Шоколадная ворона - Саша Канес

После перестройки с работой, а точнее с зарплатой, было не ахти, поэтому когда Адаму Генриховичу предложили вступить в какую-то международную ассоциацию, предоставляющую услуги по психологическому тренингу персонала, он вынужденно согласился. Психологию, в отличие от психиатрии, он вообще всю жизнь считал на девяносто процентов профанацией. Сейчас Берг ехал на областной мясокомбинат, где, по всем признакам, возникли трения между сотрудниками убойного и транспортного цехов. Несколько лет назад комбинат был приватизирован немецкой фирмой, и именно новый немецкий менеджер определил, что внутри коллектива доверенного ему предприятия возникли элементы психологической несовместимости. Внешне все это выражалось в регулярной пьяной поножовщине с членовредительством и сопровождалось поджогами производственных и складских помещений. Менеджер-иностранец окончил колледж в Германии, потом продолжил образование в Англии, в лондонском университете Святого Мартина и перед докторантурой решил попробовать себя в реальном бизнесе. Столкнувшись с суровой действительностью российской провинции, менеджер немало обеспокоился происходящим и обратился за помощью к коллегам из головной компании. Совет директоров собрался во Франкфурте на экстренное совещание и после десятичасовых прений пришел к убеждению, что необходимо провести несколько коллективных сеансов с высококвалифицированным специалистом-психологом. Выбор пал на рекомендованного профессионалами российского соплеменника – Адама Генриховича Берга. Ему предстояло организовать на мясокомбинате ролевую игру под условным названием «Дни Годуновых». Западные инвесторы заплатили за сценарий и постановку немалые деньги, надеясь, что в результате игры общение между работниками враждующих цехов войдет в доброжелательное и конструктивное русло. И тогда досадные внутренние разногласия, мешающие экономическому процветанию компании, несомненно прекратятся.

– А если ничего не получится? – спросила я, сомневаясь в осмысленности идиотского плана.

Адам Генрихович пожал плечами.

– Сейчас мне, честно говоря, это уже все равно. Времена, слава богу, изменились, и у меня есть куча работы. С каждым днем становится все больше платежеспособных психически больных. У меня теперь даже есть небольшая собственная клиника. Есть и еще несколько забавных проектов, о которых я предпочел бы пока не распространяться. Так что эта поездка – последняя в моей психологической карьере. На ней завершается контракт с немцами.

Некоторое время он помолчал, думая о чем-то своем. Потом продолжил:

– В какой-то степени мне было интересно побыть в шкуре настоящего шарлатана. Не поверите, иногда я ловил себя на том, что сам верю в ту чушь, которой занимаюсь. А потренировавшись, научил и других верить тоже. Кроме того, было полезно пообщаться с клиентами из Германии. Я немного подтянул свой немецкий, родной, так сказать, язык. Ведь я по происхождению из русских немцев... – Берг выжидательно посмотрел на меня. – А вы, простите?..

– А я из русских эфиопов.

Адам Генрихович понимающе покивал.

Мы мчались мимо платформы Хотьково, когда в купе появился немного повеселевший журналист. Порывшись в своей сумке, он вытащил на свет божий пузатую бутылку дешевого дагестанского коньяка и предложил выпить за знакомство, за прекрасных дам и за психиатрию. Теперь я обратила внимание на то, что он смотрит на меня с недвусмысленным интересом.

– Извините, господа! Благодарю вас за лестное предложение, но у меня завтра трудный день, поэтому уступаю вам свою нижнюю полку и отправляюсь спать наверх.

Я вышла в коридор, где мне предстояло постоять в очереди в туалет, чтобы умыться и... вообще.

Когда я вернулась, мои попутчики уже весьма разгорячились коньяком. К счастью, уже совсем изрядно нетрезвый журналист потерял интерес ко мне и полностью переключился на Берга. Я постелила себе на верхней полке и, запрыгнув наверх, попыталась немедленно заснуть. Но мужчины внизу говорили слишком громко, и Морфей не сразу принял меня в свои объятия.

– Адам Генрихович, я много наслышан о работе врачей-психиатров, – говорил Дубис под характерное бульканье, – но я не являюсь профессионалом в психиатрии, равно как и большинство простых смертных. Могли бы вы рассказать о своей деятельности в доступной для неподготовленного индивидуума форме?

Взглянув на собеседников сверху, я заметила, что журналист включил маленький диктофон, засунутый в нагрудный карман рубашки. Видимо, любую беседу он готов был заначить для возможной публикации в будущем. Что тут скажешь? Молодец! Профессионал!

– Дорогой Вадим Петрович! – отвечал ему раскрасневшийся психиатр. – Поверьте мне, это непросто. Очень непросто. В каждой профессии есть своя терминология, свой, если хотите, язык и свой метод мышления! Но я постараюсь. Надеюсь, вы осознаете, что в психиатрии все зачастую не так однозначно, как в других областях медицины. Возьмем, например, травматологию. У вас, скажем, есть нога. Она цела, как сейчас, или вы ее, к примеру, сломаете. Здесь все понятно, все будет на виду: нога, кость, обломки, отеки, разорванные ткани...

– Ужасно!

– Да, простите, голубчик! Я несколько увлекся! Давно не выпивал, знаете ли! Давно! Так вот, с психиатрией все не так просто. Пример! Вы, скажем, говорите, что у вас теща – сумасшедшая!

– Я так не говорю!

– Понятное дело, не говорите. Но, предположим, вы все-таки скажете мне, что она у вас не в себе!

Дубис неожиданно замялся.

– Вообще-то, конечно чуть-чуть есть. Особенно что касается второй тещи. Я сейчас женат в третий раз. А Полина Константиновна действительно, если задуматься... – Он покрутил пальцем у виска.

– О! Все-таки я был прав! Но это еще ни о чем мне не говорит! Разумеется, есть шанс, что ваша вторая, как вы выразились, теща и впрямь психически нездорова и нуждается и в лечении, и в социальной адаптации. Но, может быть, все куда проще и она просто, простите, дура, но дура психически здоровая. И наконец, не исключено, что состояние вашей тещи пограничное и она нуждается в лечении лишь периодически, в моменты обострения.

– Вот на это, кстати, и было похоже!

И смех и грех! Я ехала на своей верхней полке по печальному делу с самым скорбным грузом, который можно придумать. Дома все, судя по настороженному поведению Батыя, все тоже не очень просто. Но от беседы, происходившей внизу, меня просто трясло от беззвучного смеха!

– Или вот, – продолжал немецкий врач академическим тоном, – еще один пример! Скажем, тесть у вас пьет...

– Что ж вы так по моей семье, Адам Генрихович? Они все культурные, интеллигентные люди...

– А тут одно другому не мешает! Я врач – вы мне поверьте!

– Честно говоря, мой первый тесть действительно изрядно зашибал. Но разошлись мы с женой из-за другого.

– Из-за чего, если не секрет?

– Из-за Горбачева! Она тайно писала ему письма о том, как надлежит строить социализм с человеческим лицом. Одно из них попало из ЦК к нам в редакцию. Так я узнал...

– О, голубчик мой, Вадим Петрович! Вот это уже серьезно! Тут налицо проблема с ее психическим здоровьем! Да-да – письма Горбачеву и социализм с человеческим лицом это уже совсем печально! Это – тяжелая хроника! Итак, повторяем: тесть ваш зашибал, правильно?

– Ну да – был грешок!

– Грешок!! Но в результате этого грешка, как вы выразились, он родил дочь, которая потом выросла и стала вашей супругой! Я нигде не ошибся?

– Все верно, стала женой...

– А потом уже в качестве вашей жены писала письма Горбачеву?! Да! Смею предположить, дорогой мой попутчик, что ваша первая супруга появилась на свет в результате так называемого алкогольного зачатия! Бич нашего деградирующего общества!

– Что и говорить, Адам Генрихович! Повсеместная деградация налицо! Не знал, что с вами встречусь, а то обращение супруги к Михаилу Сергеевичу вам бы с выражением зачитал! Вам лимончика отрезать?

– Очень тоненький кусочек, будьте любезны! – В голосе Адама Генриховича слышалось наслаждение. – Признаюсь вам, я продолжатель профессиональной династии. Мой отец был одновременно и выдающимся психиатром, и одним из основоположников современной наркологии. Чудом он спасся во время охоты на врачей-вредителей. Его звали Генрих Адольфович Берг. Тоже немец, разумеется. Но тогда все врачи с нерусскими именами и фамилиями поголовно признавались евреями, безродными космополитами, и всем был уготован один путь... Да! Давайте выпьем за смерть вождя народов!

– Легко!

Чайные стаканы внизу бодро звякнули.

– Отец, когда вышел в пятьдесят третьем на свободу, занялся вопросами социальной адаптации хронических психиатрических и наркологических больных. Уже в конце пятидесятых перед ним, тогда уже зрелым, опытным врачом, остро встал вопрос о сохранении трудовых и профессиональных навыков людьми с различными формами психических расстройств и наркологической зависимости. В благословенный период хрущевской оттепели его пациентами были и страдающие всевозможными психозами руководители всех уровней, и писатели, творческому потенциалу которых угрожал тяжелый алкоголизм. Он многим помог...