В Калифорнию за наследством - Фредерик Дар

В стороне от источника старый человек копает яму. Замшевая куртка с бахромой лежит рядом на земле. Швейцарский ковбой! Здесь же два трупа, один из них, тот, что лежит уткнувшись мордой в землю, — мой клоун. Его напарник предпочитает астральный свет небесных светил.

— Вы устали, — говорю я ковбою. — Отдохните немного.

Он резко наклоняется в сторону, чтобы схватить ружье, лежащее рядом с курткой.

— Дедушка, не стоит, — останавливаю я его. — Я не собираюсь делать вам гадость! Я пришел к вам поговорить о Мартини.

Он начинает рассматривать меня, почему-то размахивая руками.

— Вот этот ряженый проходимец хотел два часа назад угрохать меня этой пушкой! — Я показываю старику пистолет. — Послушайте, о себе рассказывать очень долго, к тому же ночь коротка, поэтому сначала я помогу вам зарыть этих месье, поскольку такова ваша воля. После этого мы отгоним их ублюдский «бюик» в пустыню. После чего вы на своем «джипе» доставите меня в Морбак Сити и вернетесь к себе. Я ничего не видел, ничего не слышал! Идет?

— Но кто вы? — наконец решился спросить меня недоверчивый фермер.

— Я расскажу вам об этом на обратном пути.

Ковбой, не скрывая своего удивления, наблюдает за мной, — откуда, мол, взялся ночной помощник? Потом присоединяется ко мне. Работа начинает спориться, и уже через час старик останавливает меня.

— Для двоих хватит.

Он берет клоуна за лодыжку, чтобы подтянуть к яме, но я делаю протестующий жест. Хочу обшарить карманы. Они оказались пустыми.

— Тащи! — даю команду ковбою, а сам начинаю обыск второго трупа.

Здесь уже кое-что есть. Удостоверение личности, портмоне с долларами, пачка жевательной резинки, шариковая ручка, пачка презервативов, небольшая записная книжка в красном переплете...

Деньги возвращаю убитому.

— Зачем им пропадать? — замечает ковбой.

— Я не грабитель трупов.

— Надо быть настоящим идиотом, чтобы так сорить деньгами. — Дед отнимает деньги у трупа и кладет в свой карман. — Хотел бы я найти хоть одного, кто бы оставил деньги жмурику!

Искать долго ему не придется.

* * *

Мы проехали уже километров сорок. Ночной пейзаж становился все более фантастическим. Надо будет обязательно вернуться сюда, чтобы провести свой отпуск! Неземная красота! Ведь на других планетах мне не придется побывать, это уж точно. Я долго надеялся, что когда-нибудь из каких-либо звездных миров прилетят на землю инопланетяне — зеленые, голубые, с хвостами трубой. Но сейчас уже потерял надежду, осознав окончательно, что мы действительно одни во вселенной на нашем большом голубом шаре. Очень жаль, а то можно было бы повоевать с пришельцами из космоса, вместо того, чтобы уничтожать друг друга. Ведь каждый раз, когда один человек убивает другого, он погибает и сам! А ведь какое это огромное счастье, что Господь позволил нам родиться на этой земле. И как жутко осознавать, что оставив ее, ты уже никогда больше не вернешься в мир живых!

Папаша следует за мной на своем «джипе» словно конвой.

Замечаю, что между вертикальными скалами угадывается узкая долина, вполне подходящее место, как мне кажется, чтобы оставить «бюик» идущих по следу Мартини Фузиту.

Сворачиваю и начинаю пробираться по бездорожью, набирая высоту. Останавливаюсь только тогда, когда лопнул скат переднего колеса. Дикое место.

— Давай подожжем! — предлагает ковбой.

— Огонь заметят в десятках миль отсюда! — я показываю ему панораму, лежащую у наших ног.

— Ты прав, — соглашается он.

Теперь наш путь лежит в город с дикими нравами, в Морбак Сити.

Первым на трибуну поднимается хозяин ранчо. Он говорит о том, что за годы жизни в пустыне, в полном одиночестве, слух его обострился до предела. Поэтому он услышал шум автомобиля бандитов сразу после того, как они свернули с шоссе. Он не жаловал гостей даже днем, не то чтобы ночью. Поэтому вскочил с постели, соорудил что-то похожее на спящего под одеялом человека, снял со стены винтовку и поднялся на чердак, захватив с собой и лестницу.

Ночные гости действовали решительно. Напарник клоуна всадил в «спящего» всю обойму своего крупнокалиберного пистолета. Клоун при этом издавал ликующие крики победителя.

— А теперь, друзья мои, улыбнитесь! — обратился к ним ковбой сверху, откинув люк в потолке, когда понял, что пистолет убийцы разряжен полностью.

Расправа была мгновенной. И сейчас нам ничего не оставалось, кроме как выполнить обряд захоронения, что мы и сделали.

