Дневник Саши Кашеваровой - Марьяна Романова

– Да просто они знают, что у нее за нрав. Огонь-баба. Знаешь, как она обычно поступает? Кажется, что так самозабвенно поет, да? А на самом деле, когда между песнями гасят софиты, она подходит к краю сцены и всматривается в лица.

– Только не говори, что мужа ищет, – прыснула я.

– Не мужа, конечно. Просто того, кто скрасит ночь. Ну, или пару ночей.

– А если человек откажется, она подошлет к нему нанятых головорезов? Если так, она мне нравится. Так делали бандиты в девяностых.

– Да ей и сам никто не откажет. Подойдет, сверкнет глазищами, посмеется, сунет свою визитку. Может прямо при женщине. И ей еще руку пожмет и скажет так ласково: мол, какая вы красивая пара. Мужик млеет и тает, а через несколько часов спроваживает жену на шопинг или куда-нибудь еще, а сам на цыпочках бежит к Сьюзан. Шампанское, люкс, все дела…

– Какая осведомленность, – я толкнула его локтем в бок.

Ревности я не чувствовала, ибо ревность подразумевает некую степень близости, наши же отношения были легкими, как пузырьки в бокале просеко.

– А что, я тоже человек, – подмигнул Олег. —

Хотя это все случилось тысячу лет назад. Еще до женитьбы моей. Я приехал в Лас-Вегас с другом, ну и

В тот же вечер, несколькими часами позже, мы пили вино в баре напротив моего дома – том самом, где некогда и познакомились. Обсуждали и нахальную притягательную Сьюзан, и какого-то долговязого клерка, которого она утянула в гримерную на этот раз (Олег сказал, что ее слабость – мужчины, хоть отдаленно напоминающие Хью Гранта, а у того клерка был столь же кроткий, почти овечий, взгляд), и тему «легких» отношений в целом.

Я призналась, что давно уже завязала с попытками построить что-то похожее на семью. Ну разве что остался призрачный шанс в виде гостевого брака – в этом формате я, пожалуй, могла бы чувствовать себя счастливой и не обобранной. Только вот большинство русских мужчин не очень понимают, как это – штамп в паспорте есть, баба при тебе вроде как есть, но очищать территорию от пивных банок и вездесущей пыли ты вынужден сам. Не очень удобный компромисс. Жить же с кем-то вместе и не чувствовать, что ты предаешь внутреннего пирата и сажаешь его на цепь, можно лишь пару лет. Ну, максимум три.

– Наверное, я кажусь тебе ужасно инфантильной, да? Вообще, я обычно о таких вещах не откровенничаю.

– Да нет, почему же, – Олег поймал мою руку поверх стола. – Знаешь, Саш, я еще в прошлый раз хотел сказать тебе… Иногда ловлю себя на таком странном ощущении…

– Каком же?

– Как будто бы ты – это я.

– Здравствуйте-приехали. – Странное чувство я испытала в тот момент: с одной стороны, мне были приятны его слова, равно как и его смущение, с другой – я была традиционно подозрительна к собственной сентиментальности и всегда поедом себя ела за подобные проявления чувств. Вот так распустишь себя и не заметишь, как окажешься в пучине бесперспективнейшего романа, который несколько лет будет выдавать себя за настоящую любовь. Пока не выпьет все соки из обоих его фигурантов.

– Нет, ты не подумай ничего такого… Просто

все, что ты говоришь – об отношениях, ревности… То, как ты смотришь на мир. Это слишком похоже на меня. Как будто мысли мои читаешь

Вот я сегодня смотрел на твой профиль, когда ты слушала Сьюзан…

– И думал, что ему позавидовала бы сама Анна Ахматова?

– Ну не паясничай, – поморщился Олег. – Нет, я думал, что вдруг эта странная и даже, уж прости, несколько нелепая женщина по имени Саша и есть то, что пошляки называют «половинками»? Та женщина, которая могла бы сделать меня действительно счастливым. Другом моим могла бы стать.

Этого допустить я уже не могла.

– Так, Олег. Ты меня послушай. Сейчас мы с тобой закроем эту тему. Это будет выглядеть несколько искусственно, но лишние сто грамм виски спасут ситуацию, я это точно знаю. Мы выпьем, переживем натянутую паузу и начнем новый разговор о чем-нибудь отвлеченном. А потом поедем в отель и займемся сногсшибательным сексом. А про «половинки» и прочую сопутствующую лабуду даже не будем упоминать. Договорились?

– Поразительно, – покачал головой Олег, который в первый момент выглядел растерянным, но быстро взял себя в руки и кивком головы просигнализировал официанту. – Знаешь, я бы ответил точно так же… Если бы кто-то мне такое сказал, я бы…

– Ну неужели я неясно высказалась? Олег, я по натуре клоун, но умею быть и резкой.

