Победа для Александры - Надежда Семенова

Мужчина с издевкой произнес:

— Захочешь еще, приходи!

Саша и Таня смущенно переглянулись. Даже в темноте было видно, что Таня залилась краской. Саша на цыпочках подошла к окну и принялась закрывать его, придерживая раму руками, чтобы та не скрипела.

— Сахиб, не уходи, — совсем рядом сказала женщина.

— Ну что ты за дура, — после паузы произнес мужчина, — ну, пошли, у меня водка еще осталась…

По коридору мимо двери, за которой, разинув рты, сидели Саша и Таня, прошумели шаги. Девушки невольно превратились в свидетелей отношений Тоньки и Сахиба, старшекурсника-азербайджанца.

— Общага. — Таня перевела дух и попыталась независимо пожать плечами, но вместо этого зябко поежилась.

Саша коротко кивнула. Девушки чувствовали себя несколько потерянными.

— Хорошо, что девчонки не проснулись, — возвращаясь к своей рассудительной манере, сказала Таня.

— Наверное, — ответила Саша, испытывая противоречивые чувства.

Она вспоминала Тоньку, высокую, по-лошадиному нескладную. Саша видела ее в юбке всего раз, на экзамене. Но кажется, речь шла о короткой юбке? Несмотря на все старания, Саша не могла представить Тоньку в мини, тем более прижимающейся к низкорослому Сахибу. Сашин рост метр семьдесят два, Тоня выше ее сантиметров на пять, не меньше. Так что Тоня могла спокойно любоваться макушкой партнера. А он в это время обозревал тощую Тонькину грудь? Зачем она вообще потащилась к нему?

— Саша, а тебе Сахиб кажется симпатичным? — прервала Сашины размышления Таня. Она застенчиво накручивала на палец прядь волос.

— Кто? Сахиб? — поразилась Саша.

Азербайджанец был худощавым, его смуглая от природы кожа выглядела неприятно бледной и отливала какой-то непонятной зеленцой, словно Сахиб целенаправленно прятался от солнца. На узком треугольном лице над недобрыми глазами выделялись сросшиеся густые брови и сжатый в твердую полоску алый женский ротик. При ходьбе он почти не сгибал коленей и потому двигался с грацией деревянной куклы. Однажды, когда девчонки возвращались с консультации, навстречу им по коридору молодцевато выбежал Сахиб в спортивных трусах. Он гордо нес выгнутую колесом волосатую грудь и наверняка казался себе неотразимым. Каково же было его удивление, когда девчонки, вместо восхищенных взглядов, наградили бегуна непочтительным смехом. Всему виной были упитанные, с ямками на коленках, сложенные слабым иксом гладкие, почти женские ножки. Брр!

— Говорят, кавказцы очень темпераментные, — окончательно краснея, сказала Таня.

— Вот надень короткую юбку и сходи в гости, там все и выяснишь, — съязвила Саша.

— Сама такая!

— Ты зачем меня среди ночи разбудила? Сидела бы и сама боялась! Спи давай! Три часа ночи. — Саша свесилась с кровати и, хихикая, добавила: — И пусть тебе приснится твой Сахиб!

— Фу, какая ты, Сашка, противная!

— Да, я такая! Нечего будить из-за всякой ерунды!

С Таниной кровати раздалось тихое:

— Извини…

Саша моментально пожалела о своей резкости. Все-таки Танька маленькая еще, только школу закончила…

— Да нет, все нормально, я сама испугалась… Хорошо, что разбудила.

Установилась относительная тишина.

В общежитии, где собраны десятки молодых людей, редко бывает полная тишина. Вот и сейчас на кухне кто-то звякал посудой, сооружая себе то ли ранний завтрак, то ли поздний ужин. А может, то был все тот же Сахиб, занятый закуской к оставшейся водке? Сашины мысли растекались в радужные картинки, ей вспомнился Александр, затем почему-то учитель математики. Мужчины катались на детской карусели, в кабинках с нарисованными на них ромашками. Синие ромашки с желтыми сердцевинками…

— Саш, а ты думаешь, они поженятся?

— Кто? — В первый момент сонное воображение нарисовало невероятную картину. Невысокий учитель математики натягивал на пегую голову Александра белую фату.

— Сахиб и Тоня.

— Здравствуйте! — Сон улетучился прочь.

— А почему бы и нет? — Таня облокотилась о подушку, лицо ее неясно мерцало в полутьме. Но даже издалека Саше хорошо были видны ее лихорадочно блестевшие глаза.

Саша вздохнула, с сожалением покинула нагретую постель и села на стул напротив Тани.

— Ведь всякое бывает? — Таня умоляюще заглядывала Саше в лицо.

Саша потерла щеки ладонями. Танин вопрос задел важную струну.

— Я не знаю. — Саша подбирала слова. В выражении Таниных глаз было что-то очень жалобное. — Мне кажется, что они… не подходят друг другу. Может, я ошибаюсь.

