Собрание сочинений в 10 томах. Том 3 - Генри Райдер Хаггард

Второй слуга, Джим-Джим, еще юноша, был кафр из племени мапочей, или кнобнозов, и, даже зная, что случилось потом, я не могу сказать о нем ничего хорошего. Он был ленив и невнимателен.

Ну так вот, они ушли, хотя Джим-Джиму совсем не хотелось покидать лагерь в такой час, даже при ярком сиянии луны. Через некоторое время они благополучно возвратились с большой вязанкой хвороста. Поддразнивая Джим-Джима, я спросил, не попался ли ему кто-нибудь навстречу. Он ответил, что видел пару больших желтых глаз, уставившихся на него из-за куста, и слышал чей-то храп.

Однако произведенный тут же беспристрастный допрос убедил меня, что желтые глаза и храп существовали, видимо, только в живом воображении Джим-Джима, а потому его тревожное сообщение не очень меня обеспокоило. В костер подбросили дров, я забрался за скерм и спокойно заснул рядом с Гарри.

Среди ночи я внезапно проснулся. Не знаю, что именно меня разбудило. Луна заходила, она уже почти исчезла за кустами, и я видел только ее красный краешек. Подул ветер. Он быстро нес длинные гряды облаков по звездному небу. Ночь стала другой. По виду неба я определил, что до рассвета остается часа два.

Волы, как обычно привязанные к дышлу фургона, вели себя неспокойно, громко сопели и фыркали, то поднимаясь с земли, то снова ложась. Я заподозрил, что они кого-то учуяли, и вскоре узнал кого: ярдах в пяти-десяти от нас зарычал лев, не очень громко, но достаточно внушительно, чтобы у меня душа ушла в пятки.

Фараон спал по другую сторону фургона. Заглянув под повозку, я заметил, что он поднял голову и прислушивается.

— Лев, нкоси, — прошептал он, — лев!

Джим-Джим тоже вскочил, и даже при слабом свете гаснущего костра было видно, как он перепуган.

Я решил, что пора объявить осадное положение, велел Фараону подбросить дров в костер и разбудил Гарри, который способен был безмятежно проспать светопреставление. Сначала он немного испугался, но тут же загорелся любопытством и пожелал встретиться с его величеством лицом к лицу. Я зарядил свою винтовку и сунул в руки Гарри его ружье системы Уэстли Ричардса. Оно очень удобно для юношей — легкое и бьет наповал. Потом мы стали ждать.

Долгое время все было спокойно, и я уже подумал было, что лучше всего снова улечься спать, но тут вдруг услышал в каких-нибудь двадцати ярдах от скерма — нет, не рев, а характерное покашливание. Мы всматривались в темноту, но ничего не могли разглядеть. Опять тревожное ожидание. Ждать нападения с любой стороны, нападения, которого, впрочем, может и не быть, — уверяю вас, это очень взвинчивает нервы. У меня был большой опыт, но я беспокоился за Гарри. Удивительно, насколько присутствие близкого человека лишает нас хладнокровия в минуты опасности. Стало довольно прохладно, однако я чувствовал, как по носу у меня катятся капли пота, и, чтобы отвлечься, принялся наблюдать за жуком, которого, видимо, привлек свет костра. Он сидел перед огнем и задумчиво шевелил усами.

Вдруг жук подскочил и едва не угодил в огонь. Подскочили и мы. Удивляться нечему: под самой изгородью раздался страшный рев, от которого дрогнул фургон, а у меня перехватило дыхание.

Гарри вскрикнул, Джим-Джим завопил во все горло, а бедные волы жалобно замычали и от страха задрожали так, что чуть не выскочили из шкуры.

Ночь стала совсем темной — луна зашла, тучи заволокли звезды. Только хорошо разгоревшийся костер давал немного света. Но вы же знаете, стрелять при свете костра бесполезно. Он не проникает сквозь тьму, а противник ваш прекрасно видит из мрака и костер, и вас.

Волы, которые было поутихли, снова учуяли льва, и началось то, чего я больше всего боялся: они принялись рваться с привязи, чтобы стремглав ринуться в заросли. Львы прекрасно знают эту особенность нрава волов. Вообще волы, на мой взгляд, самые глупые животные на свете, по сравнению с ними любая овца — настоящий Соломон. Лев редко подкрадывается к стаду или упряжке. Он добивается того, чтобы волы учуяли его, сорвались с привязи и разбежались по кустарнику. Там, в темноте, они, разумеется, совершенно беззащитны, а лев спокойно выбирает самого упитанного и с аппетитом ужинает им.

Вот так шестерка наших бедных волов принялась кружиться и в неистовстве чуть не растоптала нас. Мы поспешили убраться с их пути, чтобы они не задавили нас насмерть или не изувечили. Один вол все-таки слегка задел Гарри, а бедного Джим-Джима захлестнула под мышками веревка, которой были привязаны волы, и его отбросило далеко в сторону. Он грохнулся в нескольких шагах от меня.

Не выдержав напряжения, переломилось дышло, и слава Богу, а то фургон наверняка перевернулся бы. Еще через минуту волы, веревки, упряжь, сломанное дышло, фургон — все смешалось в одну ревущую кучу, которая то вздымалась, то опадала. Словом, получился узел, который невозможно было развязать.

Это ненадолго отвлекло мое внимание от льва. Но пока я соображал, что же все-таки предпринять и что будет, если волы вырвутся в заросли и пропадут там (ошалевший скот мчится как безумный), лев снова напомнил о себе, и притом самым неприятным образом Я вдруг увидел при свете костра желтую тень, летящую по воздуху в нашу сторону.

— Лев! Лев! — заорал Фараон.

В тот же миг лев, вернее, львица, ибо зверь оказался большой худущей самкой, видимо, вконец обезумевшей от голода, опустился прямо в середине нашего лагеря и стоял теперь в дымной мгле, хлеща хвостом и громко рыкая. Я схватил винтовку и выстрелил, но в неверном свете костра, среди всеобщего смятения я в львицу не попал, зато чуть не прикончил Фараона. Вспышка от выстрела ярко осветила всю сцену, производившую, уверяю вас, самое дикое впечатление. Вокруг фургона метались в куче волы. Казалось, что головы растут у них из крестцов, а рога торчат из спин. Костер дымил вовсю, и только в самой глубине столба дыма блистал огонь. На переднем плане, там, куда забросили его дико мечущиеся волы, лежал охваченный ужасом Джим-Джим. А в центре стояла большая тощая львица и смотрела на нас голодными желтыми глазами. Она рычала с подвыванием, лихорадочно соображая, как ей поступить.

Однако в нерешительности она пребывала недолго, не дольше, чем требуется для того, чтобы искра погасла во мраке. Я не успел ни выстрелить еще раз, ни вообще шевельнуться, как она с дьявольским хрипом кинулась на бедного Джим-Джима.

Я услышал крик несчастного юноши и одновременно увидел, что ноги его взметнулись в воздух. Львица схватила его за шею и рывком перебросила себе на спину, так что ноги его свесились с другой стороны[29]. Затем без всяких видимых усилий, одним прыжком перемахнула через скерм и, унося бедного Джим-Джима, скрылась во мраке, в сторону нашего купального бассейна. Мы вскочили, почти обезумев от ужаса, и бросились в погоню, стреляя наугад. Мы надеялись, что выстрелы напугают ее и заставят бросить жертву. Но львица исчезла во мраке вместе с Джим-Джимом, преследовать ее до рассвета было бы безумием: мы рисковали разделить участь бедняги.