Севастопольские письма и воспоминания - Николай Пирогов

Теперь он лежит в госпитале; его хватили на вылазке штыком в брюхо, но, к счастью, штык прошел только под кожей и не задел кишки. Он теперь оправился, погуливает, покуривает папироску и содрал еще недавно с попа и с Калашникова по двугривенному на водку. С великими князьями приехал, говорят, сюда Тимм, и портрет Кошки будет напечатан в Листке (Кошка, Федор - матрос 30-го флотского экипажа, герой обороны Севастополя. О нем - у Н. В. Берга, гл. IV, стр. 191 и сл. Тимм, Вас. Фед. (1820-1895)-художник, издатель "Художественного листка" (1851-1862).).

Погода здесь опять изменилась. После морозов в начале января настала весенняя погода; дня три тому назад подмерзло опять, а теперь два дня опять оттепель, и дует южный ветер; мы отворяем балкон, погода как в С.-Петербурге в апреле месяце.

О делах в Европе я знаю только по слухам и по некоторым запоздалым ведомостям; не верю. чтобы мир состоялся,- слишком далеко зашли, разве какое чудо случится, и будет какая-нибудь блистательная неудача с той или с другой стороны. Во французских газетах я читал все-таки о "coup decisif" (Решительный удар); пленные и дезертиры толкуют также о бомбардировке в феврале месяце, но все это пустое; un coup decisif теперь покуда ни с той ни с другой стороны невозможен; неприятелю, очевидно, нельзя взять Севастополь, не обошедши нас и с Северной стороны; на штурм они не сунутся. Чтобы обойти нас с Северной стороны, им нужно сделать еще сильный десант, а чтобы сделать сильный десант, нужно другое время года. Что будет с нашей стороны, если состоится это движение одного отряда, вероятно к Евпатории, которое теперь предполагается (и содержится в тайне), один бог знает, а уж верно не Меншиков, который недавно, встретив одного из врачей, спрашивал его:

- Много ли раненых?

- Всякий день прибывают,- отвечал тот.

- Долго ли же это будет продолжаться, скажите мне,- сказал Меншиков.

- Это вашей светлости лучше знать.

- Поговаривают что-то о мире,- ответил главнокомандующий.

Сколько можно судить по рассказам дезертиров, войско у англичан довольно деморализовано; все наши вылазки против англичан гораздо лучше удаются, чем против французов; англичан застают обыкновенно спящими в траншеях; недавно один дезертир рассказывал, что лорд Раглан исчез; вероятно, что его хотят сменить; говорят, что если бы не удерживал строгий караул, то перешли бы к нам целые роты из legion entranger (Иностранного легиона) и от англичан.

Дай бог, чтоб это была правда. Кораблей их теперь немного видно; из моих окон можно насчитать только до шести, в расстоянии шести-семи верст.

Скажи Шульцу, чтобы он во время пиления посматривал за вещами, сложенными в той комнате, где стоит пила; вообще, мне не нравится, что ты ему отдала ключ от этой комнаты: в ней сложен и спирт, и инструменты, а я знаю, каков надсмотрщик Шульц, и я боюсь, что половина вещей растеряется. Скажи ему, чтобы он пилил вдоль (Langsschnitte des Weiblichen Beckens), как можно более женских тазов и делал бы больше, чем говорил (Шульц выполнял эту работу для "Топографической анатомии" П. В этом труде П. проявил гениальность ученого, творческую фантазию мыслителя, изобретательский талант новатора, тонкую наблюдательность художника. Исследование начато печатанием в 1851 г. и закончено в 1859 г. Выходило оно частями в виде атласа на листах большого формата, с отдельными тетрадями объяснительного текста. Четырехтомный атлас состоит из 224 таблиц, на которых представлено 970 распилов в натуральную величину, рисованных художниками под наблюдением автора. Объяснительный текст - на латинском языке - состоит из четырех тетрадей большого книжного формата в 768 страниц. Текст "Топографической анатомии" изложен автором по-русски и напечатан в распространенных "От. зап.". Редакция поместила статью П. в художественном отделе, рядом с драмой поэта Л. А. Мея "Псковитянка". В этой статье изложены основные принципы труда. П. и здесь имел главным образом в виду приложение научных открытий к практической медицине.