— Ведь бывает, что начинается очень-очень плохо, а потом все исправляется? — Таня прижала руки к пылающим щекам и беспомощно добавила: — Мне страшно…

Было почти пять утра, когда Таня, по-детски пристроившись на Сашином плече, уснула. Саша осторожно высвободилась и пошла одеваться на пробежку. Все равно уже не уснуть, а первый экзамен на носу.

Саша спустилась по лестнице, прошла мимо пустой вахты, открыла дверь на улицу. День обещал быть жарким. Девушка перешла Малый проспект и рысцой побежала в сторону кладбища. Навстречу из ближайшей дыры в заборе парой подгулявших кошек вылезли двое… Венера и какой-то мужик. Высокий, лет под тридцать, с пышными кудрями, весело обложившими высокие залысины, и хитро сощуренными светлыми глазами.

— Мы искали могилу Арины Родионовны, — словно упреждая расспросы, прожурчала Венера и уточняюще добавила: — Няни Пушкина.

Спутник согласно кивнул и лживо стрельнул глазками.

— Нашли? — усмехнулась Саша.

— Ой, Саша, мы обшарили почти все кладбище, правда, Ваня?

Великовозрастный Ваня хмыкнул и плотоядно блеснул глазами, затем окинул Сашу оценивающим взглядом и неожиданно тонким для массивного тела голосом предложил:

— Хочешь, возьмем тебя с собой? В следующий раз…

Венера всплеснула руками и радостно затараторила:

— Сашка, пошли с нами, возьмем еще Брашовяну — Ваниного земляка. Мальчики приехали на курсы повышения квалификации…

— Мальчики? — переспросила Саша. — Завтра у меня экзамен, и у тебя, между прочим, тоже.

Венера на секунду нахмурилась, а затем просветлела лицом:

— Ну, хорошо, пошли после экзамена!

Саша махнула рукой и побежала дальше.

— Будем вас ждать, Сашенька, — тоненько прокричал вслед «мальчик» Ваня.

Глава 11

— Ура!! — Победный клич бывших абитуриентов, нашедших свои фамилии в списке поступивших, прокатился по «восьмере». За прожитое в его стенах время общежитие превратилось в родной дом. Ни клопы, ни тараканы, ни задрипанные «места общего пользования» не могли испортить впечатления от этого бурно кипящего котла, способного переварить все, что угодно. Прошедшие горнило «восьмеры» становились стойкими жизнелюбами и непотопляемыми бойцами. И уже ничто не могло сломить их духа. Каждый столкнулся в общежитии со своими трудностями и научился их преодолевать. Или хотя бы не относиться к проблемам настолько уж серьезно.

Пять этажей, коридорная система, на каждом этаже по два крыла: мужское и женское, два умывальника и два отвратительных туалета.

Застенчивая Леночка однажды застряла под внешними дверями туалета. Она нетерпеливо подергала ручку, кто-то явно придерживал дверь с той стороны.

— Девочки, откройте! — умоляюще попросила Лена.

Оттуда раздался бас:

— А ты уверена, что мы девочки?

Голос был очень низкий, перепуганной Лене он показался мужским и весьма угрожающим, и она бросилась бежать. Добежала до дверей комнаты, подумала и вернулась обратно.

— Кто там! — смело крикнула она в глубины сортира и на всякий случай добавила: — Сейчас милицию вызову!

— Валяй вызывай! — лениво пробасила старшекурсница, посасывающая у подоконника сигарету.

— Ой, — смутилась Леночка, — а больше здесь никого нет?

— А тебе публика нужна? — поинтересовалась девица и, сплюнув на пол, удалилась.

— Да нет, — промямлила Лена, — не особенно.

Педантичную, страшно брезгливую Светлану доканывала другая напасть. Она повадилась вскакивать ни свет ни заря, чтобы успеть почистить зубы до того, как в умывальнике появятся кубинки. Раскованные латиноамериканки скидывали халаты и, оставшись в чем мать родила, принимались за интимные процедуры. Неиспорченные дети природы, звучно переговариваясь, брили ноги, натирали острые титьки, бодро намыливали промежности, не упуская из виду ни единой складочки. По полу, разливаясь, текли лужи грязной мыльной воды, неохотно устремляясь в зарешеченный слив посреди комнаты. Светка гадливо поджимала голые пальцы ног в шлепанцах-«вьетнамках» и по стеночке выскальзывала из умывальника, старательно игнорируя анатомические подробности шоколадных тел.

Кстати о вьетнамках. Внизу, в подвале, находился душ, стеной разделенный на мужскую и женскую половины. В ней не хватало кирпичей, дыр было несколько, одна — огромная, почти под потолком и две небольшие у ног. Предание гласило, что, моясь в душе, незабвенная Тонька встретилась взглядом с высоченным африканцем, мрачно пожиравшим ее взглядом сквозь дыры. Мужская половина придерживалась противоположной версии и считала, что наблюдателем была Тоня, смутившая Замбу. Замба — дяденька баскетбольного роста из Чада с решительно черной кожей, весил килограммов сто и, согласно мужскому мнению, не унизился бы до банального подглядывания.