Феникс. Начало - Роман Феликсович Путилов

class="p1">— Понятно. Предлагаю допросить потерпевших и их родителей — судья дал сигнал секретарю.

Ну что сказать? Глядя на перебинтованных одноклассников, с трудом стоящих у свидетельской трибуны, слушая их дрожащие от волнения и слабости голоса, я, наверное, если бы не знал их раньше, лично бы расстрелял себя на заднем дворе районного суда. У всех троих были перемотаны бинтами головы, у Саида кровь проступала через бинты. У Махмуда была загипсована рука. Родители ребят рассказывали, что вчера были отданы значительные суммы за прием в медицинском центре, закуплены килограммы лекарств, дети плохо себя чувствуют, не спят, кричат и плачут по ночам. После того, как потерпевшие и их родители были допрошены, была допрошена моя классная руководитель, которая, не поднимая глаз от пола, рассказала, что я раньше я был послушным мальчиком, но последний год меня как будто подменили, я стал неуправляем и крайне агрессивен. Особенно часто моя агрессия направлена на ребят — беженцев.

Вопросов к свидетелю не было, пока я не поднял руку.

— Да, подсудимый?

— Вопрос к свидетелю, ваша честь.

— Задавайте.

— Анна Владимировна, поясните, пожалуйста, как соотносится мое агрессивное поведение за последний год с отметками «хорошо» в дневнике и журнале, выставленными вашей рукой на протяжении всего года?

— У меня нет ответа на этот вопрос — помявшись ответила учитель и попросила разрешения удалится.

— Разрешите, ваша честь, я отвечу — инспектор ИДН аж подпрыгивала на скамейке, очевидно, она нашла остроумный ответ на мой вопрос.

— Да, говорите.

— Ваша честь, я много раз разговаривала с Анной Владимировной, она рассказывала, что завышала оценки по поведению этому мальчику, так как долго надеялась на его исправление. И только сейчас, поняв, что ее доброта пошла во вред этому ребенку и другим детям, которые, возможно, еще станут инвалидами, учитель сказала правду.

Все присутствующие одобрительно зашумели.

— Я прошу прощения — я снова поднялся: — то есть вы в суде, письменно предупрежденная об ответственности за дачу ложных показаний, являясь офицером полиции, заявляете, что знали о том, что муниципальный служащий учреждения среднего образования совершает должностное преступление — сознательно и длительное время завышает оценки учащемуся, покрывает хулиган, но и ничего не предприняли? И теперь заявляете об этом в суде?

В зале повисла тишина. С этого угла зрения ситуацию явно никто не рассматривал.

— Ваша честь, а суд будет выносить представление в отношении инспектора и учителя о их преступной халатности? — в абсолютной тишине мой голос прозвучал очень громко: — Ведь именно их преступное бездействие способствовало возникновению сегодняшней ситуации.

— Извините, ваша честь, я, наверное, что-то перепутала — побледнев, прошептала инспектор: — я прошу мои слова удалить из протокола, как ошибочные.

— Ну что, стороны готовы к прениям? — обвел глазами зал судья — Возражений нет? Предоставляю слово защитнику подсудимого.

— Ваша честь, защита не усматривает в этом деле иных смягчающих обстоятельств, кроме отсутствия ненадлежащего воспитания — мой адвокат мстительно бросил взгляд на меня: — Но учитывая совокупность всех обстоятельств дела ходатайствую перед судом о назначении наказания, не связанного с изоляцией от общества.

— Понятно.

Остальные представители государства дружно высказались за мое наказание с одновременной передачей заграничным родителям.

— А, где усыновители?

— Одну минуту, ваша честь, они СМС прислали — секретарь уткнулась в телефон: — Пишут, что у них возникли проблемы в стране проживания, и они не могут усыновить подсудимого.

— Понятно. Отдел опеки, есть еще кандидаты на роль родителей?

— Пока нет, ваша честь.

— Прекрасно. Если кандидатов в усыновители в течении пятнадцати минут не будет, я в этой части в иске откажу. Подсудимый! Вам слово.

— Уважаемый суд, с глубочайшим сожалением могу заявить, что уровень работы органов, стоящих на страже правосудия и защите моих прав, как несовершеннолетнего, в данном случае, находиться на вопиюще низком уровне. В предоставленных мне материалах уголовного дела полностью отсутствуют какие-либо доказательства моей вины. Я понимаю позицию заявителя, ему очень-очень нужны деньги. Вчера он требовал с моей семьи триста тысяч, обещая, что после выплаты все пойдут домой. Так, как мой отец отказался платить вымогателю, меня незаконно поместили в камеру, где продержали весь вчерашний день и всю ночь. Я понимаю почему Саид, Махмуд и кто-там третий, не помню, как его зовут, а да, селим, дали лживые показания на меня. Они попытались три дня назад отнять у меня деньги, но получили отпор. Поэтому эти мелкие пакостники беззастенчиво врут в суде. Но люди, получающие деньги от государства за то, чтобы следить за законностью и обоснованностью юридических решений — они проявляют непростительное равнодушие к моей судьбе. Что же мы видим из материалов, собранных инспекцией по делам несовершеннолетних. Карточка на поставленного на учет выполнена одной шариковой ручкой, хотя, якобы, ведется уже больше года. Все подписи моих родителей и мои явно нам не принадлежат и тоже выполнены одной ручкой в течении года, и, похоже, одной рукой. Есть три объяснение от работников школы, что они прибыли к моему классу уже после драки, но им Саид и его друзья пояснил им, что их избил я. То есть очевидцами они не являются, а говорят со слов моих недоброжелателей. Имеются пять объяснений от моих одноклассников, из которых следует, что они ничего не видели. Есть еще одиннадцать объяснений, которые изложены одними и теми же словами, описывают, как я избил Саида и его друзей, правда выполнены двумя почерками. Я уверен, что эти объяснения поддельные и не давались моими одноклассниками, тем более в присутствии их родителей. Я требую, чтобы представитель инспекции сейчас подтвердила суду, что эти объяснения подписаны моими одноклассниками. Если она это заявит, я прошу суд провести почерковедческую экспертизу и вызвать моих одноклассников для дачи показаний.

— Ваша честь, объяснения были взяты по телефону. У нас не было времени, чтобы вызывать детей и опрашивать их — поднялась побледневшая инспектор.

— То есть ваша честь, в деле отсутствуют надлежащим образом оформленные свидетельские показания, прямо указывающие на меня. Далее, по непонятным причинам суд не ознакомился с видеозаписями с камер наблюдения, хотя они приобщены к делу. То, что в протокол внесено наличие двух дисков не говорит о том, что там записано, как я совершал что-то противоправное.

Тут у нас есть заключение прокурора, который ссылаясь на эти диски и рапорта инспекторов ИДН, утверждает, что моя вина подтверждается видеозаписями и объяснениями ребят. Так как я ничего не делал, я уверен, что прокурор записей тоже не смотрел, поэтому требую, чтобы записи были просмотрены непосредственно в судебном заседании.

Заслушав мнение сторон, которые были против просмотра записей, ссылаясь, что я пытаюсь затянуть процесс, судья объявил:

— Суд удовлетворяет ходатайство подсудимого, перерыв пять минут.

Через десять минут мы смотрели черно-белые кадры видеозаписи,