Марс, 1939 год - Василий Щепетнев

- Пожалуй... Пожалуй, на сегодня довольно. Пойду составлять рапорт, к утреннему сеансу поспеть надо. Во сколько утренний сеанс-то?

- В восемь пятнадцать, - подсказал Лукин.

- Девять часов. Три - на рапорт, что останется - на сон.

Третий вожак сочувственно кивнул:

- Писанины хватает. И никаких писарей не позовешь - секретно. Сколько я в свое время бумаги перевел. А гусей!

- Вечные ручки спасли Рим, - продолжил вечер шуток Шаров. Демонстрация уверенности в завтрашнем дне.

- Мой шеф был записным патриотом и всякие западные штучки отрицал. Гусиное перо - и точка, - начал делиться воспоминаниями Спицин. - Аспирина не признавал. Рюмка водки, щепоть пороха, и баня, парная. Там и умер от удара. Не успели кровь пустить. Любимое его средство.

- Средство знатное, - подтвердил Шаров. Так и до крамолы договориться можно. Нет, откровенность - дурная болезнь. Собачья, как говаривал тот самый шеф. Выходит, Спицин - из старой гвардии. Хоть на Марсе, но живой. Реликт. После заговора генералов кровопускание устроили изрядное. Очистка от вредителей, пособников и шлаков.

- Я все говорю, говорю, а вам время дорого. Позвольте проводить вас, - Спицин поражал своей любезностью. Издевается, что ли? Или просто профилактика? Личный надзор? Ничего, нам, людям честным, скрывать нечего. Голы, аки соколы. Неимущие.

- Не стоит затрудняться, - отклонил любезность Шаров, - нам еще придется обсудить кое-какие мелочи. Рутина, знаете ли. Повседневность.

- Самое главное в нашей работе. Тогда - до завтра, капитан.

Озадачив Лукина - проверить документацию транспортного отдела - не выезжали ли экипажи из поселений более, чем на день и подготовить поименный список лиц, отбывших на Землю за два последних года к завтрашнему утру и спи, отдыхай,- Шаров в одиночестве брел переходами Алозорьевска. Теперь неплохо бы и подумать. Никто не мешает, не отвлекает. Шум в голове разве. Чего, мол, думать, работать нужно. Действительно, что ли, рапорт написать, пока живой? Образцовый такой рапорт, с полным разоблачением на последней странице. Знать бы, что там, на той странице.

Никто в переходах за ним не следил, никто не нападал. Алозорьевск город образцовый. Город будущего. Нет праздности, нет и преступности. Люди гордятся плодами своего труда. Энтузиазм размеров неслыханных. Даже под ноги не плюют. Все, как один.

У входа в свой # 2-а он еще раз оглянулся. Для публики. Пусть их, заслужили.

Сюрприз ждал в самом номере.

- Надя? Что-то случилось? - ничего более на ум не пришло. Ах, некстати, как некстати. Будь это на отдыхе, на Земле... Полно, капитан, кому ты нужен на отдыхе, вне власти.

- Возьмите... Возьмите меня на Землю, - принцесса Марса курила редкие американские сигареты. Умело курила, по-настоящему.

- Я не вполне вас понимаю...

- На Землю. Я... я очень прошу вас и готова... - она покраснела. От решимости, стыда, гнева, все вместе?

- Готовы?... - доброжелательно подсказал он.

- Я понимаю, глупо... Вам, наверное, часто предлагают себя... Но у меня просто ничего нет больше.

Вот вам и ножечек в спину. Надежда Ушакова. Остается выяснить, она отвлекающий момент, или сам инструмент? Скорее, второе. Классика Департамента.

- Если я не попаду на Землю сейчас, то не попаду никогда. Отец трижды просил, чтобы мне разрешили. И сегодня получил третий отказ.

