Иной (СИ) - "Волопас"

Мальчик убедился, что мы готовы следовать за ним, и повернулся к какой-то подворотне. Чего и следовало ожидать… Ладно-ладно, моя первая организация наёмников тоже имела вход в подворотне. Может, мне и не стоит относиться ко всему, как к затянувшемуся пародийному спектаклю?

Ну, а может и нет.

Железная дверь. Маленькое помещение без окон, стол и пара стульев. И, видимо, местная приёмная комиссия: мужчина лет сорока с блестящей лысиной глянул на нас исподлобья. Невероятный офис, нечего сказать. И ведь не скажешь, что именно эта конторка затащила в секту графского сынка.

Ну или Мапель умственно отсталый. Я, конечно, пока его не встречал, но хорошо отзываться о «родном брате», пытавшемся меня убить, выше моих сил. По крайней мере, это правдоподобная теория.

Мальчонка выскочил за дверь; она закрылась с каким-то глухим стуком, оставив нас с Амелией наедине с мужчиной за столом.

— Присаживайтесь, — протянул он, указывая на стулья. — Вы не представляете, как я рад вас видеть.

Должно быть, он всем это говорит. Главное, не смеяться, пока он вещает из-под своих огромных усищ — серьёзно, ну здесь же есть зеркала! Я-то в его возрасте не перестал за собой следить; думаю, и популярность у женщин у нас сильно отличается.

И всё же, я сел. Амелия сделала то же самое; стоит признать, напряжённо, на одеревеневших ногах. Я надеялся, что она будет лучшей актрисой, с её-то невозмутимостью; впрочем, думаю, я просто к ней пригляделся и теперь могу различить то, что глазу первого встречного недоступно.

— Мы тоже очень рады, — я широко улыбнулся. — Как нам стоит к вам обращаться?

— Как вам захочется, — отозвался мужчина. — А ваши имена?

Ну, Усач так Усач. Не я это сказал!

— Я Алекс Эддерли, — представился я и глянул на Амелию. — А это моя супруга.

— Мелисса Эддерли, — отозвалась она.

Усач с сомнением качнул головой.

— Вы так молодо выглядите. Сколько вам лет, мистер Эддерли?

— Мне двадцать, — беззастенчиво соврал я. — А вот моей жене всего восемнадцать.

Я и так прибавил до опасной границы; хилый семнадцатилетний Альберих и без того выделяется на фоне сверстников. Миниатюрной Амелии тоже не повезло — тяжело в этом мире двоим коротышкам, ничего не скажешь!

— Два-адцать, — протянул Усач. — Вы местные?

Я качнул головой.

— В Кальбероне мы всего пару дней. Мы переехали сразу после свадьбы — раньше мы жили в Штинвеле.

Штинвель — маленький городок, почти деревушка восточнее Кальберона. Я выбрал её, потому что она была недостаточно близко, чтобы было легко проверить наше происхождение, но и недостаточно в глуши, чтобы всё выглядело совсем неправдоподобно.

— Хотели быть поближе к главной цервки? — Усач усмехнулся. — Очень похвально. Так вы верите в пророчество о перерождении Двенадцати, не так ли?

Тупой вопрос. Нет, не верим, просто в этом вашем Кальбероне молодожёнам совершенно некуда сходить!

Я уверенно закивал.

— Конечно! Как мы можем не верить в обещание святых?

— Это истина, — добавила Амелия своим как обычно серьёзным тоном; достаточно убедительно.

— Всё так. Именно ради этого мы и собираемся — в ожидании возвращения тех, кто спас человечество, — мужчина удовлетворённо написал что-то на листе бумаги. — Но вы уверены, что сойдётесь во мнениях с другими? Знаете, некоторые занятия могут быть для вас… необычными.

Как попытки кого-то прирезать, я понимаю. Ничего необычного; что, думаете, мы не знаем, чем занимаются организации, вроде вашей?

Нет, конечно, они могли набрать идиотов, которые понятия не имеют, что творится у них под носом. Таких может оказаться и больше половины — пора прекратить возлагать надежды на чужую сознательность. К тому же, учитывая то, что местная религия основана на вполне реальной (ну, для их мира) истории, не стоит исключать, что тут полно глубоко верующих людей.

— Мы всё понимаем, — я ответил на вопрос Усача. — Знаете, мы с Мелиссой — очень понимающие люди. Я уверен, что мы легко вольёмся в общество… заинтересованных.

