Любой ценой - Дэвид Моррелл

— Мы уже начали.

— Своеобразная у вас манера работать.

— Должен заметить, что собственно живопись — это самая легкая часть работы над портретом. Труднее всего проникнуть в существо натуры. В настоящий момент я изучаю натуру за завтраком.

Чейз, разумеется, шутил, но Сиена вдруг осознала, что все это время его голубые глаза внимательно ее рассматривали. И не то чтобы он бросал пристальные взгляды. Вроде бы нет. Но ее не покидало ощущение, что прежде ее никто никогда так не разглядывал. Даже когда она была моделью.

Тишину разорвала пулеметная очередь. Сиена вздрогнула. Стреляли где-то справа от Монастыря.

— Похоже на пятидесятый калибр. — Чейз вопросительно посмотрел на Белласара.

Тот улыбнулся:

— У вас хорошие уши.

— В свое время мне довелось пострелять из таких штуковин.

— Сейчас мы дорабатываем новую модификацию с более быстрым механизмом подачи.

— Но ведь при этом непременно должен увеличиться нагрев. Как вы собираетесь его компенсировать?

— Над этим как раз и бьемся.

Сиена удивленно посмотрела на Малоуна. Нашел о чем разговаривать. О пулеметах. Да еще с ее мужем.

— Прошу меня извинить, — произнесла она вставая. — Мне нужно принять душ и причесаться. Через полчаса я буду готова для сеанса. — Она снова взглянула на Чейза: — У вас есть пожелания относительно одежды?

— Мне вполне подходит та, которая на вас. Душ, разумеется, можете принять, но специально причесываться не нужно и... никакого макияжа. Я хочу видеть вас такой, какая вы есть. В общем, специально ничего не делайте.

У Сиены пробежали по телу мурашки, потому что его взгляд проникал в самую душу.

Нарастающий гул возвестил о приближении вертолета. Он возник в небе, похожий на гигантского дракона, и вскоре приземлился на площадке между замком и Монастырем.

Белласар улыбнулся:

— Мне не терпится посмотреть эскизы. Что делать, ведь я коллекционер.

Он кивнул Малоуну и поспешно вышел. Минуя фонтан и розарий, Белласар направился к посадочной площадке, где его ждали у вертолета.

Глава 4

С такого расстояния рассмотреть детали было невозможно. Малоун увидел, как Белласар приветственно раскинул руки, и они обнялись. Значит, приятели и, наверное, давно не виделись. Гость был явно полноват (Малоун обратил внимание, что бедра и талия у него шире, чем грудь) и, кажется, лысоват. А вообще обычный человек: костюм, галстук, на вид лет сорок пять. Очевидно, кабинетный работник. Он внимательно следил за разгрузкой больших деревянных ящиков, по-видимому, тяжелых, потому что каждый с трудом тащили двое грузчиков. Один из них споткнулся и чуть не выронил свой конец ящика, и тогда прибывший что-то повелительно крикнул, да так громко, что донеслось даже до террасы. А расстояние оттуда было метров сто, не меньше.

— Доброе утро, Сиена. Доброе утро, мистер Малоун.

Малоун неохотно оторвался от созерцания вертолетной площадки. На пороге террасы стоял Поттер.

— Доброе утро, Алекс, — произнесла Сиена.

Малоун молча кивнул.

— Как прогулялись? — спросил Поттер и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Я вижу, вы уже поладили с мистером Малоуном. Это удается далеко не каждому.

— Я этого не заметила.

— Значит, особое отношение у него только ко мне. — Поттер поправил очки и, повторив путь Белласара, направился к вертолету. К шефу и его гостю ему удалось присоединиться только у входа в Монастырь.

— Не удивительно, что Поттер меня невзлюбил, — сказал Малоун. — Но похоже, что и с вами он холодноват. Или я ошибаюсь?

— Единственный человек, которого он любит, это мой муж.

— Как и положено хорошему сторожевому псу.

Глава 5

Солярий — одноэтажная пристройка к замку со стороны террасы — оказался довольно просторным, с высоким потолком. Пол каменный, из того же плитняка, что и дорожка. Стена с южной стороны сплошь стеклянная, кроме того, имелось несколько потолочных световых люков. В воздухе витал отчетливый запах плесени.

— Здесь, должно быть, градусов на десять теплее, чем снаружи, — сказал Малоун. — Наверное, в холодную погоду вы тут завтракаете.

— Пока я живу в усадьбе, это помещение ни разу не использовали.

— Неужели? Отсюда открывается такой прекрасный вид...

— Дереку не нравится.

По левой стороне стояли несколько деревянных столов, стулья, небольшой диван и больше никакой мебели.

— Вы действительно не хотите, чтобы я переоделась? — спросила Сиена.