Эта информация, безусловно, была очень интересной, но меня интересовало другое, и гораздо больше: что связывало его и Мартини Фузиту. Но как только я собирался навязать ему сюжет нового рассказа, ковбой остановил меня:

— Минутку! Друг мой, расскажите о себе!

Тон его довольно категорический.

Вот пришла и моя очередь подниматься на трибуну. Свою речь, посвященную наследству старого бедного профессора, я уже знаю наизусть, и мог бы даже выступить с ней со сцены Олимпии. Рассказываю о том, что я и еще несколько моих друзей прибыли вместе с наследником, чтобы помочь ему. Но какая-то банда напала на наш след и пытается расправиться со всеми, кто приближается хоть чуть-чуть к тайне малышки Мартини. Рассказываю о налете на нотариуса, об убийстве отца Мишикуля и его служанки, показываю фотографию Мартини. Ковбой молчит. Когда я готовлюсь сойти с трибуны, он достает из кармана горсть табачных листьев и начинает их жевать. И жует с таким важным видом, с каким даже сама королева Элизабет II Английская никогда бы не жевала.

Казалось, он анализирует мои откровения.

— Ах, эти чертовы камни, — начал ругаться ковбой. — Кажется, лопнул задний скат. Парень, посмотри одним глазом, что там случилось?

Вряд ли найдется другой, более обходительный со стариками, чем я. Поэтому без всяких задних мыслей выхожу из «джипа». Но не успеваю сделать и двух шагов, как тачка ковбоя срывается с места с такой скоростью, какую только мог выдать ее сифилисный двигатель.

Старик на прощанье делает мне знак рукой с торчащим вверх средним пальцем, чтобы показать мне, как он наколол меня.

Запомни: доброта не всегда вознаграждается!

* * *

Какое чувство охватывает меня в этот момент, человека порядочного и воспитанного? Скорее, я больше огорчен, чем оскорблен поступком швейцарца. Когда ты помогаешь хоронить человеку трупы его врагов, убитых им же, потом пытаешься замести следы этого убийства, то постепенно начинаешь ощущать по отношению к нему родственные чувства.

Но вот она, суровая действительность: старик с неслыханным бесстыдством заставляет меня выйти из машины, а затем бросает одного глухой ночью среди безлюдной пустыни. Негодяй! Ах, какой же он негодяй! Ни стыда, ни совести и ни Бога в душе!

Подавленный, я поплелся по дороге. А что делать? Как сказал однажды мой добрый друг Мишель Одьяр, «шагающий идиот добьется большего, чем сидящий на месте интеллектуал».

Через метров двести замечаю на земле какой-то блестящий в лунном свете предмет. Поднимаю. Это мое удостоверение полицейского! Теперь я понимаю поведение ковбоя. Старый разбойник! Он вытащил удостоверение из моей куртки, когда я копал яму. Он знал, кто я, а мои «откровения» были для него лишь тестом моей искренности. Он и бросил документ именно на дорогу, чтобы дать мне понять причину своего не джентльменского поступка.

Я считаю шаги, превращая их в десятки, сотни метров, в километры. Через километра три объявляю себя побежденным. Бедный Антонио! Сидел бы ты лучше сейчас рядом со своей мамочкой, в Сен-Клу, попивая настоящее какао и поглощая хрустящие гренки с молоком! С каждым мгновением этого сурового приключения меня все сильнее охватывает какое-то детское отчаяние. Я никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным! Это правда! Смех да и только, вот что такое твой супермен Антонио, дружочек. На изгибе дороги подхожу к низкой чахлой растительности типа вереска. Крайне изнуренный, я опускаюсь на то, что романистки бы назвали «аметистовым ковром».

Отключаюсь мгновенно. Усталость — лучшее снотворное.

* * *

Солнце — самый безжалостный из боксеров — начало так лупить в голову, что сон улетучился мгновенно. А жаль! Мне снилось, что я расположился на сене с тремя фигуристыми крестьянками и уже начал соображать, как бы мне обслужить их одновременно.

Прощайте, сладострастные мечты! Я возвращаюсь в грустную реальность: я, белая дорога, еще блеклое небо, горящий горизонт и гряда поблескивающих гор, как будто вырезанных из кварца.

Прообраз ада.

Хочу пить, хочу есть и хочу в туалет... Даже страшно представить себя без штанов среди такого необъятного простора. Не могу не вспомнить мамин туалет. Оклеенные обоями стены, мягкая туалетная бумага, небольшое зеркало, маленькая библиотечка. В ней журналы, Роб Грис для страдающих запорами, мои сочинения для легкого стула, пепельница для самоубийц, радиоприемник, чтобы не пропустить выступление Жоржа Лe Пена на очередном митинге, дезодорант, заставляющий поверить, что вы находитесь на экзотических островах. Ультракомфорт. Так бы и провел там всю жизнь!