Пятый арлекин - Владимир Тодоров

И хотя у меня достоинства было хоть отбавляй, эта спальня приплюснула меня в мировом масштабе до размеров булавочной застежки. Я не видел такой спальни даже в рекламных проспектах: на полу голубой персидский ковер с метровым ворсом, стены обтя­нуты голубым шелком, по углам спальни у потолка лепнина, а потолок расписан маслом: глубокое нескончаемое небо в легких перистых облаках, а меж облаков пухлые смеющиеся ангелы, похо­жие на упитанных красивых детей двухлетнего возраста. Одна дверь из спальни вела в ванную комнату, больше похожую на маленький бассейн, всю в зеркалах и подсветке. Попади женщина в такую спальню, ее не надо уговаривать, она и без приглашения сама за­прыгнет в роскошную постель, чтобы полюбоваться небом над голо­вой и веселыми ангелочками. Вот тут-то мистер Мэйсон и сыграет свою роковую роль!

Я опять со злостью подумал о своей мерзкой миссии, но тут же злость неожиданно обернулась против Элизы: почему я должен пе­реживать за нее? Она прожила почти до тридцати лет в роскоши, не зная никаких человеческих забот, не успевая примерять наряды и бриллиантовые гарнитуры, а я шесть лет подставлял свою грудь под пули, чтобы заработать на жизнь, и случайно остался жив или не стал калекой. Прав мистер Тернер, пусть покрутится на сково­родке жизни, пусть узнает, как достаются доллары, марки и фунты, и что за этим стоит.- Почему я должен себя мучить угрызениями совести из-за какой-то избалованной дамочки?

Успокоив свою совесть простыми житейскими рассуждениями, я с профессиональным любопытством ознакомился и с другими ком­натами, осмотрел гостиную, библиотеку, рабочий кабинет, покопал­ся в книжных шкафах: должен же я, на всякий случай, знать, какие книги находятся в м о е м доме! Осмотр дал прекрасные результаты: во всех комнатах, включая и спальню, я обнаружил скрытые микро­фоны для подслушивания. Недаром я был профессионалом в вопро­сах слежки и потратил лучшие свои годы на это дерьмовское за­нятие. В одном из книжных шкафов я припрятал кассету с записью разговора и одну пустую. Другую я зарядил в свой диктофон.

Итак, поплавав в бассейне, я включил нижний свет и развалился на соблазнительной кровати, перелистывая роман Моэма о худож­нике Гогене, взятом в библиотеке. Механически прочитывая стра­ницы, я продолжал размышлять о событиях сегодняшнего дня. Вый­дя утром из комнатенки под самым чердаком, снятой за двадцать пять долларов в месяц у вечно пьяной мексиканки, мечтал об одном: найти на тротуаре десять долларов. И ни центом больше! Это был предел моих голодных грез. А нашел сто тысяч. Заработок миллионе­ра. Пусть кто-нибудь после этого мне докажет, что в мире нет чудес и что судьба неблагосклонна к тем, кто заслуживает ее любви и внимания.

Что ждет меня послезавтра? Если бы просто приключение с интересной женщиной... Это бы радовало сердце, наполняя душу ожиданием прекрасного и удивительного. Но меня ждала работа, самая настоящая работа: придется до четверти тона выдерживать ту роль, которую мне наметил мистер Тернер и следить за тем, чтобы ни единым словом или взглядом не разрушить ее. Последствия этого предвидеть было совсем нетрудно, Тернер в открытую пригрозил расправой. Завтра тоже предстоял хлопотливый день: следовало по­лучить деньги по чеку и заняться своим гардеробом — приобрести полдюжины рубашек, несколько пар дорогих туфель, пару костю­мов, словом, экипировать себя так, как д'Артаньян перед походом. Хотя, кажется, больше всех об экипировке думал месье Портос, выколачивая золотые экю у прокурорши Кокнар за ослепительный военный мундир.

Незаметно для себя я уснул. Обычно, когда человек о чем-то крепко думает, ему должно присниться что-то связанное с этими мыслями. Мне в данном случае обязана была явиться миссис Элиза Тернер на своем голубом «Лимузине» с тремя последними цифрами «649» на номерном знаке. Мне же привиделась сюрреалистическая чепуха: пять человек в костюмах арлекинов образовали на полотне железной дороги живописную группу. Два арлекина стояли по одну сторону рельсов, а два по другую, и они держали пятого арлекина за руки и за ноги, наподобие ленты для разрезания на открытии выставки. А в ста шагах от них мчался поезд, который должен был непременно разорвать напополам этого пятого арлекина. Когда поезд почти приблизился к этой группе, я, мгновенно омертвев, понял, что пятый арлекин — это я. Это меня держат поперек пути перед остервенело несущимся поездом!

