Чародей и Дурак (Книга Слов - 3) - Джулия Джонс

- Как помешать тесту всходить слишком быстро? - спросил Бармер, пекарь с огромными щетинистыми усами и лицом, красным, как вино, которое он пил.

- Надо поместить его в кадку с водой и подождать, пока оно не поднимется до края.

Пекари встретили ответ Джека одобрительным ворчанием. Последние полтора часа - с тех пор как его схватили под стеной и провели сквозь искусно спрятанную калитку в восточную часть города - пекари неустанно забрасывали его вопросами, проверяя, тот ли он, за кого себя выдает. Мало было заявить, что ты пекарь, - надо было это доказать.

- Это всякому мельнику известно, - сказал единственный здесь тощий, с впалыми щеками, пекарь по имени Нивлет.

- Да отцепитесь вы от парня, - вмешался Экльс - тот, который заткнул Джеку рот у городской стены. - Ясно же, что он наш.

- Нет уж, Экльс, - возразил Скуппит, коротышка с ручищами как окорока. - Нивлет дело говорит - такое и мельник может знать. Спросим у парня еще что-нибудь для верности.

Пекари одобрили это предложение нестройными возгласами. Их было около двадцати, и все они старательно поглощали яства, стоящие на столе. За минувший час они успели обсудить растущие налоги на хлеб, вес каравая стоимостью в один грош и то, кого в этом году следует принять в подмастерья.

Но главным источником их непокоя оставались мельники. Высшей целью пекарской гильдии было перехитрить, перещеголять и перевесить мельничную братию. Мельники подмешивали дешевое зерно к хорошему, мололи либо слишком грубо, либо слишком мелко и держали прочную монополию, от которой зависели все цены на провизию. Если бы пекарю сказали, что мельник убил собственную семью и съел ее на ужин, пекарь только кивнул бы и сказал: "А кости, поди, приберег для помола". Мельники славились тем, что мололи все, что можно молоть, и добавляли это в муку.

Джек нечаянно замешался в ежемесячную тайную вылазку пекарской гильдии. Экльс, один из предводителей цеха, поверил Джеку с самого начала и рассказал ему, что раз в месяц, когда мельничная гильдия устраивает свое собрание, пекарская гильдия рассылает шпионов на все мельницы в пределах лиги от города и проверяет тамошние запасы. Все мешки с зерном тщательно пересчитываются и записываются, и каждый пекарь в течение месяца ведет счет мешкам с мукой, доставляемым с определенной мельницы, отмечая все излишки. Если муки поступает слишком много, это значит, что к зерну добавляются примеси.

Каждый пекарь посылается в урочную ночь к назначенной ему мельнице. Исполнив свое дело, члены гильдии собираются в кустах к югу от городской стены и проходят в город через потайную калитку. Шпионство за чужими гильдиями считается самым гнусным из преступлений, уличенные в нем караются пожизненным исключением из ремесленного сословия - так что пекари подвергают себя нешуточной опасности.

Джек невольно восхищался их отвагой.

- Ладно, - сказал, прожевав, Бармер. - Спросим что потруднее. - Он сунул в рот сладкий рогалик, чтобы легче было думать. - Отменное тесто, Скуппит, - заметил он своему соседу.

Тот склонил голову, выражая признательность за похвалу.

- Я добавил в него полмерки густых сливок.

Бармер посмаковал сдобу.

- Это лучшее из того, что тебе удавалось, дружище. - Он проглотил и снова обратился к Джеку: - Скажи-ка, парень, какая пахта лучше годится для пресного хлеба - свежая или кислая?

Джек начинал получать удовольствие от всего этого. Ему нравились пекари - славные ребята, которые любили хорошо пожить и ревностно относились к своему ремеслу.

- Кислая, - сказал он. - Сода, заключенная в ней, помогает пресному тесту взойти.

Экльс поднял голову от тарелки.

- Парень знает свое дело, Бармер.

- Верно, - поддержал Скуппит.

- И все-таки я ему не доверяю, - сказал Нивлет.

Бармер махнул рогаликом.

- Ладно, последний вопрос. Если ты добавляешь в тесто дрожжей, чтобы оно скорее поднималось, надо ли и соли добавить тоже?

- Нет. Лишняя соль мешает тесту всходить. - Джек улыбнулся пекарскому собранию. - И корка от нее делается жесткой.

Бармер встал, подошел к Джеку и с размаху огрел его по спине.

- Добро пожаловать в гильдию.

Все прочие последовали его примеру, и Джека долго мяли, тормошили, хлопали по спине и даже целовали. Только Нивлет остался на месте, глядя на Джека с явным подозрением, а потом встал и вышел из комнаты.

- Ешь, парень, - велел Экльс. - Из пекарской гильдии голодным никто не уходит.

Джек не нуждался в уговорах. Он не ел с самого завтрака - ему казалось, что с тех пор прошло не меньше двух дней, - а еда, стоящая перед ним, казалась куда аппетитнее того, что стряпал Тихоня. Блестящие запеченные окорока соседствовали с огромными пирогами, взрезанные сыры были начинены фруктами, и связки поджаристых колбас лежали в мисках, переложенные жареным луком. Все это перемежалось разными видами хлеба: кислыми и пресными лепешками, содовыми булочками, плюшками, пирожными и простыми хлебами. Никогда еще Джек не видел такого разнообразия. Корочки, румяные, покрытые глазурью или посыпанные тмином, радовали глаз; иные булочки имели на себе насечку, чтобы вкуснее жеваться, другие были искусно перевиты. И все было свежим, ароматным и превосходно выпеченным!

Джек, налегая на еду, неожиданно почувствовал вину перед Тихоней. Травник был добр к нему - учил его, кормил, врачевал, не задавал трудных вопросов, - а Джек вместо благодарности взял да и ушел в приступе глупого негодования. Джек решил, что завтра же вернется. За свои слова он не станет извиняться - ведь он сказал то, что чувствовал, - но извинится за свою вспыльчивость и за то, как ушел. Он просто обязан сделать это.

Приняв такое решение, Джек налил себе эля. Все десять недель травник хорошо обращался с ним, и нельзя позволять одной-единственной ссоре встать между ними. Джек выпил густого горького деревенского эля. Фальк давно советовал ему принимать людей такими, как они есть, со всеми их слабостями и недостатками. Ведь Тихоня взял к себе его, Джека, зная, что его разыскивают как военного преступника и что он неученый, а потому особенно опасный колдун. Почему же Джеку, имеющему столько слабостей, не прощать их другим? Да, Тихоня что-то утаивал от него - но, возможно, делал это с самыми благими намерениями.

Джек, уставясь в одну точку, больше не видел перед собой помещения гильдии: он видел дом Роваса и Тариссу, сидящую у огня. То, что сделала с ним она, никакими благими намерениями оправдать нельзя. А мать с ее недомолвками и желанием умереть? А отец, бросивший Джека еще до того, как тот родился? Оба родителя его бросили, и ничем их нельзя оправдать.

И Джек, сидя среди шумных объедающихся пекарей, задумался: был ли какой-то смысл во всем этом? В смерти матери, отступничестве отца, предательстве Тариссы?