На равнинах Авраама - Джеймс Кервуд

На ферму Люссана Джимс пришел первым. Было девять часов, а торги начинались не раньше одиннадцати. Люссан с женой, дочерью, двумя сыновьями и тремя рабами, предназначенными на продажу, с самого рассвета были на ногах, и Джимс сразу же нашел, чем им помочь. Над кучей раскаленных докрасна углей на железном вертеле медленно жарилась полть молодого быка. В уличной голландской печи пекся огромный каравай, скамейки были уставлены оловянными кружками и белоснежными деревянными блюдами. Люссан славился как мастер варить пиво, флип и виски, и на деревянной колоде три бочки с вынутыми пробками уже ждали, когда кто-нибудь из друзей или соседей пожелает отведать их содержимого. Начищенные до блеска пивоваренный аппарат и перегонный куб, за которые ожидались особенно бурные торги, лежали за бочками и, сверкая на солнце, соблазняли глаза и искушали карманы покупателей. Люссан был состоятельным человеком, и на продажу выставлялось много Вещей. Среди них возились три раба, чьи страхи немного улеглись после обещания хозяина не продавать их поодиночке.

Скоро Джимс оказался без дела и решил разыскать плуг, котел и ткацкий станок, которые хотел купить отец. В этих поисках он набрел на стол, заваленный самыми разнообразными предметами. Вдруг сердце чуть не выпрыгнуло у него из груди: на столе он увидел несколько книг на английском языке. Джимс не стал гадать, каким образом у Люссана, читавшего только по-французски, да и то нечасто, оказались английские книги; единственное, о чем он подумал, так это о том, как обрадуется мать, если удастся привезти ей такое сокровище. Книг было пять: «Малверн Дейр», «Эвелина», «Телемах», «Элоиза»и «Джозеф Эндрюс». Все названия показались Джимсу на редкость привлекательными, и он со всех ног помчался к Люссану осведомиться о цене книг и о возможности купить их. Люссан не видел особенных достоинств в английских изданиях и весьма сомневался в наличии шанса выгодно продать их; к тому же он был человек щедрый и, что еще важнее, успел отведать своего знаменитого пива. Посему он отдал Джимсу книги в качестве компенсации за услуги, которые тот в течение часа ему оказывал.

В восторге от сногсшибательной и совершенно неожиданной удачи, Джимс с нетерпением дожидался отца и дядю Хепсибу, а также Тонтера и тех, кто приедет с ним. Ближайшие соседи прибыли прежде, чем Анри с шурином показались из леса. Не теряя времени, Джимс бросил связку книг в повозку и ремнем из оленьей кожи привязал Вояку к колесу. Он не хотел думать о том, что сделает пес, если будет на свободе во время его схватки с Полем. Ташем.

Час торгов приближался. Перед домом Люссана собрались добрые полсотни мужчин, женщин и почти столько же ребятишек, но Антуанетта и ее отец еще не приехали. Джимс выбрал место, откуда мог видеть дорогу, и когда услышал голос аукциониста, объявляющий начало торгов, то заметно приуныл. Однако уныние его как рукой сняло, стоило в полумиле от дома, в конце дороги, показаться троим всадникам. Первым скакал Тонтер, за ним — Поль Таш, в третьем седле покачивалась тонкая маленькая фигурка в широкополой шляпе — сама Мария-Антуанетта Тонтер.

