Варяго-Русский вопрос в историографии - Вячеслав Фомин

Для дальнейшего развития варяжского вопроса указанные труды имели весьма важное значение. Не отрицая возможности участия норманского элемента в политическом устроении русского государства, эти исследования опровергали утрированный ультранорманизм. Доказывалось, что если скандинавы и объединили восточных славян в одно государство - не они одни были культурным ферментом в среде диких аборигенов: и ранее их появления в Восточной Европе славяне уже были объединены в общественные группы, связанные не одними родственными отношениями, а соседством, территорией и общими экономическими интересами. Начав изучение истории русского быта, эта работа вызвала ряд капитальных исследований в этой области. В вопросе политической культуры древних славян создаются новые теории «племенного быта», «общинно-задружного быта» и «теория торговых городов». Начинается всестороннее изучение истории русской культуры, находящее завершение в широких концепциях Забелина, Ключевского, Милюкова, Довнар-Запольского, Преснякова, Любавского, Рожкова и многочисленных представителей современной экономической школы[159]. С другой стороны, в области материальной культуры исследования Буслаева, Самоквасова, Антоновича и других ученых открывают богатейший материал для воссоздания картины сложного по корням и высокого в смысле техники древнерусского искусства, получившего такое блестящее освещение в трудах недавно умершего академика Н.П. Кондакова[160].

Примечания:

153. Ewers. Das älteste Recht der Russen. Dorpat, 1826 (русский перевод 1835 г.).

154. Reutz. Versuch über geschichtliche Ausbildung der russischen Staats und Rechtsverfassung. Mitawa, 1828 (русский пер. Морошкина 1836 г.) и другие труды.

155. Киреевский Ив. Поли, собрание сочинений. И. М., 1911. С. 206.

156. Аксаков К.С. О древнем быте славян вообще и русских в особенности (первый раз издано в «Московском Сборнике». 1852 г.); «Об основных началах русской истории», и другие статьи в 1-м томе Полного собрания сочинений «Сочинения исторические». М., 1861.

157. Беляев И. Русская земля перед прибытием Рюрика в Новгород (Временник Москов. общ-ва истории и древностей.

VIII. 1850); Лекции по истории русского законодательства. М., 1879.

158. Лешков. Общинный быт древней Руси (ЖМНП. 1851. XII) и др. работы.

159. См. обзор вопроса у Любавского. Древняя русская история до конца XVI в. М., 1918.

160. См.: Айналов Д.В. История древнерусского искусства (Симферополь, 1919. Оттиск из № 57 Известий Таврической ученой архивной комиссии). Предисловие.

VIII

Новая стадия варангомахии начинается 1859 годом. В этом году знаменитый впоследствии славист Ламанский выступил против системы Куника, опровергая его этимологию имени «русь» и отвергая этническое значение названия «варяги», которых считал конгломератом норманских и славянских авантюристов, составлявших в древности многочисленные пиратские дружины[161]. Слово «русь» своей формой не показывает финского происхождения от Ruotsi: существует много других имен аналогичной формы, происшедших не только от финских, но и от греческих, литовских и славянских слов - скуфъ, ямь, сумъ, либъ, весь, пермь, водь, черемись, голядь, корсь, жмудь, чудь, серебь, волынь, велынь. Русский язык имеет много слов женского рода с окончанием на ь, имеющих такое же собирательное значение, как и приведенные племенные имена: знать, гниль, дичь, дрянь, падаль, погань, пыль, сволочь, чернь, челядь. Употребление народного имени и в географическом, и в этнографическом смысле (как это видим в слове Русь) - свойственно славянским языкам. Угры, ляхи, волохи, греки, варяги, моравы, немцы - в древних источниках употребляются не только в значении людей данного племени, но и в значении Венгрии, Польши, Валахии, Греции и т.д. Итак, имя Русь - не финское: 1) ни по окончанию на ь; 2) ни по употреблению в этнографическом и географическом смысле; 3) ни по существованию производного имени русин, аналогичного другим старославянским терминам - господин, боярин, хрватин; 4) ни по звукам основы; 5) ни по значению. Ламанский опровергает связь формы Rhos (из Бертинских анналов) с термином Rodsin - членами корабельных общин (Rodslagen = Rudergesellschaften). В противоположность этому он показывает, что существовала Угорская Русь; уже в XIII столетии (по Нотарию Белы) руссы жили в Венгрии - следовательно, русь явилась там не в позднюю эпоху, а, вероятнее всего, пришла вместе с уграми из Приазовья в IX-X веке. Руссы, упоминаемые арабскими писателями (Масуди, Истахри, Ибн-Хордадбех), не норманны. Нельзя игнорировать и свидетельств Захир-ед-Дина и Табари, выводящих руссов участниками событий VI—VII столетия[162]. Если по свидетельству русской летописи «русь» жила на Скандинавском полуострове, - она не была германским племенем, а могла бы быть онемеченным славянским племенем, в глубокой древности переселившимся в Скандинавию, подобно тому как «Русь Угорская» ушла в Венгрию, а «Русь Донская» - на берега Азовского моря. Только в таком случае можем понять, почему так быстро ославянились потомки Рюрика, не оказав влияния на сильную и самобытную культуру России[163].

