Конфликт с Западом. Уроки и последствия - Виталий Третьяков

В-третьих, кто бы и что бы не говорил, материальное положение значительной части населения уже ухудшилось и продолжает ухудшаться. В первую очередь, из-за резкого падения курса рубля и соответствующего повышения цен. Бухгалтерски-статистически инфляция у нас, может, и 8 или 9 процентов. Реально в последние месяцы – никак не меньше 30–35 процентов.

В-четвертых, рейтинг не космическая ракета. Лететь в бесконечность он не может. Даже 100 процентов он не может достичь. А точнее, не может быть больше 90 процентов. Следовательно, рано или поздно (и при нынешней экономической ситуации, скорее рано, чем поздно) рейтинг снизится.

И главной причиной этого снижения (хорошо еще, если не падения) станет как раз экономическая ситуация.

Публично сейчас принято расхваливать экономическую часть выступления Путина 4 декабря. Между тем, не публичные, но очень распространенные оценки этой части речи весьма скептические, причем как справа, так и слева.

Вот, например, провозглашенная в этом выступлении «полная амнистия капиталов, возвращающихся в Россию». По моим наблюдениям, мало кто верит не столько в «полную амнистию» (хотя и в нее – не очень), сколько в то, что капиталы вернутся. Провозгласи Кремль хоть не просто полную, а «полнейшую» амнистию.

Вера в «невидимую руку рынка», которая все устроит во благо всех, осталась у нас только в анекдотах. Все давно уже знают, что «невидимая рука рынка» сначала все сворует и все выведет за рубеж, а потом… Какая разница, что она будет делать потом?..

Да, вера в «невидимую руку рынка» у нас испарилась, а вот экономический детерминизм в сознании нашей власти остался. Между тем, психология сильнее экономических теорий, а уже тем более их рахитичных отпрысков, называемых ныне «дорожными картами».

И если в экономических теориях разбираются только экономисты, то в психологии – все, кто обладает приличным жизненным и политическим опытом.

Мой опыт мне подсказывает, что никакие сколь-либо существенные капиталы в Россию не вернутся. И причина проста. Те, кто ими обладает, не верят ни в саму Россию, ни власти в ней. И боятся народа России. Предполагаю, что многие из них к тому же опасаются и лично Путина.

Главная проблема сегодняшней России (и, соответственно, Путина) – это проблема двойной лояльности правящего (властно-владетельного) класса.

Владетельной части этого класса Россия нужна как место создания капитала, а Запад – как место его хранения и траты. Можно назвать их космополитами. Можно выбрать определение и пожестче – значительная часть этих людей точно является компрадорами и даже коллаборационистами. Но дело в том, что помешать им вывозить капиталы из России невозможно, а заставить вернуть – нереально. Им даже не нужны ни Крым, ни Сочи как место отдыха и траты денег – они уже давно ориентированы, в том числе и нашим телевидением, на другие места.

Я бы даже сказал, что при умной и эффективной экономической политике скорее можно привлечь иностранные миллиарды в Россию, чем заманить к нам уже выведенные за границу миллиарды наших богачей.

Властная часть нашего правящего класса имеет иную двойную лояльность (хотя и первой тоже заражена): на своих рабочих местах она служит сначала себе, а потом (и то, если это не противоречит ее интересам и время на это остается) государству, в котором получила свои посты. Исключения, конечно, есть. Но не они определяют жизнь нашей экономики.

Жизнь нашей экономики определяет как раз этот властно-владетельный класс, его описанная мною двойная лояльность, а также величайший по норме прибыли бизнес – бизнес на реформах. Придумывание и проведение реформ ведь требует только пачки бумаги, смены вывесок и перестановки кадров. Зато в доходной части: высокие должности, гигантские бюджетные потоки, имущество, недвижимость, свои люди всюду, куда дотянулась рука реформатора. И никакой ответственности даже при отрицательном результате реформы.

Психологию не запретишь указом или распоряжением не переделаешь. И даже Общероссийским народным фронтом не испугаешь. Надо менять либо сам властно-владетельный класс, либо экономическую политику, либо и то, и другое.

