Моя жизнь с Гертрудой Стайн - Элис Токлас

Часто ли встречалась Гарриет с Дэйвидом Эдстромом, я не припомню. Но однажды Эдстром затеял со мной разговор. Я выходила из Кафе Лиляз, который посещала раз в неделю, чтобы написать длинное письмо отцу. Эдстром, улыбаясь, подошел ко мне и сказал: «Вернитесь и выпейте со мной». «Я заказываю кофе только, чтобы занимать столик». «Ладно, могу ли в таком случае проводить вас до отеля?»

Как только мы вышли на бульвар Сен-Мишель, он выпалил: «Знаете ли вы, что моя жена в городе?». Я не знала, что у него есть жена, но признание этого факта повлекло бы трату времени, и я отрицательно покачала головой. «Я пока не хочу встречаться с ней, — сказал Эдстром. — Разрешите пройтись с вами».

«Я ее опасаюсь, — продолжил он, очевидно весьма встревоженный. — Один Бог знает, что она скажет, встретив меня одного. Может до нее дошли слухи, что я хочу развода?». «Перестаньте! Уж не думаете ли вы, что я послужу защитой?» «Да, да», — выдохнул Эдстром. Я начинала испытывать симпатию к жалкому Эдстрому, но не собиралась защищать его.

Гарриет и Гертруда знали кое-что о его жене, Гертруда встречалась с ней во Флоренции. Миссис Эдстром выглядела старше Эдстрома, была интеллектуалкой, простой в обращении. Она носила мужскую одежду: шляпы, сапоги, перчатки. Ее отец был мировым судьей в Швеции и охранил бы ее от любых фокусов Эдстрома.

Гертруда посчитала, что он не представит свою жену Гарриет, хотя мы обе заметили, что Гарриет заказала несколько платьев у портнихи, рекомендованной мне Нелли.

Но суматоха прошла, ибо одним утром к нам в отель пришла Гертруда и сообщила, что мы можем арендовать особняк Каса Риччи во Фьезоле на летние месяцы. Майк арендовал большую виллу Барди для Сары и себя с Алланом и для Лео с Гертрудой. Каса Риччи таким образом, освободилась. Гарриет и я обрадовались такой перспективе и спешно начали приготовления к лету.

В жуткую жару поездом мы отправились в Милан и там провели ночь. На следующее утро отправились во Флоренцию. Было так жарко, что я в туалете избавилась от своего светло-вишневого пояса, выбросив его в окно. Когда я вернулась в наше купе, Гарриет сказала: «Что за странное совпадение, я только что видела, как твой вишневый корсет промелькнул в окне».

Из Флоренции прохладным вечером мы приехали на машине во Фьезоле, где нас поджидала Гертруда.

Гертруда взяла за привычку появляться по утрам в Каса Риччи и забирать меня на прогулку во Флоренции, где она меняла книги в библиотеке Вузье, а я занималась своими делами. Я заказала себе сапоги, прекрасно сделанные — единственная роскошь, которую я, точнее Майк, себе позволила[31].

Во Флоренции Гертруда свела меня на ленче с сестрами — доктором Кларибель и мисс Эттой Коун, которых она знала по Балтимору и Парижу. Доктор Кларибель была привлекательной и изысканной, мисс Этта совсем не такой. Она и я разошлись во мнении, кто должен платить за ленч.

Гертруда представила меня Бернарду Беренсону, жившему в Сентиньяно. Там я встретила его жену Мэри, ее брата Логана Пирсолла Смита и двоюродную сестру Эмили Даусон. Познакомила она меня и с супругами Хотон, которые жили во дворце XV века, и супругами Торолд. Одна из их маленьких дочерей сказала, что совершила святотатство — допустила рождение котят от своей кошки в их часовне. Однажды мы посетили виллу Гамберайя, принадлежавшую мисс Флоренс Блад и принцессе Гика. Удивительные сады на вилле были возрождены благодаря мисс Блад. Именно тогда, взбираясь по холму по дороге от Сантиньяно к Фьезоле, порвалась нитка моих красивых старых кораллов. Нам удалось подобрать все бусинки, кроме одной.

Есть замечательные снимки Стайнов на террасе виллы Барди с супругами фон Хайрот. Она — красивая блондинка, финка, замужем в третий раз, он — примечательный русский, в молодости совершенно бедный. Он мастерски играл на пианино, его сестра клала ему на пианино деньги в благодарность за доставленное удовольствие. Он был хорошим фехтовальщиком, и часто фехтовал с Лео.

Гертруда продолжала работать над «Становлением Американцев» и все чаще передавала мне листы рукописи для чтения. Некоторых из друзей, посещавших Фьезоле и Флоренцию, она использовала в качестве героев книги. Среди них — необычайный портрет Гарриет.

Другим прототипом стала Бэрд Ганс, красивая двоюродная сестра Гертруды, в книге — Джулия Денинг.

Бэрд Ганс была одной из первых социальным работников, особо интересовалась классами по вопросам материнства. Она воспринимала их очень серьезно, придавая им большую значимость. Гертруда писала статьи, которые мисс Ганс зачитывала на занятиях. Она была глуповатой персоной с претензией на интеллектуальность. Гертруда сказала, что Бэрд во многом полагалась на ее мысли.

Однажды во Флоренции мы встретились с Томасом Уиттмором. Он был приятелем Гертруды в Рэдклиффе. Когда в Бостонский музей прибыла большая коллекция китайской живописи, ему было поручено принять и описать коллекцию. Он попросил тогда Гертруду помочь. Удовольствие от той совместной работы навсегда запечатлелось в ее памяти. Они стали близкими приятелями, обращаясь к друг другу на «ты». После Освобождения[32] Гертруда по-прежнему с любовью говорила о нем, называя его «Томми». Он часто приходил в неотапливаемую квартиру, одетый в пальто, отороченное мехом, и прислонялся к маленькому электрическому радиатору, который был единственным источником тепла в нашем распоряжении.

А сейчас мы случайно встретили его во Флоренции. Возбужденным голосом, захлебываясь, он сообщил: «Разве вы не знаете, что сегодня опубликованы „Три Жизни“?». Щеки Гертруды порозовели от удовольствия. «Мы встретимся здесь через час», — сказал он. Когда мы встретились опять, мистер Уиттмор ждал нас с небольшим, но очень элегантным букетом цветов, который вручил Гертруде, поцеловав ей руку.

Гертруда увлекала меня с собой в длительные прогулки. Мой отец научил меня бродить по лесу в окрестностях Сиэтла, делая при этом длинные шаги. Гертруда была отличным ходоком, любила ходить под жарким итальянским солнцем. Устав, она ложилась на песок, вытягивалась, устремив глаза к солнцу.

Некоторые прогулки незабываемы. Особенно мне запомнились две: паломничество на вершину горы, где встретились Святой Франциск и Святой Доминик. Это был длинный подъем в обжигающе горячий день. Подъем начинался постепенно, потом стал круче, ноги скользили на высохшей земле. Гертруда сняла свои сандалии, советуя и мне поступить также. Чем выше мы поднимались, тем прекраснее представала долина внизу. На вершине нас окутали облака. После небольшого отдыха перекусили сэндвичами, которые я захватила. Спустя годы я нашла в Мадриде изображение этих двух святых, Святого Франциска и Святого Доминика — замечательная лепная работа в красках и в позолоченной рамке. Сейчас она висит на стене при входе в квартиру на улице Кристин.