Я закричал так сильно, что проснулся от- собственного крика. Представляю, что подумала обо мне миссис Голсуорси, ведь она не могла не слышать этот животный вопль. Так, вероятно, ржут ло­шади, попадая под электрический ток. А возможно, миссис Голсу­орси привыкла, что в этом доме по ночам кричат те, кому набросили удавку на шею или придавили подушкой. Мало ли у мистера Тер­нера способов избавляться от тех, кто исполнил свою миссию... Может и я, когда сделаю свое дело, опять закричу на этой голубой кровати, только уже не во сне, а наяву. И миссис Голсуорси снова постарается ничего не услышать. Я потушил свет, закрыл глаза и, уверенный, что этой ночью на меня никто не станет нападать, уснул, не терзая себя никакими моральными соображениями, успокоив со­весть по известному рецепту: обвинив заранее свою жертву во всех грехах, отведя себе чуть ли не миссию праведника, наставляющего заблудшую овцу на праведный путь...

Я проснулся поздно, почти в девять часов и минуту лежал, глядя в потолок, не в силах понять, где я и что за чудо клубится на потолке. В моей прежней комнате в доме у мексиканки прямо над головой висел огромный кусок штукатурки, лишь одним углом цеп­ляясь за остальную часть потолка. Меня это не беспокоило, вероят­но, оттого, что я после катастрофы у Дугласа с этим подонком Гвалдмахером впал в полубессознательное оцепенение и не реа­гировал ни на что. Ну, думал я, упадет эта штукатурка мне на голову... какая разница, все равно конец, не здесь, так в Африке, куда я почти решился попасть, продолжив свои похождения в ка­честве наемника. Мне была отвратительна война, но подыхать с голоду еще хуже, нежели подставлять себя под пули.

Сделав гимнастику и приняв ванну, я надел атласный халат с белыми отворотами, найденный в шкафу и пришедшийся мне впору, что лишний раз говорило о том, что все в этом доме принадлежало мистеру Тернеру, и поднял трубку телефона внутренней связи.

— Слушаю вас, мистер Мэйсон!— немедленно ответила мне миссис Голсуорси,— какие будут распоряжения?

Мне начинала нравиться моя новая жизнь.

— Никаких, кроме одного: я страшно голоден. Тащите что-ни­будь поесть.

— Что вы предпочитаете, мистер Мэйсон: бифштекс, гусиную печенку, яичницу в ветчиной, окорок, пирог с грибами, или же что-нибудь из деликатесов?

— Несите все: и бифштекс, и яичницу с ветчиной, и гусиную печенку, и окорок, и пироги с грибами...

— Ого!— удивилась миссис Голсуорси,— а напитки? Кофе или что-нибудь покрепче?

— И кофе, и что-нибудь покрепче!

— Вы мне начинаете нравиться, мистер Дик Мэйсон, я еще ни разу не видела таких гостей, как вы! Сейчас принесу.

Вот и проговорилась, обаятельная миссис Голсуорси,— подумал я безо всяких эмоций,— давно не встречала таких гостей. Значит, я прав, этот дом Тернер держит для тайных деловых и прочих свиданий. Возможно, таскает сюда своих любовниц. К тому же, миссис Голсуорси очень естественно назвала меня Диком, хотя я ей своего имени не говорил.

Вскоре в гостиную просунулось свежее личико миссис Голсуорси с огромным подносом в руках, полностью заставленным посудой с различной снедью, соусами, приправами, посредине воскрицатель-ным знаком торчал графинчик с коньяком и бутылка шампанского. В отношении напитков в этом доме придерживались вкусов мистера Тернера.

— Доброе утро, мистер Мэйсон, ваш завтрак.— Она покосилась на атласный халат, но промолчала.

— Спасибо, миссис Голсуорси, поставьте поднос на стол.

Миссис Голсуорси не спеша поставила поднос и принялась рас­кладывать посуду, приборы. Все у нее получалось изящно, безо всяких усилий, сегодня она выглядела еще моложе, лет на двадцать пять. Розовое облегающее платье выгодно подчеркивало ее стре­мительную легкую фигуру.

— Вы что, мистер Мэйсон, ждете кого-нибудь или намереваетесь все употребить сами?— явно, что миссис Голсуорси до сих пор не верила, что это под силу одному человеку.

— Конечно, сам, уважаемая миссис Голсуорси, и более того, если этого окажется мало, я попрошу еще. Разве мистер Тернер не предупредил, что у вас будет жить чемпион мира по обжорству? Или вы никогда не видели мою фотографию на семнадцатой стра­нице книги Гиннеса?