Передышка не бывает долгой - Никитин Юрий

Плечи Мрака передернулись, две тысячи лет вот так расплюснутым под скалой, это же что такого натворил?

– Слушай, хламидник, – сказал он все еще хрипло и надсадно. – Если ты великой злодей, то… может… зря я тебя?.. И вообще какой-то… И говоришь странно…

Человек в хламиде кривился, подергивался всем телом, что и понятно, если две тыщи лет не двигался, сейчас пытается вспомнить, как это делается.

– Видел бы ты, – ответил он сиплым голосом, – эти цветущие края… Я вообще-то говорю на всех языках. Хотя речь твоя странная…

– Я издалека, – напомнил Мрак, – так что мою речь больше не услышишь. Сейчас вжикнем взад. Тут одно солнце, сверху и снизу. А я человек прохладного и темного леса.

– Я не здешний, – ответил хламидник, – я всеобщий. Хотя прожил здесь пару сот лет, не считая двух тысяч под камнем.

Кузя с жалостью охнула, Мрак покачал головой.

– Натворил ж ты делов!..

– Мы принесли добро, – ответил хламидник зло, – научили всем ремеслам… но наши дети прогневали Творца, это они натворили… Потому Ему пришлось очистить мир потопом. Никто не спасся, кроме одной семьи. Да еще меня укрыл под камнем, чтобы я видел, что натворил, ослушавшись Его воли.

Мрак сказал рассудительно:

– Старших надо слушаться. Даже когда не понимаешь, чего хотят. Правда, я сам-то не очень, но из-за меня мир не топили… Может, я зря тебя выпустил…

Он в задумчивости почесал в затылке. Хламидник перехватил его оценивающий взгляд.

– Восхотелось меня снова туда?

– Подумываю, – признался Мрак.

Кузя вскрикнула:

– Мрак!.. Он так страдал!.. Даже не от камня, как ты думаешь, а что так получилось…

Хламидник окинул внимательным взглядом маленькую девочку. Лицо его омрачилось, а голос стал тяжелее той скалы, под которой лежал почти вечность.

– Какая чистая душа… Теперь говорят – праведная, какое противное слово… Окажись она там… мир бы уцелел.

– Че-че? – переспросил Мрак.

– Говорю, – ответил хламидник, – никакого бы потопа, никаких огненных ливней. Удивляешься, что поднял такую скалу?

Мрак почесал всей пятерней в затылке.

– Вообще-то я еще хорош…

Хламидник сказал пренебрежительно:

– Он придавил, Он и приподнял. Ты вон сам удивился, что сумел? Удивился, вижу. Просто Он не любит показывать, что все еще иногда… Делает вид, что все без него, как и обещал. Видимо, решил, что я уже достаточно… Хотя, может быть, это Он так спасал от потопа главного виновника, чтобы я увидел все, к чему привел мой бунт?.. Неисповедимы Его дела и замыслы!.. Но хотя ты не сам пришел, а тебя привела Его рука…

– Меня Кузя привела, – отрезал Мрак. – Добрая потому что. Я бы тебя там и оставил, больно наглый ты по морде.

Хламидник высокомерно поморщился.

– Туп ты, но тоже как бы хорош, хотя и зверь мохнатый… Пусть ты не сам пришел, я все же должен отблагодарить. Не потому, что ты мне нравишься, просто неблагодарность – черта низких людей.

Мрак сказал с иронией:

– А ты, значитца, из благородных? И высоко залетал?

Хламидник взглянул исподлобья, Мрак хоть и без ясности, но ощутил, что этот странный заключенный в самом деле… бывал высоко. Может быть даже настолько, что всякие там тцары внизу как букашки суетливые, хотя такое вроде и ни в одну мышиную нору.

– Просто назови мое имя, – сказал хламидник. – И я откликнусь.

Мрак отмахнулся, но полюбопытствовал:

– А как зовут тебя?

– Азазель, – ответил хламидник. – Просто Азазель.

Он выпрямился, повел плечами. Во всей его фигуре Мрак ощутил гордыню, отчаяние и еще вызов чему-то неведомому, но огромному, как загорающийся на западе неба закат солнца.

– Прощай, лохматый, – сказал он таким тоном, как если бы тцар разговаривал с младшим помощником конюха.

Мрак не успел ответить, у незнакомца с таким странным именем за спиной распахнулись два огромных крыла, словно у гигантского лебедя, только настолько черные, что даже самая темная ночь показалась бы ясным днем.

