ПОЧЕМУ И НЕТ? - Александр Головчук

Швырнул на стол извлеченные из баула клинки.

Любой мужчина знает, кто имеет подобное железо конечно, уход за оружием успокаивает лучше всего. Вот и принялся полировать лезвие шпаги. Клинок, давно уже, в моей ассоциации, прочно привязался к имени своего создателя. Дель Рей, сверкая бронзой гарды, и зеркалом самого клинка, так и льнул к рукам. Умная железяка, кто скажет, что в ней нет души, будет просто не прав.

Мы ведь с тобой знаем, каков ты, красавец. Такие клинки не подводят, не предают. Сейчас пройдемся оселком, замшей доведем, будешь еще красивей, змей ты стальной.

Гаврила кахыкнул. Вопросительно поглядывает на мой второй клинок. Киваю, возьми, мол. Взял, вынул из ножен, пару раз взмахнул. Хват, как у сабли, не очень удобно, рукоять-то шпажная.

Оба! Хват поменял, как надо взял. Взмахнул, привыкая к весу и балансу, крутанул запястьем восьмерку. Хорошо крутит. А ну….

Дель Рей взлетает вверх, отдаю салют, получаю ответный.

В позицию! К Бою!

Кажись мебели капец …

Столкнулись клинки, мы оба приноравливаемся к оружию, поэтому атаки идут в основном на клинок противника, с прощупыванием умения. Звон - как в кузнице, что невозможно в настоящем поединке. Мы играем. Развлекуха у нас такая.

Но наглец ты Гаврила, атаковать с первой позиции, иначе как наглостью не назовешь.

Так получи!

Парад, ответная атака с переводом, останавливаю клинок в паре сантиметров от глаза Гаврилы. Ржет зараза! Радостно ему. Ха, и мне тоже. Весь гнев испарился.

В дверях кто-то охнул. Ливрейный товарищ обед приволок, хорошо, что не выронил.

- Чего уставился? Ставь на стол и брысь отсюда. Вина принеси! Да мигом мне! - Не-е, барином быть хорошо, отвечаю.

- Гаврила, а ты кто? Я уже не знаю, как к тебе обращаться.

Возницей я тебя видел, слугой видел, бойцом видел, теперь, как управляющего увидал. Вдобавок, ты клинок крутишь, как с ним родился. Так, ты кто?

- А ты кто, Сергей Саныч?

- Я раньше спросил.

- Вот ты говоришь, род свой от времен Владимира Святого ведешь, так и я с тех пор веду. Только род мой, не княжий и не шляхетский. Из скоморохов мы. В крепости никогда не были. От скомороха Бубна и пошли мы, Бубновы, а с нами по роду и секреты скоморошьи передавались. Хоть и истребляли нас, да мы живучие. Скоморох он всем может быть. И царем и злыдарем.

А без доброго клинка в дороге опасно. Да и добычу, при случае, не возьмешь, одним топором да дубиной.

Бродничали, ушкуйничали, казаковали, в ямщиках бывали, христарадничать тоже доводилось. Разбоем промышляли, не без того. Вольные всегда были. В неволе не живем, не умеем. - Гаврила чуть склонил голову, хитровато щурясь.

- Удивил. Не передумал ко мне в управляющие?

- А не побоишься скомороха взять?

Заглянул испуганный слуга, вино доставил. С опаской двигается по комнате, обходя разбросанные одежды и стулья, не поднимая глаза на наши воинственные физиономии.

Гаврила налил вино в богемские бокалы. Ну что ж, за перемену твоего статуса, Гаврила Савельич Бубнов, раз готов со мной и в драку лезть, не спрашивая - кто, что и зачем? Выпьем, старый добрый Кагор, темный и сладко-терпкий. Отличное вино.

Пообедали, я закурил.

- Я ведь, когда решил о тебе, Сергей Саныч? - Вроде продолжая разговор, Гаврила задумчиво уставился в окно.

- После разбойничков ты дуванил ….

Ведь не знал как надо, а все правильно сделал. Как исстари в ватагах повелось. По доле на ватажника, три доли атаманских, да доля за удачу старшому, что без потери дуван добыт. Да Бога не позабыл, долю на церковь оставил и мне, вишь, доверил. Потешил тогда, соблюл старинное правило.

Вот сидел я и решал, то ли тебя, Сергей Саныч, по-тихому прибрать за такой-то куш, то ли за тобой идти. А с тобою - весело, покою нет, зато и в прибытке, удачлива твоя планида.

Тут и решил, куда ты туда и я, как нитка за иголкой, коли не прогонишь. Деньги не пыль, но вольной воли не стоят, а с тобой, чую, и побродить и повоевать и покуролесить выпадет. Вона как, моя скоморошья кровь и взыграла. Как на духу говорю.

Ну, спасибо, дорогой, что не насадил на перо. А мне наука. Доведет моя доверчивость меня когда-нибудь, ой доведет….

Но натуру не переделать. Сам знаю, что не самый умный представитель рода человеческого. У меня эмоции всегда впереди мозгов бежали.

