Железный пират - Макс Пембертон

В течение нескольких месяцев все мои старания оставались безуспешными. Наконец в прошлом году я получил в Ливерпуле известие, что этот человек находится в городе. Я тотчас же явился к нему со своим товаром и на этот раз застал его не одного, а в компании всех этих разбойников, этого разбойничьего экипажа, которых видели и вы в Париже, и был свидетелем такой же дикой оргии. С неделю я следил за ним неотступно, но по прошествии этого времени потерял его из виду и, когда он снова появился на горизонте цивилизованного мира, это было уже в Париже, всего два дня тому назад, когда я просил вас сопровождать меня в его берлогу. Вы знаете, что я отправился с ним в Ливерпуль в надежде, что, проплавав двое суток в его обществе, мне удастся доказать, что он пользуется своей яхтой лишь как прикрытием и что, отплыв на несколько миль от берега на этой яхте, он пересаживается на свое безымянное судно. Я мог бы представить все эти данные любому правительству и предоставить ему действовать по своему усмотрению. Тогда цель моей жизни была бы достигнута!

Но, видно, это не суждено мне.

Эта задача ляжет теперь на других, главным образом на вас, Марк Стронг.

Вы молоды, имеете достаточные материальные средства и можете с успехом продолжить это дело. Вы не боитесь и черного таинственного мрака загробной жизни, который так пугает меня. Все сведения, какие получал я, будете получать и вы; имена моих друзей, помогавших мне в этом в вышеупомянутых городах, я записал для вас и, в память обо мне, они будут служить вам всем, чем смогут, как делали это для меня.

Но помните только одно: на море вам никогда не удастся осилить этого человека. Что же касается денежного вознаграждения, вполне заслуженного тем, кто избавит мир от этой страшной язвы, то обратитесь прямо в Лондонское Адмиралтейство и к торговым судоходным компаниям, потребуйте от них ту сумму, какую вы пожелаете, — и они выплатят ее вам.

Для начала советую вам отправиться к берегам Гудзона и там разузнать кое-какие подробности об этом человеке. Так предполагал сделать и я, но теперь пусть бессмертный дух мой содействует вашему успеху, а память обо мне укрепит в вас желание довести это дело до конца!

Писано на яхте «Сельзис», стоящей на якоре в Коусе, в августе текущего года, для Марка Стронга». 

Когда я дочитал, глаза мои слезились от переутомления и лампа догорала, на дворе уже светало. Меня била лихорадка; в каюте я задыхался от смрада чадившей лампы и вышел наверх. Я увидел, что мы стоим на якоре в Соленте, и что на яхте все спят кроме Дэна, расхаживавшего взад и вперед по палубе.

— Вы не ложились, сэр?! — воскликнул старик. — Да на вас лица нет! Вам надо отдохнуть!

— Спасибо за добрый совет, Дэн, я посплю здесь часок, если ты принесешь мне сюда мое одеяло и подушку.

Минуту спустя я расположился в спокойном кресле-качалке, а старый матрос укрыл меня с чисто женской заботливостью; я заснул и видел во сне Холля, капитана Блэка, Четырехглазого и страшный костер на море.

Когда я проснулся, доктор прописывал мне какой-то рецепт, а Мэри возилась со льдом. Они сказали, что я проспал более тридцати часов и что все они опасались, что у меня воспаление мозга.

Но сон спас меня, и когда Мэри настаивала, чтобы я лежал еще неделю в кровати по предписанию доктора, я посоветовал ей передать это предписание Родрику, который был способен пролежать хоть месяц, я же сегодня еду в Лондон.

— Как?! — воскликнули они в один голос.

— Да, и если Мэри оставит нас одних на минуту, я скажу тебе, зачем я еду.

Мэри умоляющим взглядом посмотрела на меня, надеясь смягчить, но так как я оставался непреклонным, то она молча удалилась.

Родрик принялся было упрекать меня в безумии и диких фантазиях, но я прочел ему рукопись покойного Мартина Холля и когда кончил, то глаза его горели странным огнем, и он произнес одно только слово:

— Отправляемся теперь же!

VI. Новая яхта «Сельзис» и начало преследования.

Мы успели на первый поезд, отправлявшийся в Лондон, и к обеду были уже дома, в роскошном особняке Родрика и Мэри «Hotel Columbia». Мэри была с нами. Никто из нас не говорил об ужасной смерти Мартина Холля, но его призрак преследовал меня повсюду.

После обеда я написал два письма, одно — в Адмиралтейство, другое — в правление американской пароходной компании «Черный якорь».

Я сообщил об этом Родрику, но тот только усмехнулся, заметив, что предоставляет мне делать, что угодно, в течение двух суток совершенно не вмешиваясь в это дело, а по прошествии этого времени он выскажет свое мнение.

На следующий день утром я отправился в Адмиралтейство и после довольно продолжительного ожидания имел наконец счастье лицезреть одного из чиновников этого ведомства; чиновник этот отличался безукоризненной вежливостью и важностью и не менее удивительным тупоумием. Выслушав меня, он сказал, что адмиралтейство слышало кое-что об этом военном судне, но что в настоящее время у них так много дел и все они так заняты, что совершенно не имеют времени заняться этим делом, и предложил мне прийти через месяц.

— Через месяц! — воскликнул я. — Да через месяц все правительства Европы будут обвинять вас в непростительном невежестве и небрежности, и тогда вы пошлете за мной, будете звать меня, но я без вас обойдусь! Прощайте!

С этими словами я вышел из приемной и отправился прямо из адмиралтейства в управление пароходного общества «Черный якорь». Директор этого общества, человек серьезный и деловой, молча и внимательно выслушал все, что я имел ему сообщить, и так же молча отнесся к моему уверению, что у меня имеются несомненные доказательства того, что в руках этого человека находятся драгоценности, которые всеми считаются погибшими вместе с пароходом его компании «Каталония». Но когда я кончил говорить, директор позвал своего секретаря, и я по всему увидел, что он просто принял меня за помешанного. Только очутившись на улице, я вздохнул свободно и, вернувшись домой, рассказал о своих неудачах Родрику.

Последний, по-видимому, вовсе не был удивлен, и мне показалось даже, был доволен таким оборотом дела.

— Не говорил ли я тебе, — сказал он, спуская ноги с дивана, на котором лежал, — что никто не поверит такой сказке?

— Но я готов отдать жизнь, что каждое слово Мартина Холля — чистейшая правда, а что касается тебя, то я не вполне уверен, убежден ли и ты в истине всего этого.

Родрик не сразу ответил; он снова уже улегся на свой диван и теперь пускал в воздух кольца белого дыма.

— Вот что я скажу тебе, Марк, — промолвил он, наконец, — пусть меня повесят, если я знаю, верю ли я странной истории твоего покойного друга или нет. Во всяком случае я купил пароход.