– Понял, понял. – Он улыбнулся подошедшему бармену Василию: – Дорогой друг, принеси нам бутылку «Джек Дэниэлс». И какой-нибудь сок. Мы будем пировать.

1 марта

Нет, это игрушки не для взрослых девочек. Никто не спорит, любовь с ноткой мазохизма – это интересно и даже моментами вдохновляюще. Но пусть этот бесконечный кубик Рубика мусолят те, кто еще не бегал по этому колесу сансары, как ослик за морковкой. Те, кому все в новинку, кто не так циничен, кто верит, что сказки писаны с натуры.

У меня однажды был роман с женатым мужчиной. Я его любила. То есть думала, что люблю, ведь мне было всего двадцать три, а девицы моего типа очень долго путают глубокие чувства и просто сильные эмоциональные переживания. Такие, как я, проходят все круги ада – от истерической ревности до детского желания всецело обладать, – прежде чем учатся любить по-настоящему.

Мужчину звали Петр, он был красивым и нервным, и любил придумывать для нас воображаемую реальность. Будущее, которое никогда не осуществится. Он так и говорил:

– Саша, давай придумаем дом, которого у нас никогда не будет. Пусть он стоит на берегу океана и его окружает вечная весна. Чтобы ни иссушающей жары, ни душного сезона дождей. Тенерифе подойдет, например.

Сначала я включилась в игру неохотно, она казалась мне горькой и бессмысленной. Но постепенно втянулась. И мы рисовали воздушный замок вдвоем, и порой он казался намного более реальным, чем окружающие меня стены.

– И пусть у нас будет сад, но небольшой. Апельсиновый. А к морю будет вести крутая лестница с потерявшими форму каменными ступеньками.

– И старинная мебель из темного дуба.

Иногда Петр звонил мне перед сном и тихо (жена ведь в соседней комнате) говорил: «Я думаю о нашем несуществующем доме», и мне почему-то становилось тепло и спокойно, хотя на самом деле надо было психиатрическую «скорую помощь» вызывать.

О, как я любила наш несуществующий дом, с какой придирчивостью и фантазией я выбирала для него несуществующую мебель. Стоило мне закрыть глаза, и я явственно видела эти крашеные белым стены с трещинками, старинный дубовый комод, в нутре которого прячутся синеватые фарфоровые тарелочки, в апельсиновый сад выходит витражное окно, и когда в него светит солнце, по стенам разбегаются разноцветные солнечные зайчики, похожие на бусины из детского калейдоскопа. Я знала, где дощечка слегка отошла от пола, а где подтекает тяжелый медный кран, несуществующей мне нравилось гулять по этим придуманным владениям, задерживаться перед посеребренным антикварным зеркалом, чтобы увидеть в нем ту, которой я никогда не стану, счастливую, спокойную, ту, у которой все сложилось «как надо».

В какой-то момент Петр исчез из моей жизни, это было предсказуемо и некрасиво – кажется, он придумал, что у жены обнаружили онкологию, хотя на самом деле (я потом узнала от общих знакомых) она просто влезла в его мобильник, прочла наши эсэмэски и устроила ему взбучку. Петра больше не было, но несуществующий дом еще несколько лет стоял перед моими глазами, медленно бледнея. Я старалась о нем не думать, но в то же время мне казалось, что вместе с тускнеющим образом зацелованных океанским ветром каменных ступеней уходит от меня и счастье, каким я его представляла в мои двадцать три.

Как они нас выбирают?

Мне иногда кажется, что маленький мальчик, который живет в каждом взрослом мужчине, – и есть та часть личности, которая занимается сканированием встречных женщин и определением их на полочки внутреннего склада.

Кого-то он идентифицирует как Мать – ему хочется прижаться к груди, рассказать, какие все суки, и чтобы она окормила, в широчайшем смысле слова.

Кого-то – как Девчонку из Соседнего Подъезда. Такую хочется толкнуть локтем, дернуть за косичку, подложить в ее портфель дождевого червяка и бросить шоколадку в ее почтовый ящик. У меня есть подружка, классическая девчонка из соседнего двора. Они с мужем похожи на сбежавших с геометрии школьников. Однажды мы вместе были в Крыму, в мини-отеле были тонкие стены, мы занимали соседние номера, и я имела возможность убедиться, что эти двое хихикают даже во время секса.

Кого-то он воспринимает как Училку Химии – это такой гигеровский Чужой. Нечто неприятное в мятой юбке, с жесткими после химической завивки волосами, пожелтевшими от никотина пальцами, которые больно хватают за ухо и ведут в директорский кабинет, – в общем, нечто такое, что пожрет, похрустывая косточками. Таких женщин они сторонятся (а потом жалуются Маме, какие они суки, а она гладит по голове и ведет есть имбирные пряники).