— М-м… — мужчина противно улыбнулся. — Тогда у вас не будет проблем не так ли? Вы можете получить членские значки у Ганса.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Очевидно, он имел в виду рыжего мальчика-зазывалу; казалось бы, задача выполнена. И всё же, я как бы невзначай спросил:

— Мы ведь должны пожертвовать что-то на нужды культа Двенадцати, не так ли?

Взгляд Усача — цепкий, проницательный и чересчур липкий, — вернулся ко мне. Его улыбка, казалась, была ещё шире моей. Должно быть забавно наблюдать, как двое людей пытаются изобразить дружелюбие таким нелепым образом.

И всё же, без заплывшей от жира фигуры и действительно смешных усов я должен быть куда убедительнее; как я уже говорил, внешность сильно влияет на восприятие человека.

— Ну что вы, — сказал Усач. — В этом нет никакой необходимости.

И несмотря на эту ложь, он был рад этому вопросу. Мы с Амелией оделись попроще, как обычные горожане, потому что притворяться дворянами — себе дороже. Не скажешь, что у нас много денег. Единственный путь для культа — медленно начать давить, чтобы мы несли свои деньги; в конце концов, они выдоят нас до последней капли и выбросят в пользу новых источников денег.

Но вот мышь сама бросилась к мышеловке, в надежде, что её прихлопнут. Ну разве это не смешно? И трудиться не надо!

А предложил я это, чтобы сразу зарекомендовать себя как человека, настроенного их поддерживать. Увидев немного денег — мы с Амелией тщательно выбирали сумму, не слишком большую для вчерашнего сельского жителя, но не слишком маленькую, чтобы махнуть на нас рукой, — кто угодно ослабит бдительность.

Хорошо иметь отца-графа. До сих пор не было возможности это оценить, а тут на тебе: вот куча золота, получай, пользуйся. Мне бы такого в прошлой жизни, и половины проблем как не бывало!

Я потянулся к внутреннему карману куртки и вытащил мешочек с деньгами.

— Я уверен, что такой серьёзной организации будет, куда это потратить, — заявил я, выкладывая вещицу перед Усачом.

— Хн-н… — он снова протянул что-то невнятное и хлопнул в ладоши. — Только потому что вы настаиваете!

Глава 8

Я задумчиво крутил в руках членскую нашивку культа Двенадцати. Как и ожидалось, небольшое пожертвование помогло; Усач шепнул рыжему мальчишке пару слов, и тот выдал нам не те же опознавательные знаки, что что наверняка носило большинство. В любом культе были уровни доступа; на самом деле, ни на что существенное надеяться не стоит. Всё это — просто иллюзия, заставляющая людей чувствовать себя более важными и уникальными. И, конечно, собирать их в разные группы для разного воздействия.

Отчётливо помню, что шепнул на ухо Амелии, когда мы отошли подальше от злополучной подворотни:

— Поздравляю, теперь мы идиоты.

— Официально?

— Именно так.

Хорошо, когда кто-то понимает тебя с полуслова.

Я был в своей комнате; наблюдал, как Амелия заваривает чай. До занятий ещё было время, и я точно не собирался тратить его, общаясь с подростками где-нибудь на улице или в общежитии. Перед смертью не надышишься, но я буду оттягивать это так долго, как только смогу.

Утро понедельника! Кто-нибудь видел студентов в такое время? Всё равно, что столкнуться с толпой ноющих зомби — нет-нет-нет, они и в обычном состоянии меня раздражают. Как представлю, как рука Райана впивается мне в плечо, не давая сбежать, пока он будет жаловаться на жизнь, учёбу и утро…

Ну… Нет. Выйду так, чтобы в аудитории оказаться прямо к началу лекции.

Я пригляделся к нашивке: знак двенадцати с кругами, простой но узнаваемый, выполненный в чёрно-серых тонах. О том, что он был перевёрнут, сигнализировал только один из кругов, расположившийся на самой вершине. На знаке церкви он был в самом низу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Пришей это к какой-нибудь рубашке, какую не жалко, — сказал я Амелии, оставляя вещицу на столе.

Я, конечно, мог бы и сам. В конце концов, я убийца и наёмник — вполне естественно попадать в ситуации, когда кто-то должен подлатать твою одежду. Только вот второй пары рук нет.