Притаившись за деревом, Джимс наблюдал за небольшой кавалькадой, которая проехала так близко от него, что камешек, отброшенный копытом одной из лошадей, упал рядом с ним. Мужество почти изменило Джимсу, и хотя при виде Поля Таша его кулаки сжались, стоило ему перевести взгляд на Туанетту, сердце у него дрогнуло. Туанетта неожиданно превратилась в молодую барышню. Джимс готов был поверить, что никогда прежде не, видел ее. Эта перемена поразила его, на несколько мгновений он забыл, где он и кто он, и если бы кто-нибудь из троих всадников посмотрел в его сторону, то непременно заметил бы его. Как и Джимс, Туанетта не ощущала себя той десятилетней девочкой, которой была еще вчера. Сбылось одно из ее самых заветных желаний: ей позволили надеть первый раз в жизни костюм для верховой езды — только что привезенную из Квебека шитую золотом голубую амазонку. Из-под игриво заломленной набекрень касторовой шляпки со щегольским пером каскадами спадали тщательно подвитые локоны, чью свободу частично сдерживали три вплетенные в них ленты. Туанетта отлично понимала, насколько она хороша, и Джимс видел, как вся она напряглась от чувства собственного достоинства. Когда она проехала, его охватило удручающее сознание собственной незначительности, и он вдруг почувствовал себя совсем маленьким. Ведь Туанетта была уже не Туанеттой, а настоящей принцессой, и к тому же совсем взрослой; а Поль Таш, который теперь ехал рядом с ней, с напудренными, перевязанными лентой волосами, в красном камзоле, бросавшемся в глаза за целую милю, казался совершенно неуязвимым для любых заговоров и козней. Джимс вышел из-за дерева и наклонился за камешком, отброшенным лошадью Туанетты. До него долетал голос аукциониста и голоса покупателей. Вдруг все остальные звуки перекрыл раскатистый хохот. Где угодно узнал бы Джимс этот неукротимый порыв веселья. Так смеяться мог только его дядя Хепсиба.

Услышав радостный смех дядюшки, Джимс воспрял духом, и утраченное было мужество проснулось в нем с новой силой. Он вернулся на заросшую травой лужайку перед домом Люссана как раз в ту минуту, когда Поль помогал Туанетте сойти с лошади, и тут же, к своему удивлению и немалому восхищению, увидел, как дядя Хепсиба смело подошел к барону и протянул ему руку. Тонтер пожал ее, и вскоре Джимс увидел их обоих возле бочонка с флипом. Все это он приметил, стоя у края толпы, собравшейся вокруг аукциониста, который сотрясал воздух описаниями добра Люссана и призывами делать покупки. Этот человек, обладатель могучих легких, имел союзника и одновременно конкурента в виде бочек виски, флипа и нива. Движение людей между столом, на который взобрался аукционист, и бочками становилось все более оживленным, и если посетители на время отвлекались от приведшего их на ферму дела, то после очередного возлияния возвращались к нему — и в том был особый расчет Люссана — в более покладистом и уступчивом расположении духа и несколько распустив кошелек.

Не будь Джимс целиком поглощен предстоящей встречей с Туанеттой, развернувшееся перед ним шумное, красочное зрелище могло бы стать одним из самых волнующих событий в его однообразной лесной жизни. Даже аромат всякой снеди не привлекал Джимса. Голоса аукциониста и покупателей, громкие удары деревянного молотка, которые придавали законность каждой покупке, болтовня мужчин и женщин, возня детей, собачья драка — как далеко все это было от того, что он искал здесь. Но он не стремился приблизить исполнение своего желания недостойной поспешностью, поэтому прошло около часа, прежде чем он оказался рядом с особой, которая занимала все его мысли. Все произошло почти случайно, и Туанетта, скрытая пышными формами жены и дочери Люссана, вдруг оказалась на расстоянии фута от его плеча. Она не видела его, и он застыл на месте с бешено бьющимся сердцем, вдыхая аромат ее духов. Он оцепенел от близости ее пленительного существа, все исчезло для него — все, кроме ее широкополой шляпы, массы роскошных блестящих локонов, пламенеющих закатом лент, хрупких плеч… Но вдруг его рай рассыпался в прах: он увидел Поля Таша. Молодой человек только что предпринял поход к бочкам, и при виде Джимса губы его расплылись в презрительной улыбке. Заметив взгляд Поля, Туанетта обернулась и обнаружила рядом с собой Джимса. Он стоял, держа в руках шайку и сверток, стараясь сделать вид, будто не обращает никакого внимания на присутствие соперника, отчего лицо его казалось неподвижным, почти застывшим.