— Ведите себя естественно — это единственное, что от вас требуется. — Малоун уселся на один из столов и продолжил, болтая ногами: — Понимаете, портрет должен приковать внимание зрителя. Нужно, чтобы любой, кто вас знает, сказал: «Да, это действительно Сиена, такая, как есть». Вот такая у меня проблема.

— Ну и как вы собираетесь ее решать?

Малоун задумался.

— Расслабиться лучше всего помогает интересный разговор.

— В таком случае начинайте меня развлекать.

— Жаль, что здесь нет банджо. Я довольно прилично на нем играю.

Сиена улыбнулась.

Несколько секунд он любовался закруглениями ее полуоткрытых губ, восхищаясь уникальным сочетанием в этой улыбке одновременно радостного сияния и легкой грусти.

— Это очень трудно вынести.

— О чем вы? Я не понял.

— То, как вы... Даже когда я была моделью, никто меня так не рассматривал.

— Извините. — Малоун смутился. — Это у меня чисто профессиональное. Понимаете, я должен смотреть на вас именно так. Поэтому позировать для портрета всегда не просто. Мне нужно тщательно изучить ваше лицо и тело. Если хотите, вы должны определенным образом в меня впитаться. — Он сделал паузу. — Могу я спросить вас кое о чем?

Она насторожилась.

— За завтраком мы выяснили происхождение моего имени. А как насчет вашего?

— Я не пони...

— Ваше имя.

— Ах вот вы о чем. — Казалось, Сиена почувствовала облегчение. — Тут все очень просто. Я родилась в маленьком городке в Иллинойсе. Там же провела детство. Мои родители по происхождению итальянцы, причем бабушка с дедушкой (не помню уж с чьей стороны) родом из Сиены. Есть такой старинный город в Италии. Здесь мои папа с мамой провели медовый месяц. Вот откуда у меня это имя.

— Я так и подумал, что ваши родители итальянцы.

— Их уже нет. В двенадцать лет я потеряла и мать, и отца. Почти одновременно.

— Извините, — пробормотал Малоун.

— Мама погибла в автомобильной катастрофе, а через два месяца отец умер от инфаркта. Не выдержало сердце.

— Вы их любили?

— Странный вопрос. Конечно. А разве возможно как-то иначе относиться к родителям?

— Ну, бывают разные ситуации.

— Со своими родителями вы, наверное, не ладили.

Малоун уже жалел, что затеял этот разговор.

— Мне кажется, ладил. Особенно с отцом. Это было несложно, потому что я его ни разу в жизни не видел.

Тишину разорвала пулеметная очередь. Малоун посмотрел в сторону открытой двери. Стреляли где-то справа от Монастыря.

— Это не действует вам на нервы?

— Я уже привыкла. — Сиена передернула плечами. — Меня беспокоят сейчас долгие паузы. Что-то похожее я испытывала, когда жила на Манхэттене. Там так привыкаешь к шуму уличного движения, который не стихает даже ночью, что когда вдруг становится тихо, становится не по себе. Иногда я даже просыпалась посреди ночи.

— Я вас понимаю.

Глава 6

В углу стоял стул. Деревянный, с высокой спинкой. Малоун взял его и поставил на свету.

— К сожалению, он не очень удобный. Наверное, лучше принести диванную подушку...

— Не нужно, — поспешно произнесла Сиена и уселась. — Я должна чем-нибудь заниматься?

— Заниматься? Ничем. Просто сидите.

— Но как вы хотите, чтобы я сидела? Голову повернуть направо или налево? Глаза вверх или вниз?

— Сидите так, как вам удобно. — Малоун взял большой эскизный альбом и коробку с угольными карандашами. — Учтите, сейчас у нас всего лишь подготовительный период.

— В таком случае, вы не возражаете, если я встану?

— Только поверните лицо в мою сторону.

Угольный карандаш заскрипел по бумаге.

— Фотографы не допускали, чтобы я стояла неподвижно, — произнесла она через некоторое время. — Мне предписывалось постоянно двигаться. Обычно включали ритмическую музыку. Экспонированную пленку фотограф быстро передавал ассистенту, а сам переходил к другой камере. Так проходила работа в студии. И все это ради одного удачного кадра. Иногда работал вентилятор, направленный на мои волосы. Использовались и другие ухищрения.

Малоун оторвал руку от листа.

— Что-то не так? — спросила она.

— Для меня чем меньше вы будете двигаться, тем лучше. Иначе портрет получится неудачный, и ваш супруг останется недоволен.

— А разговаривать мне разрешается? Фотографы, например, очень не любили, когда я начинала болтать.

— Сколько угодно. — Малоун сделал еще несколько штрихов угольным карандашом, затем вырвал лист из альбома и положил на стол.