Он чуть оттолкнулся от земли, крылья взметнули его с необыкновенной легкостью, ни один сокол не сможет так стремительно и просто, через мгновение превратился в темную точку на беспощадно синем небе, исчез.

Мрак вздохнул.

– Ну и лады. Надеюсь, мы не натворили чего непотребного.

– Ты его спас, – заявила Кузя. – Ты хороший!

– Хорошие тоже не всегда хорошие, – сказал Мрак хмуро. – Жизнь она такая веселая… Ну все, идем обратно?

– Как скажешь, Мрак!

Агни услышал свист, настобурчил уши, Мрак свистнул снова, конь побежал к нему вприпрыжку, распушив оранжевый хвост и потряхивая золотой гривой.

Мрак снова укрыл Кузю, Агни сразу перешел в галоп, некоторое время мчались в реве и грохоте, Мрак наклонился к Кузе и прокричал ей в ухо, перекрывая рев урагана:

– Хочешь еще конфет?

Кузя пискнула, не задумываясь:

– Хочу!

Мрак натянул повод, Агни быстро сбросил скорость, остановился, а когда Мрак оглянулся, за ними протянулись две глубокие борозды от конских копыт.

На этот раз по всему виднокраю зеленая сочная трава, редкие большие толстые деревья кажутся такими уютными из-за могучей раскидистой кроны, от солнца или дождя может укрыть целое войско.

Кузя с любопытством смотрела, как Мрак развязал мешок и вытряхнул Хрюндю, что зевала и не хотела сдвинуться с места, а сам расстелил скатерть и велел грозно:

– Конфет! Целую миску!

Хрюндя вытаращила глаза и опасливо отступила от края скатерти, когда там медленно проступили очертания неглубокой тарелки, полной леденцов разного размера.

Кузя села, запустила обе ручонки в горку с конфетами, выбрала самую большую, начала было грызть, но посерьезнела и подняла на Мрака вопрошающий взгляд.

– А теперь говори.

Мрак уставился на нее во все глаза.

– Что говорить?

Она лизнула конфету, но сказала строго:

– Из-за чего остановились?.. Что хотел спросить у Азазеля? Я же вижу!

– У того несчастного? – переспросил Мрак фальшивым голосом. – Да что можно спросить у того, кто две тыщи лет под камнем лежал?.. Ну, раз о нем вспомнила, можно позвать к столу… оголодал небось за столько лет!.. Азазель!.. Сможешь прийти?

Кузя вздрогнула от его рева, вокруг взметнулась не только пыль, но крупная галька разлетелась в стороны.

– Ему не надо кричать, – сказала она тоненьким голоском. – Он по-другому услышит.

– Проверим, – проворчал Мрак, – а вдруг ухи отлежал?

В синем небе образовалась темная точка, быстро и резко начала увеличиваться, и буквально через пару мгновений в двух шагах опустился Азазель все в той же хламиде, за спиной начали скрадываться огромные и вроде бы другие крылья, у основания с чешуей, как у крупной рыбы, потом будто летучемышьи, а на конце белые перья, будто лебедь какой с мокрой задницей.

Азазель бросил в его сторону недовольный взгляд.

– Крылья рассматриваешь? Когда-то было все иначе… Кузя, у тебя конфета растаяла и капает!

Кузя спохватилась, подставила ладошку под сползающие капли, смешно слизнула, мордочка стала совсем счастливой.

Мрак кивнул на место с той стороны скатерти.

– Садись. Ты же две тыщи лет без корма, да?.. Что будешь? Мясо, рыбу, хлеб?

Хрюндя, что было отступила при виде человека с крыльями, придвинулась ближе, привстала на всех четырех коротких лапках, чтобы казаться крупнее, глухо заворчала.

Азазель уставился на нее с еще большим интересом, чем она на него.

– Это что же… Неужели? Ну вы умельцы, кто бы подумал… Да-да, мне мясо, если можно, хотя и рыба сгодится… да мне сейчас все пойдет, за две тыщи лет отучишься перебирать в еде!

Мрак кивнул на скатерть.

– Да, я хозяин, но заказать можешь и ты. Да садись же!

Азазель легко опустился рядом с Кузей, только коленки хрустнули, быстрым взглядом окинул яства. Как Мрак ни всматривался, не заметил сложенных крыльев, вошли в спину, будто их и не было.

Взгляд Азазеля оставался цепким и всесхватывающим, но рот перекосила горькая гримаса.