Мне представляется, что Владимир Путин ждал, что обещанный ему синергетический эффект от проводимых по всем фронтам реформ вот-вот проявит себя. И вслед за 5–7 процентами ежегодного роста ВВП однажды обнаружатся 10–15, а то и 20 процентов. Вместо этого мы получили нулевой рост и то ли стагнацию, то ли стагфляцию. И, кажется, никакой инновационной экономики. Что, как минимум, означает банкротство предыдущего экономического курса и бесконечного реформирования всего и вся.

В 2016 году состоятся выборы в Государственную Думу. Это значит, что уже к концу 2015-го вся политическая мысль власти будет сконцентрирована не на экономике, а на задабривании избирателей. Чем? Плодами реформ ЖКХ, здравоохранения, образования и науки? А они разве золотые?

Поддержка основной массы населения у Путина есть. Но и властно-владетельный класс, погрязший в выгодном только ему перманентном реформаторстве, свою психологию не изменил, да и не может изменить – таким он родился, таким и умрет. Вопрос в том, умрет он, сидя на нашей шее, или где-то на средиземноморских виллах, с которыми он, конечно, не расстанется.

Но если виллы у него уже не отнять, то власть – можно. И нужно. Ибо столько вилл народ России не выдержит. Или не вытерпит.

2015 г.

России нужна действительно новая экономическая политика

Стагнация, в которой после нескольких лет подъема вновь оказалась экономика России, привела к активизации дискуссий о необходимости изменения экономической политики страны. Параллельно этому все последние годы идет фактический отказ от ряда экономических реформ, предложенных в свое время либералами и ими проводившихся. Такое случилось, например, с пенсионной реформой. Почти официально признав, что она провалилась, теперь находящиеся во власти либерал-экономисты предлагают в качестве временного паллиатива повышение пенсионного возраста.

Я и сам считаю, что пенсионный возраст необходимо поднять, однако согласимся, что для того, чтобы делать такие предложения, не нужно быть экономистом или носить громкий титул «реформатора». Советский школьник (не уверен, что современный) легко бы сообразил, что чем позже начинать выплачивать пенсии, тем меньше денег в Пенсионном фонде нужно иметь.

В начале июня министр экономического развития России Алексей Улюкаев заявил: «Конечно, экономически Россия – это не супердержава, потому что наша доля в мировой экономике составляет 3–3,5 %, что в девять-десять раз меньше, чем у США. Нам понадобится, как минимум, пятьдесят лет устойчивого роста экономики, чтобы быть в клубе действительно экономических супердержав. Это вызов для нас – стать членом этого суперклуба. Но сейчас темпы роста и структура экономики гораздо скромнее, чем наши амбиции».

Эти слова вызвали множество саркастических комментариев – и понятно почему. Обычные люди (не министры) полагают, что министр экономического развития должен не только констатировать печальную реальность, тем более что мы и сами ее знаем, а предлагать революционные, радикальные, новаторские предложения по выходу из этой реальности. Нам же по-прежнему предлагается инерционный сценарий следования банальным и уже продемонстрировавшим свою неэффективность «либеральным реформам» и теперь уже 50-летнее хождение за «либеральным Моисеем». Между прочим, 25 лет за ним мы уже бредем.

Политика – управление общественными, в том числе и экономическими, процессами – есть нечто большее, чем какая-то отдельная область знания или жизни. Она должна предлагать то, что пресекает негативные тенденции на корню и реализует пусть и самые непривычные модели развития, но демонстрирующие свою эффективность не через 100 или 50 лет, а, как максимум, на протяжении двух избирательных циклов.

Думаю, что власти России необходимо, наконец, понять, что экономика слишком серьезное дело, чтобы доверять ее реформирование сторонникам тех или иных экономических догм. Ее надо либо отдать в руки так называемых хозяйственников (специалистов по реальному производству), либо, проявив политическую волю, полностью поменять модель экономики в главной ее части. А главная часть любой экономической модели – механизм сопряжения общенационального (макроэкономического) интереса и личных экономических интересов десятков миллионов граждан страны – как производителей, так и потребителей, то есть и в том, и в другом случае – экономических агентов.

По-моему, совершенно очевидно, что в сегодняшней экономике России существует единственный такой механизм – патернализм: власть позволяет крупнейшим корпорациям получать максимальные прибыли, отчуждая часть этих прибылей для волюнтаристского перераспределения среди основной массы населения. Какая мне, не акционеру Газпрома, радость от процветания Газпрома, если тарифы на газ для меня как потребителя все время растут?