"Господствующая мысль моего труда проста,- писал П.- Она состоит в том, чтоб посредством значительного холода, равняющегося не менее как 15°, довести все мягкие части трупа до плотности твердого дерева. Во время моих занятий я напал на мысль сделать еще другое приложение холода к топографической анатомии. Мне представилась возможность посредством заморожения изучить положение, форму и связь органов, не распиливая их в различных направлениях, а обнажая их на замороженном трупе, подобно тому, как это делается и обыкновенным способом. Конечно, этого нельзя сделать без помощи долота, молотка, пилы и горячей воды. Подобно тому, как в Геркулане открывают произведения древнего искусства, залитые оплотневшею лавою, так точно нам нужно в замороженном трупе обнажать и вылущать органы, скрытые в оледеневших слоях" ("Анатомия разрезов", стр. 391 и сл.).

В другом месте П. заявлял: "Возвратясь в 1856 г. в С.-Петербург, я принялся оканчивать мой анатомический атлас и напал на мысль, вместе с разрезами замороженных трупов пластинками, в трех направлениях, представить первые опыты скульптурной анатомии; для этого я придумал обнажать разные (особенно подвижные) органы в нормальном их положении на замороженных трупах, работая через оледеневшие ткани долотом и молотком; вышли превосходные препараты, чрезвычайно поучительные для врачей; положение многих органов (сердца, желудка, кишек) оказалось вовсе не таким, как оно представляется обыкновенно при вскрытиях, когда, от давления воздуха и нарушения целости герметически закрытых полостей, это положение изменяется до крайности. И в Германии, и во Франции пробовали потом подражать мне, но я смело могу утверждать, что никто еще не представил такого полного изображения нормального положения органов, как я; атлас мой разошелся по библиотекам европейских университетов, и теперь его нет более у книгопродавцев" (Письмо к И. В. Бертенсону от 28 декабря 1880 г.). О зарождении идеи "Ледяной анатомии" еще в 1836 г. см. в тексте

Академия Наук присудила П. за его труд полную Демидовскую премию. "Что касается до обогащения наших познаний, которым наука обязана этому сочинению, то изучение его обещает много нового и поучительного для бесчисленных частностей" ("Дем. нагр.", XXIX, стр. 8). Разбор сочинения представил академик К. М. Бэр (там же, стр. 35-46). "Бэр с полной компетенцией мог оценивать всю глубину гениального обоснования Пироговым топографической анатомии как основы хирургии; и эти основы, возведенные Пироговым, остаются и останутся незыблемыми при всем техническом прогрессе современной и будущей хирургии. Если для до-пироговских хирургов разрез места операции сводился к искусству произвести его в ряде случаев одним движением ножа, то Пирогов детально разбирает последовательно лежащие слои тканей и создает учение о фасциях соединительно-тканных пластах, связанных с мышцами и сосудами. Это был крупный шаг вперед для техники производства операций, при которой каждое движение ножа преследовало определенную анатомическую цель и для понимания причин послеоперационных осложнений; ибо, например, ход нагноений может зависеть от характера расположения фасций в месте операции" (E. H. Павловский, стр. 152). Из предшествующей научной литературы об этом труде отмечу книги и статьи С. П. Делицына, В. И. Разумовского, В. А. Оппеля,

П. П. Лазарева, В. H. Шевкуненко.

В заключительной части статьи в "От. зап." П. сообщает о присвоении его открытия бойким французским анатомом. "Начав мою работу,- пишет он,- еще за 20 лет, я не спешил и никогда не думал о первенстве, хотя и твердо был уверен, что до меня никто не делал такого приложения холода к изучению анатомии... Гораздо замечательнее было по следующим обстоятельствам появление в свет труда, сходного с моим, под прекрасным небом Франции". Дальше - рассказ о том, как П. еще с 1853 г. представил в Парижскую академию пять выпусков своего атласа "Топографической анатомии". Об этом труде русского ученого было сделано в заседании Французской академии 19 сентября того же года сообщение, напечатанное в ее протоколах. Спустя три года французский анатом Лежандр представил в Парижскую академию несколько таблиц, выполненных по тому же методу сечения замороженных трупов, и получил монтионовскую премию.

Об этом было напечатано в тех же протоколах той же академии, но имя П. не упоминалось. "Мой труд как будто бы не существовал для академии",- пишет Николай Иванович и добавляет иронически, намекая на Крымскую войну: "Я ничем другим не могу объяснить это забвение, как восточным вопросом, в котором вероятно и Парижская академия, по чувству патриотизма, приняла деятельное участие".

К сообщению о плагиате иностранными учеными изобретений и открытий русских ученых можно прибавить заявление П. о том, что немецкий профессор Гюнтер "изобрел" остеотом (инструмент при операции на костях), совершенно сходный с "остеотомом" П., значительно позже опубликования чертежа П.