Шаров сел в другое креслице, рядом, отмахнулся от дыма. Вот возьмет, и удивит. Впадет в откровенность и расскажет свои секреты не после, как они рассчитывают, а до. Или, того горше, вместо. О чем рассказывать только? О подозрениях? О раскрытых тайнах? Нет у него раскрытых тайн. Или они неинтересны. Например, тайна номер семь... или восемь? За пять лет освоения Марса перемещено было сюда шестьдесят семь тысяч человек. Обратно - четыреста тридцать три человека. Судя по объемам поставок воздуха и продуктов, сейчас во всех поселениях находилось не более шести, максимум, семи тысяч человек. Сложите и вычтите. Такая вот арифметика. Кого это волнует?

- Надя, я бы и рад помочь вам, но не так это просто. Сюда, на Марс, мне что человека отправить, что сто - пустяк. А вот обратно... Обратно куда сложней.

- Вы можете, я знаю, - кого она пыталась убедить - себя или его?

- Может быть, я подчеркиваю- может быть, мне и удасться что-нибудь для вас сделать, но только в случае успешного завершения э... моей миссии.

- Но ведь вы сказали, что завтра...

- Ну так то завтра. А вы пришли сегодня.

- Я слышала, мой папа в вашем списке. Если нужно, я бы могла...

Вот и дождались. Дочь дает показания, уличая отца в деятельности, направленной на подрыв империи. Который раз одно и то же. Противно.

- Нет у меня никакого списка, Надя. Но если вы хотите мне помочь...

- Конечно, хочу.

- Тогда... Вы здорово управляетесь с парокатом. А экипаж сможете вести?

- Смогу, разумеется.

- Тогда покатайте меня.

- Сейчас?

- Именно сейчас. Дело того требует.

Она удержалась от вопросов - куда, зачем, почему. Умненькая девочка.

Обслуга парка вопросов не задавала. Наружные костюмы принесла сама Надежда, экипаж подогнала она же.

- Отцовский. Он всегда заправлен, наготове.

Коробочка на поясе дразнила - любит, не любит, фосген, не фосген. Для некоторых снаряды в порядке исключения попадают в одно место и дважды, и трижды. Для хорошего человека.

Он устроился внутри, Надя заняла место вожатого.

Ворота шлюза раскрылись.

- Мы сможем двигаться в такой темноте?

- Не быстро. Я сейчас зажгу фонари.

Зашипел газ, и ацетиленовый свет отвоевал у тьмы маленький кусочек Марса. Сейчас мошка налетит.

- Поехали в сторону Свотры, - заказал он единственным маршрут, который знал.

Ехать было приятно. Кресло удобное, просторное и мягкое. И обзор прекрасный. Он читал, что у Марса две луны, но не нашел ни одной. Ладно, не в лунах счастье.

- Версту мы проехали?

- Полторы, - сейчас Надя чувствовала себя поувереннее. Дело делала.

- Тогда хватит. Развернитесь назад, к городу, и погасите фонарь.

Она опять выдержала характер, не спросила - зачем. Шаров не стал ее томить.

- Знаете, Надя, я буду спать. Устал что-то.

- Вы боитесь оставаться в городе?

- Боюсь немножко. Даже больше, чем немножко.

- Здесь вам бояться нечего. У меня винтовка. Я в шакала за версту попадаю.

- Они что, могут напасть?

- Шакалы? Нет, что вы. Я и не в шакала могу попасть тоже.

Шаров не стал уточнять характер мишеней Нади. Меткая, и довольно.

Город был темен. Скудный свет луны (показалась все-таки какая-то крошка-торопыга) едва обозначал громаду у горизонта. Без окон. И дверей мало.

Блестела игла грозоуловителя - загадочно, призрачно, серебряный кол на могиле вурдалака. Надежнее осинового, хоть и дороже. Одна беда украсть могут. Что могут - украдут непременно. Всенепременнейше. Пережитки тлетворного влияния упаднических наций. Маргиналов. Ничего, очистимся, и тогда - прощайте, замки и запоры. Нравственность, черта исконно славянская, воссядет у каждого очага, и народ, взлелеянный вожаками, радостно и доверчиво пойдет навстречу великому жребию. Уже идет. Прямо-таки вприпрыжку, штаны некогда поддернуть. Гоп-гоп, братки, веселей!