Эх, сейчас бы Вадима к нам в компанию. И клинок не лишний и голова - не чета моей. В нашей компании он мозгами был, я - душою, а Витюша, чтоб ему икнулось, кошельком. А ведь не плохая бригада складывалась. Ладно, хорош вспоминать, вон, кажется и дедуля прибывает.

Во двор усадьбы или маетка, как правильно все равно не разобрался, вкатила карета, запряженная шестериком, в сопровождении десятка гайдуков. Все кони в масть - вороные. Форейтор на козлах виртуозно щелкает кнутом. На запятках еще двое слуг. Все в старопольской одежде. Гайдуки при саблях.

После смерти, пять лет назад, Станислава-Войцеха Мирского, Великого Писаря Литовского и генерала литовских войск, дом Мирских не имел явного лидера, поскольку также раскололся на сторонников и противников России. Но пан Зигмунд Мирский был уважаем всеми за возраст, богатство, смелость и ясный ум. Если уж он любил кого - так любил, но если не любил, то тоже от души.

Цельная, понимаешь, натура. Да еще и самодур был изрядный. Эпатировать свет просто обожал. Так титул князя, на который он претендовал, был где-то слегка спорный. Хотя он из Рюриковичей, природных. Все равно везде и всюду пан Зигмунд являлся князем, и никак иначе. Теперь ждем, когда за мной пошлют. Самому интересно глянуть, чего дальше будет.

Через час за мной послали гайдука из вновь прибывших. Говорит на русском языке чисто:

- Пана Сергея Горского приглашает сиятельный князь пан Зигмунд Мирский.

Сам косится на шпагу у моего бока. Я решил, все-таки, взять клинок с собой. Не по этикету, зато вдвоем веселей.

Следуем в зал, где расположился сам князь и сопровождающие его лица. Ответственный момент.

Зал ярко освещен, как на бал. Хрусталь люстры искрится светом свечей и собственным сиянием.

Четко печатая шаг, придерживая Дель Рея левой рукой, подхожу к креслу в котором восседает пан Мирский. Внучка и еще один молодой человек, лет двадцати пяти - в креслах по обе руки старца.

Внушительный дедушка. Суховат, подвижен, о росте судить трудно но вроде не высок. Глаза пронзительные, темные, совсем не старые. И знаете, внушает уважение только одним своим видом.

Отдаю короткий военный поклон, прищелкнув каблуками. Спасибо историческим фильмам и военной кафедре с полковником Косых, гонявшему нас на плацу безжалостно. Выправка - великая вещь. Если въелась в кровь, уже не вытравить. Стою молча, без наглости, но и без подобострастия на лице. Просто доброжелательное спокойствие. Первая злость прошла, а перед седой головой клоуна корчить, как-то не очень….

- Я вынужден просить у вас прощения, Сергей Александрович.

Старик поднялся с кресла и, шагнув мне навстречу, протянул руку. Я пожал ее с уважением и некоторым трепетом.

Человек, занимающий положение как пан Зигмунд, это совсем не мелкая фигура. Я только сейчас это прочувствовал, при личной встрече. Властностью от него веет - это не объяснить, только на себе почувствовать можно. Радзивиллы не гнушались общаться с Мирскими как с равными. Да и должности в Великом Княжестве Литовском занимали они высочайшие.

- Иногда за бестолковость слуг, приходится краснеть их господам.- Продолжил пан Зигмунд,- Мне и пану Зарембе, пришлось совершить незапланированное путешествие, а в моем возрасте это уже не просто.

Молодой человек склонил голову, не поднимаясь из кресла. Ну и ладушки, познакомились, значит. Приветствую равноценным кивком. Надо держать ответное слово.

- Я счастлив, что челядь допустила промашку, Ваше сиятельство, по двум причинам.

Во-первых, благодаря ей я имел честь пожать руку одного из благороднейших людей, которого только взрастила эта земля. А, во-вторых, еще раз убедился, что у пани Анны - наилучший опекун, которого только можно пожелать. Ведь только великая любовь к внучке и беспокойство за нее, заставили вас пуститься в вояж.

- А отчего же вы вооружились словно на войну, пан Горский? Разве Вам что-то угрожало? - это подал голос пан Заремба.

Ехидничает.

- Я вообще предусмотрительный человек, - отвечаю с легким поклоном, - к тому же, подраться люблю, если выпадает такая возможность.

Увидев в окно десяток вооруженных всадников - обрадовался. Вдруг понадобится помощь хозяйке против разбойников. Я даже допустить не мог, что это прибыл Его сиятельство. Ведь конвой вооружен, как на войне, пан Заремба, это вы точно заметили. А разве здесь есть какая угроза? - Вернул шпильку.

Пан Зигмунд нахмурил седые брови. Дерзковато я ответил. Язык мой - враг мой.

- Что, и напали бы на десятерых, хм, разбойников?

- Так их всего десяток. - По-гусарски гаркнул я.

Пани Анна побледнела, пан Заремба засопел угрожающе, пан Зигмунд нахмурился еще больше. Но вдруг глаза его озорно блеснули, и он рассмеялся.