Час Презрения - Анджей Сапковский

– Это «белки», благороднейшая госпожа, – поспешил пояснить, сдерживая запряженную в двуколку пегую лошаденку, один из бродячих торговцев, которых они догнали на развилке. – Эльфы на столбах-то. Потому и столбы в лесу стоят. Другим «белкам» на упреждение.

– Выходит, – взглянула на него чародейка, – взятых живьем скоя’таэлей привозят сюда…

– Эльфа, милсдарыня, – прервал торговец, – редко удается взять живьем. А ежели даже кого воины схватят, то в город везут, где оседлые нелюди обретаются. Когда они казнь на рынке посмотрят, у них сразу отпадает охота с «белками» якшаться. А когда в бою таких эльфов убивают, то трупы свозят на развилки и вешают на столбах. Порой издалека возят, совсем уж померших…

– Подумать только, – буркнула Йеннифэр, – а нам запрещают заниматься некромантией из уважения к величию смерти и бренности останков, коим полагаются покой, почести и церемониальные погребения…

– Что вы сказали, госпожа?

– Ничего. Поехали побыстрее, Цири, как можно дальше от этого места. Тьфу, у меня такое ощущение, будто я вся пропиталась вонью.

– Я тоже, ой-ей-ей, – сказала Цири, рысью объезжая двуколку торговца. – Поедем галопом, хорошо?

– Хорошо… Но не сумасшедшим же!

Вскоре показался город, огромный, окруженный стенами, утыканный башнями с островерхими блестящими крышами. А за городом в лучах утреннего солнца искрилось море, сине-зеленое, усеянное белыми пятнышками парусов. Цири осадила коня на краю песчаного обрыва, приподнялась в стременах, жадно втянула носом ароматный морской воздух.

– Горс Велен, – сказала Йеннифэр, подъезжая и останавливаясь рядом. – Вот и добрались. Возвращаемся на большак.

На большаке снова пошли легким галопом, оставив позади несколько воловьих упряжек и пешеходов, нагруженных вязанками хвороста и дров. Когда опередили всех и остались одни, чародейка остановилась и жестом сдержала Цири.

– Подъезжай поближе, – сказала она. – Еще ближе. Возьми поводья и веди моего коня. Мне нужны обе руки.

– Зачем?

– Возьми поводья.

Йеннифэр вынула из вьюка серебряное зеркальце, протерла, тихо проговорила заклинание. Зеркальце выскользнуло у нее из руки, поднялось и повисло над конской шеей, точно напротив лица чародейки. Цири удивленно вздохнула, облизнула губы.

Чародейка извлекла из вьюка гребень, сняла берет и несколько минут энергично расчесывала волосы. Цири молчала. Она знала, что во время этой процедуры Йеннифэр нельзя мешать или расспрашивать. Живописный и на первый взгляд неряшливый беспорядок ее крутых буйных локонов возникал в результате долгих стараний и немалых усилий.

Чародейка снова полезла во вьюк. Вдела в уши бриллиантовые серьги, а на запястьях защелкнула браслеты. Сняла шаль, расстегнула блузку, обнажая шею. Стала видна черная бархотка, украшенная обсидиановой звездой.

– Да! – не выдержала наконец Цири. – Я знаю, зачем ты это делаешь! Хочешь хорошо выглядеть, потому что едем в город! Угадала?

– Угадала.

– А я?

– Что – ты?

– Тоже хочу хорошо выглядеть! Я причешусь…

– Надень берет, – резко бросила Йеннифэр, по-прежнему вглядываясь в висящее над ушами лошади зеркальце. – На то самое место, где он был. И убери под него волосы.

Цири недовольно фыркнула, но послушалась тотчас. Она уже давно научилась различать оттенки голоса чародейки. Знала, когда можно поспорить, а когда нет.

Йеннифэр, уложив наконец локоны на лбу, достала из вьюка маленькую баночку зеленого стекла.

– Цири, – сказала она уже мягче. – Мы путешествуем тайно. А поездка еще не кончилась. Поэтому ты должна прятать волосы под беретом. Во всех городских воротах есть люди, которым платят за точные и незаметные наблюдения за путешествующими. Понимаешь?

– Нет, – нахально ответила Цири, натягивая поводья вороного жеребца чародейки. – Ты стала такой красивой, что у всех, кто выглянет из ворот, глаза на лоб повылазят! Тоже мне – скрытность!

– Город, к воротам которого мы направляемся, – усмехнулась Йеннифэр, – называется Горс Велен. Мне в Горс Велене таиться не надо, совсем, я бы сказала, наоборот. С тобой дело другое. Тебя никто не должен запомнить.

– Кто будет глядеть на тебя, запомнит и меня!

Чародейка раскрыла баночку, из которой повеяло сиренью и крыжовником. Взяв на указательный палец немного содержимого, втерла себе под глаза чуточку мази, потом сказала, все еще загадочно улыбаясь:

– Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь вообще обратил на тебя внимание.

Перед подъемным мостом стояла длинная колонна наездников и телег, у ворот толпились пешие, ожидающие своей очереди на досмотр. Цири ахнула, раздраженная перспективой долгого ожидания. Однако Йеннифэр выпрямилась в седле и направилась рысью, глядя поверх голов страждущих, а те быстро расступились, давая ей место и почтительно кланяясь. Стражники в длинных кольчугах сразу же заметили чародейку и освободили ей проход, не жалея древков копий, которыми подгоняли упрямых или слишком медлительных.

– Сюда, сюда, милостивая государыня! – крикнул один из стражников, таращась на Йеннифэр и бледнея. – Въезжайте здесь, прошу вас! А ну расступись! Расступись, хамы!

Спешно вызванный начальник вахты выглянул из кордегардии, хмурый и злой, но, увидев Йеннифэр, покраснел, широко раскрыл глаза и рот и согнулся в низком поклоне.

– Покорно приветствую в Горс Велене, милостивая государыня, – пробормотал он, выпрямляясь и еще больше выпучивая глаза. – Я в твоем распоряжении… Могу ли чем-то услужить? Эскорт? Провожатый? Может, вызвать кого?

– Не требуется. – Йеннифэр выпрямилась в седле, глянула на него сверху. – Я пробуду в городе недолго. Еду на Танедд.

– Конечно, конечно… – Вояка переступил с ноги на ногу, не отрывая глаз от лица чародейки. Остальные стражники следовали примеру начальника. Цири гордо задрала голову, но тут же увидела, что на нее вообще никто не смотрит. Так, словно ее и вовсе не существует.

– Конечно, – повторил командир стражи. – На Танедд, да… На Сбор, конечно. А как же. В таком случае желаю…

– Благодарю. – Чародейка тронула коня, определенно не интересуясь, чего хотел пожелать ей командир. Цири потрусила следом. Стражники кланялись проезжающей Йеннифэр, не удостаивая девочку хотя бы взглядом.

– Даже имени твоего не спросили, – буркнула она, догоняя Йеннифэр и ловко объезжая пробитые в грязи колеи. – И куда едем – тоже! Ты их заколдовала?

– Не их. Себя. – Чародейка повернулась, и Цири громко ахнула. Глаза Йеннифэр горели фиолетовым огнем, а лицо пылало красотой. Слепящей. Вызывающей. Грозной. И неестественной.