Рискованный маскарад, или Все его маски (СИ) - Диана Крымская

Мстителю оставалось надеяться только на то, что лорд-затворник когда-нибудь все же покинет свое поместье, а пока — пока Саймон был Джеком Громом, неуловимым разбойником, за голову которого было обещано крупное вознаграждение. Женщины появлялись в его жизни довольно часто, но все это были краткие, похожие на случки, встречи, не затрагивавшие ни сердца, ни души. Саймон не хотел этого чувства под названием любовь, оно причиняло боль, превращало в раба… Впрочем, он был уверен, что теперь достаточно хорошо контролирует себя, и не поддастся на женские чары, как бы красива ни была женщина.

ГЛАВА 4

Ева шла в библиотеку, чтобы положить на место книгу и взять другую. Чтение и любимая музыка — эти две вещи хоть немного отвлекали ее от горьких мыслей и мучительных сомнений.

Правильно ли она поступила, дав согласие на брак с герцогом Рокуэллом? Мать, конечно, была счастлива; зато отец, позвав Еву к себе, очень серьезно поговорил с нею, настаивая на том, чтобы она всё хорошо обдумала, прежде чем принять такое важное для всей своей будущей жизни решение.

Лорд, безусловно, видел и замечал многое: в том числе, что дочь не питает никаких теплых чувств к выбранному жениху. И это печалило и тревожило его.

Еве не без труда удалось рассеять сомнения отца. Те аргументы, которые казались неотразимыми для леди Корби: титул, связи, знатность жениха — не имели в глазах лорда Корби такой важности. Ему хотелось одного: чтобы дочь была счастлива; а как она сможет стать таковою без любви или хотя бы уважения к супругу?

Возможно, Ева одна не смогла бы убедить отца. Но ее спасло появление матери, которая бросилась на защиту решения Евы, как опытный солдат на подмогу осажденной крепости. Сколько девушек выходит замуж не по зову сердца, а по решению родителей? И ничего, живут прекрасно и очень даже счастливы! Любовь и уважение приходят позднее, для этого достаточно времени после венчания. А муж Еве необходим, и немедленно — особенно после того, что случилось… И о чем не следует вспоминать.

Ева поддакивала матери, стараясь не смотреть в грустное лицо отца. Оно становилось все мрачнее по мере того, как леди Корби приводила все новые и новые доводы в пользу брака с герцогом, и дочь безропотно соглашалась с ней во всем. Наконец, лорд взмахом руки отпустил их обеих, и Ева вздохнула с облегчением…

Но каждую ночь ей снились дурные сны, а однажды она даже проснулась от собственного крика: ей приснилось ужасное искаженное ненавистью лицо мужа, с седою всклокоченной бородой и неистово сверкающими светлыми глазами.

…Ева была уже на пороге библиотеки, когда оттуда послышались голоса. Она узнала их: это были ее отец и мать. Кажется, они обсуждали список гостей. Ева затопталась на месте, не зная, двигаться ли вперед или повернуть назад.

Голос отца недовольно говорил:

— Зачем вы пригласили баронессу Финчли? Вы же знаете, я ее видеть не могу.

— Гвендолин моя кузина, — отвечала мать. — И единственная близкая родственница.

Лорд Корби усмехнулся и что-то проворчал. Ева знала баронессу, видела несколько раз на светских раутах и вечерах. Это была ослепительно красивая брюнетка, выглядевшая ненамного старше Евы.

Встречаясь с двоюродной племянницей, Гвендолин прежде всего придирчиво и откровенно осматривала ее с ног до головы, как будто оценивая внешность, фигуру и туалет девушки. И обычно этот осмотр заканчивался тем, что на лице баронессы возникало выражение, напоминающее Еве гордость и радость, и как бы говорящее: «Нет! Она не красивее меня!»

Но в последний раз, когда они встретились на балу у французского посланника, и Гвендолин, как всегда, подвергла Еву своей процедуре, баронесса явно расстроилась, и даже что-то злобное мелькнуло на ее красивом лице. Когда женщины обменивались родственным поцелуем, Еве даже показалось, что Гвендолин хочет укусить ее… Но нет, конечно, это была просто игра воображения.

— Слишком длинный список, — продолжал, между тем, отец.

— Все это только самые близкие друзья и родственники, — желчно отвечала мать.

— Я просил вас: не более тридцати человек! А здесь целая сотня. И неизвестно еще, скольких гостей привезет жених… Пожалуйста, просмотрите список еще раз и вычеркните половину.

— Но это невозможно! — трагическим голосом воскликнула мать. — Неужели вы не понимаете — здесь самые аристократические фамилии столицы! Если мы забудем хоть одну — это будет неслыханно!

— Неслыханно будет, если отцу на помолвке дочери станет плохо, — напряженно ответил лорд Корби. — Я неважно себя чувствую и предупредил вас об этом. Мне тяжело принимать столько гостей.

Сердце Евы сжалось. Ей отец ничего не говорил и, если б она своими глазами не видела врача, выходящего из папиной спальни, она бы ничего не знала.

— Вы просто слишком привыкли к затворничеству, — нисколько не взволнованная этим предостережением, чуть не с презрением сказала леди Корби. — А ваша болезнь — всего лишь отговорка.

— Думайте что хотите, — резко ответил лорд, — но список должен быть сокращен! Или я сам займусь им.

Мать забормотала что-то неразборчивое. Ева слышала, как отец ходит по библиотеке, тяжело ступая по ореховым половицам. Девушка сделала шаг к двери и уже положила руку на ручку, как вдруг лорд Корби сказал:

— Саймон Реджинальд Шелтон… Вам это имя ничего не напоминает?

Ева так и замерла, ладонь на дверной ручке мгновенно вспотела.

— Ничего, — холодно отозвалась мать. — К чему этот вопрос? Мы же договорились, милорд, забыть об этом человеке.

— Его звали так же, как сына моего несчастного друга, графа Филиппа Беркшира. Странное совпадение! — задумчиво произнес отец.

Мать фыркнула:

— Это того, которого казнили за измену королю?

— Да. — Шаги папы стали тяжелее, Еве даже показалось, что он подволакивает ноги. — Его самого. Обвинения были тяжкие и неопровержимые. Я поверил им… и людям, которые их давали. Суд, который я возглавлял как лорд-канцлер, был скор и суров. Графа приговорили к четвертованию и казнили через несколько дней.

— Я что-то помню… Но это было так давно! — небрежно сказала мать.

— Вы не знаете всего, миледи. — Слова отца прозвучали глухо и придушенно. — Обвинения были сфабрикованы, свидетели являлись лжецами и клеветниками. Ни одного слова правды! Но я слишком поздно узнал об этом. Филиппа казнили как государственного преступника. И я был одним из виновников его смерти. Он пытался поговорить со мной — но я не слушал… Пытался добиться правды — но я и суд пэров отвергли его настояния и просьбы…

— Не это ли мучает вас столько лет? — с сарказмом спросила леди Корби. — Не это ли сделало вас отшельником и заставило покинуть свет и свой высокий