Строптивая невеста. Любить нельзя убить (СИ) - Успенская Ирина

Зажмурившись и пискнув «помоги мне, Сестра!», она разжала руки и упала...

Вместо твердого камня ее подхватили чьи-то сильные руки. Кто-то выругался по-франкски прямо над ухом. А кто-то поблизости завизжал, словно его (ее) резали без наркоза.

— Ой, — сказала Ольга, открывая глаза и обнаруживая себя на руках у Мориса.

— Да уж, веселье хоть куда, дорогуша, — ухмыльнулся тот, склоняясь к ней, и... поцеловал.

Ольга задохнулась и замерла. Всего на миг. От неожиданности, только от нее! А вовсе не потому, что это было приятно. Нет и еще раз нет! Просто он...

— Нахал! Отпусти сейчас же! — потребовала она, вырываясь.

— Ну слава Единому, жива и здорова, — еще более довольно ухмыльнулся Морис, опуская ее на пол.

Правда, как-то странно опуская — так, что она проехалась по нему всем телом. Ужасно неприлично! И стояла тоже неприлично, все еще касаясь мужского тела, ощущая его тепло, к которому отчаянно хотелось прислониться, и чтобы сильные руки не отпускали ее, держали в безопасности. И плевать, что Фифа смотрит на нее так, словно убить хочет.

— Отпусти меня, — тихо, но твердо велела Ольга.

— Если обещаешь больше не падать никому на голову, дорогуша.

— Как будто это я затеяла! — возмутилась Ольга и задрала голову.

Наверху была дыра.

Вот так просто, дыра в каменных ступенях. Словно кислотой проеденная.

— Это ж сколько кислоты надо, — обхватив себя руками и пытаясь не дрожать, прошептала Ольга.

— На кислоту не похоже. Запаха нет, и не капает, — возразил Морис.

— Это магия, — встряла Фифа, ее голос подрагивал и срывался от страха. — А еще говорили, что в общежитии она не действует.

— Ничего подобного, — возразил Морис. — За неположенную магию штрафуют и выгоняют. Блокатора здесь не стоит.

— Штрафуют... Значит, Фурия как-то узнает, кто колдовал? — нехорошо обрадовалась Ольга, предвкушать справедливую месть было куда приятнее, чем дрожать или, упаси создатель, плакать.

— Я принесу тебе его голову, — без ухмылки пообещал Морис, и Ольга поверила: этот — принесет. Даже не поморщится.

— Надо позвать фрау Марту, — снова встряла Фифа и тут же обернулась к троллю, тащившему ее два чемоданища: — Есть другой путь наверх?

— Угу, — закивал тот и клыкасто разулыбался. — Мой показать. Два морковка!

— Показывай, — распорядился Морис, кинул еще один взгляд наверх, присвистнул и потянул Ольгу прочь, за троллем, который направился к дверям третьего этажа. — А ты держись за меня. Не хватало только обмороков.

Ольга презрительно фыркнула и вырвала руку.

— Не дождешься.

— Да ну, дорогуша? Кстати, твой багаж. — Он поднял заклинанием левитации благоухающий разбитыми духами саквояж и подал Ольге. — Жаль твои платья, но ты и без них ничего так.

От пощечины он увернулся и непристойно заржал, не обращая внимания ни на разъяренную Ольгу, ни на обиженную Фифу.

За комендантшей отправился единственный третьекурсник, найденный на третьем этаже. Ольга даже не поинтересовалась его именем. Не успела. Вообще-то все организовал Морис: и вломился в чужую дверь и непререкаемым тоном велел бегом бежать к Фурии с докладом о провалившейся лестнице.

— В смысле, провалилась? — у третьекурсника сделались очень большие глаза.

— В том смысле, что тебе надо идти, а не задавать глупые вопросы! Я перекрою лестницу, чтобы никто больше не провалился. Что стоим? Бегом!

— Вас трое, вот сами и. . . — запротестовал парень, явно не желающий лишний раз попадаться на глаза комендантше.

— Живо, я сказал! — Морис с угрожающим видом шагнул к парню. Вокруг него разлилось багрово-черное мерцание, отчетливо пахнущее кровью и дымом.

Третьекурсник вздрогнул, буркнул под нос что-то вроде «проклятые темные» и пошел-таки вниз.

— Хороший мальчик, — ухмыльнулся ему вслед Морис и повернулся к несколько растерянным Ольге и Фифе.

