Ковчег // №1 - Суть времени // Альмор

Это уже некоторая инновация, раньше такого не было, чтоб вот так впрямую: нужна. Раньше всё обходным манером: нужна, да не всякая, а только эдакая, знаете, эфемерная, инновационная… А теперь сам Путин на встрече с бизнесменами из «Деловой России» возглашает: нужна. Само по себе это, конечно, ничего не значит: будь перед ним нянечки из детского сада, он сказал бы, что детский сад – наше всё, а беседуя железнодорожниками, назвал бы приоритетом железную дорогу. Это базовый навык искусства обольщения – хоть дамского, хоть политического: обольщаемый должен почувствовать себя самым важным и главным, и Путин этим искусством вполне владеет. Так что разговоры властей, и даже «жёсткие» заявления – это даже не декларация о намерениях, а так – некий симптом. Но симптом всё-таки есть. Вот и «друг Барак» заговорил о «реиндустриализации Америки», а раз так – и нам надо…

Вот и мне хочется обсудить тему: возможна ли у нас новая индустриализация и, если да, то как? То есть кто? Что? Как? Где? И на какие деньги?

INDUSTRIA = ТРУДОЛЮБИЕ

Вопрос первый: что такое индустриализация? Даже не индустриализация – индустрия. Что такое «индустрия», или – по-нашему – промышленность? Кажется очевидным: ну, заводы всякие, фабрики там и сям пыхтят и что-то нужное производят. Если вспоминать школьную мудрость, то припоминается: изделия группы А – это производство средств производства. Группа Б – производство средств потребления. Ну, отрасли там такие и сякие. Вот это и есть промышленность, которую мы развалили, вернее, растащили, а частью она сама развалилась от небрежения. Вот её-то и предполагается воссоздать – на новой, разумеется, новой! Прогрессивной! Технической базе. В общем, чтобы на месте красно-кирпичных полуравалившихся сараев с выбитыми окнами, за которыми гуляет ветер, возникли элегантные кондиционированные цеха новых заводов.

На самом деле заводы и фабрики – это только зримая часть индустрии. Есть ещё незримая, и к тому же более важная. Индустрия – это в первую очередь – навыки людей. Это СОСТОЯНИЕ СОЗНАНИЯ.

Слово industria в сочинениях средневековых моралистов означало просто «трудолюбие» – только впоследствии, века спустя, оно приобрело современное значение. А слово «промышленность», говорят, изобрёл и пустил в оборот Н.М. Карамзин.

Так вот, индустриальное сознание – это особый комплекс навыков народа. Это массовая техническая смётка, это навыки коллективного труда, это навыки дисциплины – трудовой и технологической. Это не просто способность делать что-то – делать что-то умели и ремесленники допромышленной эры, и очень хорошо умели. Индустриальный навык – это умение делать именно так, как полагается по технологическому регламенту, делать всегда только так и никак иначе. Это не так просто, как кажется. Я по своему трудовому опыту, несколько знала нашу пищевую промышленность. Очень часто у нас делались отличные, очень вкусные изделия, но никогда нельзя было быть уверенным, что они будут именно такими, как полагается по технологии. Это как дома на кухне: сегодня котлеты удались, а завтра – увы. Это недостаток индустриального навыка.

Индустриальное сознание – это, в конце концов, способность и готовность по гудку (условному, настоящего уже давно нет) идти к проходной предприятия, без опозданий, без нарушений. Опаздывать нельзя, поскольку ты встроен в технологическую цепочку. Крестьянин, мелкий торговец, ремесленник, а паче того лицо без определённых занятий, бродяга, люмпен-пролетарий, такими навыками не обладает. Они формируются в процессе мучительной ломки его прежних жизненных навыков. Когда понадобилось у нас в 30-е годы создавать промышленность, пришлось применять драконовские законы – вроде уголовной ответственности за 20-минутное опоздание. И всё-таки в нашей промышленности всегда была проблемой технологическая и просто человеческая дисциплина. Эта составляющая индустриального сознания не успела сформироваться в должной мере, как это произошло у западных народов. Ну, а в 90-е годы мы с радостным гиканьем развалили свою промышленность.

