила помазать Тело Моё к погребению (Мк. 14:8).

То, что Иуда планировал присвоить вырученные от продажи миро деньги, ничем не подтверждено и есть лишь результат предвзятого мнения Иоанна об Иуде.

Любопытна одна деталь, подмеченная А. Менем: Иуду в данном эпизоде поддержали другие ученики Иисуса[81]. Также и у Ф. Фаррара: "Иисус не дал распространиться заразе этого негодования, которая коснулась уже некоторых из учеников"[82]. Подтверждение этому можно найти у Матфея 26:8, 9: