Дар Дерзкий - Тимур Свиридов

Корнвэлл отдернул руки, но в ответ тут же задал реццу несколько вопросов. Тот успокоился, начал говорить.

У Дара возникло сомнение, гражданский это агрегат, или все же военный. Сидушки тут были наружные и полностью открытые. Так что, если военный, это предполагало наличие какой-то неслабой системы защитных полей, интересно, каких?

– Это – называется «орцацорр», – переводил Корнвэлл. – Система «оказывания».

– Оказывания? – переспросил Дар. – Оказывания чего?

– Откуда мне знать?

– Спроси его: выстрел оказывается где надо или велосипед оказывается где надо?

Корнвэлл снова заговорил с мохнатышем, но тот не стал отвечать.

– Не знаю, молчит рецц, – огорчился Корнвэлл. – Большая тайна, видно. А красивая машинка.

Он детально поводил шляпой со всех сторон возле «велосипеда».

– Какая еще тайна, – усмехнулся Дар, – Он просто сам не знает. Даю руку на отсечение – эти парни знают только названия агрегатов.

– Думаешь?

– А то. Скажи лучше что такое «зыть»? – он постарался изобразить голосом писк рецца.

– «Нельзя», – ответил Корн, – и одновременно «опусти глаза»…

– Ничего себе, – удивился Дар.

– Ну да, у них все так. За каждым звуком два, а то и три смысла. Только Манола, кажется, может понимать почти все…

Они отошли от двухколесных «орцацорров». Дар увлеченно осматривал то один, то другой механизм. То, что тут собраны только военные машинки, у него больше не вызывало никаких сомнений. И то, что их пустили все это осмотреть, говорило главным образом не за доверие людям, а совсем наоборот. Малыши начали их серьезно опасаться, припугивали своими старыми развалинами.

Но было и другое чувство. От всего этого дышало явственной, тяжелой, пробирающей до костей древностью.

Ничего тут не было поддельным или случайным. Словно сам дух Истории сочился с этих странных форм и сочленений древней техники. Дар почувствовал как у него, несмотря на жару, холодок прошел по позвоночнику. Все это когда-то действовало, ездило, стреляло… В неизмеримой дали времени существа также бились друг с другом. За эти планеты, источники энергии или редкие артефакты. Они все еще были здесь – эти планеты и звезды, и «секторы ответственности» стали бессмысленны, когда исчезли расы, боровшиеся тут за свое влияние… Зато остались эти железки, созданные умом тех, ушедших, боровшихся… И пришли новые расы, снова прокладывающие на своих новых картах новые «секторы ответственности»… Дара пронизало насквозь ощущением бессмысленности – даже не борьбы, войны или противостояния – ощущением быссмысленности самой жизни. Глупо рождавшейся жизни, охраняющей собственные ареалы от конкурентов, и все же умирающей, высыхающей сама собой. Миллионолетная история стояла тут и вопрошала: Зачем?! Зачем вам эти страшные железки все более сложного уничтожения другой жизни? Что оставили вы после себя? Зачем вы были?

Дар тряхнул головой. Эти – для того и были, чтобы оставить эти железки ему, Дару. Их надо взять и бережно передать кому следует в КВС. Он помнил про «скрытых»! Для начала надо выжить! А потом уж люди сами решат, что они оставят после себя галактике!

Манола и Корнвэлл время от времени поворачивались к нему. В их взглядах больше не было вопроса. Люди были слишком впечатлены происходящим. Сейчас, следуя за прямоходящими белошерстками-реццами, Дар отчетливо осознал, как близок ему любой из экипажа «Прямого Ветра». Тот же лиогянин Бторога, с его далекой Альфа-Лиого, или вот идущий чуть впереди долговязый ксенолог Манола, уроженец мира Сиция.

– So, Dar?[12] – Корнвэлл тихонько коснулся его опущенной руки, – What do you think?[13] Как тэбье это?

Дар состроил серьезную мину, потом поднял левую руку и пальцами правой ощупал первую фалангу мизинца – тем движением, каким некоторые щупают бицепсы – и скривил понимающую физиономию.

– Да будет тебе, – рассмеялся Корнвэлл. – Я уверен, эти реццы – нормальные ребята.

Один из реццов вдруг оглянулся, и Дар снова поразился его глазам – жестким, будто блестящие гвоздики на лице…

Потом их, слегка обалделых после «технопарка», довели до той самой золотистой пирамиды с целой верхушкой. Она как-то светилась изнутри себя, а не только попадающим светом звезды. Дар вдруг словно «очнулся», когда заметил это. Трудно было понять это игра света или какое-то электрическое чудо. Если прямо смотреть на верхушку пирамиды, то в какой-то момент она вздрагивала, ярко освещаясь и пропадала из вида за этим светом. Но если моргнуть то все возращалось на место…

Лестницы и колонны были свойственны человеческому прошлому, но не реццов. Ребристый пологий подъем и тубусные входы метров трех в высоту – реццы выглядели тут чисто муравьями… Огромные коридоры и дальше вели по зданию, ветвясь. Стены были интересные, как бы полупрозрачные, светящиеся на изломах камня или стекла, или что там было. В этой полупрозрачности иногда встречались вкрапленные мутно-светящие кристаллы неупорядоченной формы. Они висели редко, метров через десять друг от друга. Однако изломы полупрозрачных стен крошили этот свет, разбрасывая его внутри проходов. Манола и Корнвэлл с восхищением оглядывались. Дар тоже начал соображать насчет источника энергии этих «светильников», но так и не пришел к определенному выводу. Все было прозрачно и проводов явно не было. Похоже, кое-что у реццов все же было интересное. Потом они вышли в довольно немаленький зал треугольной формы, такой же жаркий как и воздух на улице. Здесь был полумрак, несколько светящихся кристаллов были собраны на потолке в трех углах, создавая интересную игру светотени.

Дар старался не оценивать происходящее эмоционально. У всех свои причуды же. Вот в некоторых нациях человечества было принято сидеть не на стульях, а на полу, у сициан даже на стене. Но реццы были похлеще. Мало что они, похоже, вообще все делали на полу, но чтобы сидеть, были вырыты ямки по пояс вокруг их «столов», бывших просто тем же полом. Удобные тепленькие ямки. Там даже все было вычищено, вылизано, чтобы шерстка не запачкалась. Ясен перец, для людей ямки вырыли покрупнее. Видимо, в Первую-Рецц конфуз вышел с размерами. Уплотнившись в одну из ямок, Дар поскрежетал зубами – колени то и дело задевали подбородок… Автоматически строил план, что делать в случае атаки, как выскакивать из «ямки», куда бежать… Чтобы развлечься, мысленно представлял, как бы тут себя вел Бторога. Но было тихо пока. Опасности совершенно не чувствовал. Прямо курорт, а не Ац-Рецц…

Затем понял, что внутри ямки и рядом с ней образуется прохладный микроклимат, и повеселел. Сразу простил реццам все прочие неудобства.

Они провели в этом зале многие часы. Все было ужасно трогательно, эти задушевные беседы, писки на одной-двух нотах высоты – даром, что браттар и слова не понимал в языке аборигенов. Ноги затекли капитально, зато был случай приглядеться к мохнатышам. Зверьки были довольно милы на первый взгляд. Ровная белая шерстка везде по телу, кроме выбритой мордочки. А на ней – будто странные гвоздики – колюче-разумные глазки. Долговязому Маноле они были по пупок, наверное. На белой шерсти висели золотые цепочечки, и на ногах – тоненькие колокольцы, мягко и остро позванивавшие при каждом движении.

Время от времени Дар прикрывал глаза, оценивая момент. Все же, это было до некоторой степени признанием – что он оказался тут. Членом Контактной группы, конечно же, мог оказаться браттар только высочайшего уровня… Иногда он ловил себя на том, что ужасно хотелось спать, но усилием воли борол это. Потом его внимание привлек один из тех несильно светящих кристаллов плавной формы. Этот был, можно сказать, рядом с ним, прямо на потолке. Было интересно на него смотреть. Спустя некоторое время Дар настолько заинтересовался, что перестал слышать писки реццов. Кристалл светился не ровным светом, а так, будто свет чуть пульсировал и, к тому же, небыстро перемещался по его поверхности. В один момент времени ему даже показалось, что кристалл реагирует на него, и Дар может управлять уровнем его светимости. Это было увлекательно, но слишком отвлекало внимание… Хотя все равно, он ровным счетом ничего не понимал в текущей беседе. А эмоции ребят он отлично чувствовал. Эмоции были так себе, но это было нормально. У каждого своя задача. Пусть ксенологи плетут свои нити. Как признался Корнвэлл, тысячи людей обдумывали, что им тут высказать реццам за несколько часов Контакта.

Пусть высказывают…

Семнадцатый шлюп не являлся гала-яхтой, и комфорта могло быть и поболее. Хотя, что до Дара – ему больше по душе защищенность нормальных боевых бортов, чем нега в персональной, но легко простреливаемой келье. После возвращения с гудящей жары Ац-Рецц все с наслаждение вдыхали кондиционированную прохладу. Душ и ужин прошли в нехорошем молчании. Ксенологи выглядели измотано. Нуитава, остававшийся на борту, видел состояние ребят и разбалтывать их не стал. Только перекинулся с Даром взглядами – эдакий напряженный прищур-полувопрос. Дар двинул плечами – а кто его знает? На том и разошлись.