Сегодня люди либо отвыкли, либо просто не привыкли работать на заводах. Вот сын нашей няни, парень тридцати с лишним лет, гражданин братской Украины. Он из промышленного Запорожья, но при этом ему не привелось ни разу поработать на нормальной, длительной работе. Всё какие-то обрывки работы, что-то случайное: то там, то сям, то на стройке, то фирма развалилась. И что же? Он завтра пойдёт и будет дисциплинированно работать? Щаз, как говорит молодёжь. Он привык – болтаться по жизни. Он привык к жизни босяка, а не рабочего. И это ещё не худший случай.

Индустриальное сознание народа предполагает способность не просто что-то производить на заводах-фабриках, но и создавать новую технику, изобретать, проектировать и поддерживать жизнь этой техники. Значит, нужна мощная инженерная корпорация, очень много нужно технически грамотных людей, способных создавать и обслуживать технику. Это очень трудно и ответственно, банковский клерк или офисный сиделец тут не годится.

В нашем промышленном одичании, в тотальной деиндустриализации плохо не то, что сокрушили конкретные заводы. Не то, что разрушились какие-то конкретные производственные установки, машины там какие-то, то, сё. Заводы, в конце концов, можно разбомбить и построить новые. Более того, многие заводы именно и следовало бы перестроить, радикально обновить – всё это так. И это нормальный процесс промышленного развития: новое приходит на смену старому, на месте старых промышленных помещений возникают стильные лофты – это нормальный процесс жизни.

Но! Всё это так, если есть люди, которые обладают соответствующими навыками. Промышленными навыками. Если есть инженерный корпус (по-советски выражаясь, техническая интеллигенция), если есть квалифицированный рабочий класс, если то и другое нормальным образом обновляется.

У нас же дело обстоит вовсе не так: мы как народ утратили промышленные навыки. У нас разрушено индустриальное сознание. Мы были народом инженеров и квалифицированных рабочих, а стали народом офисных сидельцев, прозванных менеджерами, и невнятных проходимцев, объявленных предпринимателями. А вместо квалифицированных рабочих у нас гастарбайтеры из бывших советских республик, владеющие ровно двумя навыками: «могу копать» и «могу не копать». Да, верно, советский рабочий класс был не первого ряда и вызывал значительные нарекания, главным образом, по части пьянства. Но это общее российское явление, свойственное не только «работягам». Но рабочий класс – был. Сегодня его – нет.

Это означает, что мы как народ поглупели, разучились, дисквалифицировались. Дело тут именно в народе как целом, а не в отдельных судьбах. В конце концов, став челноком, а потом владельцем ларька, бывший инженер, вполне вероятно, живёт совсем неплохо и даже может кое-что себе позволить из современных удовольствий. А женщины-инженерши, освоившие самый широкий спектр профессий, – от домработницы до торговки, почасту и вовсе довольны жизнью. В моей торговой компании таких мириады. Но народ как целое существенно понизился в качестве.

Промышленность – это вовсе не какое-то случайное явление, которое может быть у данного народа, а может и не быть – вроде циркового искусства или способности сочинять сонеты. Это нечто иное. Промышленность – это показатель умелости и квалификации того или иного народа. Недаром полновесная, многоотраслевая и самостоятельно созданная промышленность есть только у нескольких народов мира – их можно пересчитать по пальцам одной руки. Латинское слово industria в произведениях средневековых моралистов означала вовсе не «промышленность» (имеется мнение, что это слово вообще изобрёл Карамзин), а просто-напросто «трудолюбие». Промышленность – это очень трудное дело, это в первую очередь не заводы и фабрики, а навыки народа. Вот эти-то навыки, технические и умственные привычки народа, теряются, выветриваются, не передаются следующим поколениям. Да что там «теряются» – потерялись уже.

Главное – народ массовым порядком поглупел и обезручил.

Сценка из воспоминаний одного старого инженера, когда-то работавшего с смоими родителями. Вот он 22-летним рядовым выпускником вполне заурядного Станкина приходит на станкостроительный завод в подмосковной Коломне. Ему немедленно поручают спроектировать какой-то узел – и он проектирует: руками, без компьютера и даже без калькулятора – с одной только логарифмической линейкой, ну и, естественно, кульманом. И через самое короткое время изделие молодого специалиста идёт в производство. И это не дивное исключение – это зауряднейшая норма: таких парней были тысячи и тысячи.

Что сегодня делает молодой выпускник вуза? Что ему поручают? Ну, наверное, обзвонить клиентов, переформатировать прайс-лист, переделать диаграмму-круг в диаграмму-столбики, чтобы красивее смотрелось на видеопрезентации. Умственное наполнение этих занятий просто несравнимо!