— Тролль вас проводит, а мне в самом деле нужно перекрыть лестницу. Сейчас сюда повалят толпы первокурсников, и упаси Единый, кто-то сорвется в дыру. Если увидите что-то подозрительное, кричите. Громко.

— Морис, ты же не бросишь меня одну! А вдруг там... — чуть не заплакала Фифа.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Прекрати, — оборвала ее Ольга. — Ты не одна. Нас трое.

— Детка, не надо драмы, ты не в опере, — отмахнулся от Фифы Морис и пообещал Ольге: — Я приду к вам и расскажу все, что узнал, — и унесся обратно на лестницу.

Почему-то Ольга была уверена, что не столько в заботе о безопасности первокурсников, сколько из любопытства. Ей тоже было любопытно до ужаса, что за дрянь там случилась и предназначалась та дрянь лично ей или кто-то гадил наобум. Однако соваться туда прямо сейчас было немножко выше ее сил. Все же она перепугалась почти до истерики. Вон, коленки до сих пор дрожат, а в животе крутит.

Следуя за груженным троллем и пропуская мимо ушей нытье Фифы, она прикидывала вероятности. Мог ли кто-то охотиться конкретно за ней, княжной Волковой-Мортале? И если мог, то зачем? Вряд ли ее смерть кому-то выгодна, кроме оставшихся в Руссии дальних родственников. Узнать, что она сегодня будет в общежитии АМН и устроить покушение они бы не смогли.

Брошенный почти у алтаря король Гельмут? Нет, это совсем бред. Он мог бы прислать за ней кого-то из статс-дам, если бы знал, где искать. А если бы решил убить... ну... У него есть кузен Людвиг, милейший полковник государственной безопасности. Шуточки с проваливающимися лестницами недостаточно серьезны для звания Ужаснейшего Некроманта Всея Старого Света. Вот если бы на нее напали вестники смерти или открылся портал в бездну — тогда это определенно было бы делом рук Бастельеро. Правда, Ольга бы в этом случае уже вряд ли осталась в живых. Так что нет, это не Гельмут и не Людвиг.

Кто еще может желать ей смерти хотя бы теоретически? Честно говоря, больше никого на ум и не приходило. А значит — она просто случайно влипла в неприятности, предназначенные кому-то другому.

Что определенно хорошо. Потому что дает ей намного больше шансов выжить, чем если бы охотились непосредственно за ней.

С этой оптимистичной мыслью Ольга и толкнула дверь тринадцатой комнаты.

— Что-то ты долго, я уже волноваться начала! — обернулась к ней Элиза.

— А, немного задержалась, — пожала плечами Ольга. — Ничего страшного.

— Точно? Ты совсем бледная! — не поверила Элиза, подскочила к ней, выхватила из рук саквояж и усадила на стул. — Что случилось?!

Сжав руки, чтобы прекратили дрожать, наконец-то, Ольга улыбнулась и как можно спокойнее сообщила:

— Лестница растворилась. Но никто не пострадал, кроме моего саквояжа. Боюсь, теперь мои книги можно будет использовать как средство от комаров.

— Погоди-погоди. Как растворилась?

— Магически, как еще-то. И я понятия не имею, что это за магия такая. На некромантию, темную магию и стихийную не похоже.

— Хм... Давай-ка я сделаю чаю с ромашкой, и ты все подробно расскажешь.

Ольга лишь пожала плечами. Не то чтобы ей требовалось успокоительное, но в горле точно пересохло. И требовалось хорошенько подумать. Но сначала хоть осмотреться.

Комната, в которой их с Лиз поселили, была маленькой, скромной и чистой. Всего одно окно, беленые стены, небольшой гардероб, две узкие кровати, письменный стол и ниша с плитой, столиком, раковиной, холодильным шкафом и полочкой для посуды. Ну и дверь в туалетную комнату. По меркам княжны — убожество, недостойное даже кухарки. Но с другой стороны, роскошные апартаменты у нее уже были, а опыта самостоятельной жизни — не было. Так что стоило рассматривать новые условия с точки зрения бесценного опыта, который никак нельзя получить во дворце.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Да и Элиза, наверняка привыкшая к тому же, к чему и Ольга, уже освоилась. Она кипятила воду в фарфоровом чайнике — бытовые чары ей явно давались лучше, чем Ольге. Что было неудивительно, потому что магия Смерти и бытовые чары, увы, абсолютно несовместимы.

— Бутерброд с сыром будешь? — спросила Лиз, не оборачиваясь.

— Буду.