В 1860-м году выступил Н. Костомаров с новой «литовской теорией». Найдя «Русь» на Балтийском поморье в исторических свидетельствах XIII— XIV веков и на старых картах XVI-XVIII в. (Неман по-литовски называется Русь), Костомаров высказал предположение, что основатели русского государства пришли в Новгород из Литвы. Отсутствие среди призывавших племен литовской жмуди уверило его, что призвана, была именно жмудь. В подтверждение своей гипотезы Костомаров пытается выводить из литовского языка имена русских князей и дружинников (Рюрик = rju + rikys - терзаю + князь; Олег = ilgis - длинный; Игорь = iggoras - стремящийся; Берн = Bernas - молодец и т. д.), а также «русские имена» днепровских порогов у Порфирогенета (Άειφάρ = Aithwaros - морская птица; Λεάντι - причастие от литовского глагола linu - лью и т.д.). Литовская теория вызвала оживленнейшую полемику между Костомаровым и Погодиным[164], а также ряд новых попыток толкования имен порогов - Срезневского[165], Летголы[166], Дювернуа[167], Гедеонова[168], Юргевича[169], Смита[170], Всев. Миллера[171], Иловайского[172], Н. Петрова[173] и др.

В 1862-1863 году появляется труд С. Гедеонова «Отрывки исследований о варяжском вопросе» - одно из самых солидных исследований в этой области, а самое научное и наиболее критическое из всех выступивших против норманизма[174]. Рассмотрев все норманские гипотезы, Гедеонов отрицал возможность выведения формы «Русь» и «Рось» от германского слова Rodsen или финского Ruotsi. Несклоняемая византийская форма δ 'Ρώς - οί 'Ρώς - των 'Ρώς и т. д., - совершенно несвойственная духу и законам греческого языка, с несомненностью доказывает, что греки приняли ее от другого народа, который сам себя называл этим именем. Но ни у одного европейского народа, кроме русского, племенные и народные имена не существуют в сингулярной форме. Старошведская форма rods (мн. rodhsin) и всякая другая германская форма имени «Русь» могла бы перейти к грекам только в форме δ 'Ρώσσος - οί 'Ρώσσος, ό 'Ρώσος, - οί 'Ρώσοι и т. под. Несклоняемая же форма δ 'Ρώς - οί 'Ρώς совершенно соответствует восточнославянской сингулярной форме женского рода Рось, употреблявшейся для обозначения русской земли и, как собирательное существительное, для обозначения народа, живущего на этой территории (как чудь, весь, ямь, водь, черемись). Следовательно, греческая форма могла возникнуть лишь из восточнославянского слова Рось, которое бы, таким образом, должно было быть древнейшим народным именем русских славян. В подтверждение этому Гедеонов перечисляет большое число русских рек, носящих имя Рось или Русь, ставит это название в связь со словом роса и доказывает, что это слово у восточных славян имело значение некоторой религиозности и сакраментальности. Затем на основании летописи он показывает, что в IX-XII-м столетии имя «Русь» употреблялось в двух смыслах: как обозначение всей России и как имя Киевской области, имя же «Славяне» - лишь для обозначения северной России. Указывает на существование Черноморской Руси до призвания варягов. Русь, по всей вероятности, одно из многочисленных племен черноморско-днепровских славян, - тех «бесчисленных племен антов», которые нагоняли страх на германцев и византийских греков. Там, где в VII веке исчезают «храбрейшие анты», т.е. вообще восточно-приднепровская славянщина, - там вскоре является могучая русь... Таким образом, становится понятным, почему древние летописи (которыми пользовался и Длугош) утверждают, якобы русь участвовала в призвании варягов в числе других славянских племен[175]. Но и призванные в Россию варяги - не суть норманны. Они - главным образом балтийские славяне, находившиеся в непрерывных связях с восточными славянами, в особенности же с населением Новгородской земли, заимствовавшим у них многие слова, обычаи, религиозные языческие обряды. Форма * Varang в северогерманских источниках не сохранилась; норвежское имя Vaerjngi возникло лишь в XI-м столетии, придя на север из Византии, где в то время были образованы наемные дружины варангов. Греки же получили это слово от русских, которые узнали его от балтийских славян. У этого славянского племени существовало много слов с носовой гласной, которая в русском языке переходила в я. В одном старинном словаре полабского языка сохранилось слово varang в значении меча. Таким образом, Гедеонов считал, что варангами назывались дружины авантюристов, искавшие пропитания с помощью своих мечей и состоявшие из смеси балтийско-славянских и норманских элементов.