От Алари до Вьетнама - Базыр Вампилов

— Как это… оторвать?

— А очень просто — свергнуть с трона! Все теперь к тому и идет. Наш «царь-батюшка» всю Россию уже успел разорить.

— Выходит, Николашке осталось хозяйничать недолго.

Гости стали расходиться по домам. И тут родители вспомнили, что за печкой лежит соседка Варвара, жена богача Бухи. Она за чем-то пришла к матери, но внезапно почувствовала себя плохо, и мать уложила ее на кровать.

Мать проводила соседку до дому и несколько дней обхаживала ее, упрашивая не говорить никому, особенно мужу, о том, что слышала.

Как-то утром, когда все мы были дома, в нашу избу забежал батрак Бухи — Бажей Лопоров. Поздоровавшись с отцом, он сел без приглашения на табурет у двери и стал внимательно осматривать углы избы. Затем устремил взгляд на брешь в потолке, наспех заделанную дранкой.

— Николай Петрович, — обратился он к отцу, — хорошо, что никого из вас не придавило бревном. Ведь изба-то ваша еще прадедовская. Говорят, ее строили кержаки. Брали бревна одинакового размера для стен, пола и потолка. Если попадешь под такое, прищемит, как мышонка, а там и поминай как звали. Жаль, вы не позвали меня тогда. Я бы тоже смог помочь — И добавил: — А я о вас кое-что слышал.

— Что такое? — испуганно спросила мать.

Но тут отец сделал матери знак, и она ушла хлопотать по хозяйству. Вскоре был накрыт стол. Все сели, предварительно удалив из избы малышей.

За столом Бажей стал более разговорчивым: выразил нам сочувствие, одобрил поступок наших гостей, которые помогли по сходной цене купить дом. И потом уже рассказал о том, что Варвара все же передала Бу-хе разговор с ссыльными. Мои родители изменились в лице. Бажей, заметив это, успокоил их:

— Да вы не бойтесь, разговоры такие ходят уже давно… Да и сам Оболов о них знает.

Бажей рассказал о том, как он останавливался в Зимовье, небольшой деревушке, где живут одни русские. И вот там Бажей услышал, что у царя плохи дела.

Возвращаясь домой в Аларь с попутчиком, Бажей, не долго думая, рассказал ему о тяжелой жизни аларских бурят, о притеснениях, которые те терпят от богатеев. Незнакомец оказался углекопом. Около десяти лет работал он на Черемховских угольных копях. За выступления против царя сидел в Александровском централе. Он спросил Бажея, не слышал ли тот о большевиках в Алари. Вот тут-то батрак и рассказал ему о ссыльном Кобзеве и его разговорах. Попутчик поинтересовался, можно ли увидеть Кобзева.

— В улусе Бурково, — ответил Бажей. — Примерно в двенадцати верстах отсюда. Там он с Хрусталевым копает колодец.

Когда пришло время расставаться, углекоп посоветовал Бажею держать язык за зубами, когда говоришь с незнакомым человеком. Бажей обиделся и ответил, что если бы ничего не понимал в людях, то не рассказал бы ему о Кобзеве.

Прощаясь с нами, Бажей сказал, что виделся с Кобзевым и передал ему свой разговор с углекопом.

Я слушал разинув рот. Да и мои родители, затаив дыхание, ловили каждое слово Бажея. Ведь впервые за их долгую жизнь сюда, в Аларь, за тысячи верст от столицы, стали проникать слухи о революционных событиях, начавшихся в России; впервые узнавали они о людях, которые не боялись открыто высказываться о несправедливости того государственного строя, который, как внушали тогда бурятам, был вечным.

Мне шел тринадцатый год, но я еще не подозревал, что детство мое в Алари уже кончилось.

Первая империалистическая

Война приходит в Аларь

Вспыхнувшая в 1914 г. первая империалистическая война тяжким бременем легла на плечи трудящихся России, в том числе и на «инородцев», на которых с 1 января 1915 г. уже было распространено «положение о военном налоге». Конфискация скота, одежды, отправка на тыловые работы — все это сказалось и на населении Восточной Сибири.

По определению В. И. Ленина, «война создала такой необъятный кризис, так напрягла материальные и моральные силы народа, нанесла такие удары всей современной общественной организации, что человечество оказалось перед выбором: или погибнуть, или вручить свою судьбу самому революционному классу для быстрейшего и радикальнейшего перехода к более высокому способу производства»{13}.

Весть о войне дошла до Алари в начале августа 1914 г., когда в русских и бурятских селениях кончали сенокос и готовились к уборке урожая.

Наша семья в это время, как всегда, жила в летнике. Здесь мы, подростки, весело проводили время: играли в городки, бабки и лапту, ловили мальков на речке, ходили в лес за ягодами. Вечерами на берегу реки устраивали посиделки, где собиралось все население летников. Здесь было всегда весело: пели песни, до самозабвения танцевали ехор. А мы, мальчишки, до одури носились наперегонки по лужайке.

Известие о войне сразу оборвало наше веселье. Его принесли в Аларь крестьянки из Голумети. Страшное слово «война», словно топор, рубило все пополам. Мирные дни оставались где-то позади, впереди нас ждали только тревоги и страдания.

Крестьяне рассказали, что объявлена мобилизация. К ним подходили женщины с заплаканными глазами, молча слушали и также молча возвращались в свои юрты.

В первые военные годы в жизни Алари мало что изменилось. Только потянулись через Аларь в Черемхово на мобилизационные пункты беговые дрожки, брички, телеги с солдатами для «царя-батюшки». Бурят пока не трогали. Их стали брать в армию на третий год войны, да и то на тыловые работы.

«Несколько тысяч бурят Иркутской губернии, по преимуществу бедняков, еще в 1916 г. было реквизировано в прифронтовые районы. Царизм рассчитывал этой даровой рабочей силой как-то покрыть огромные расходы, затрачиваемые на войну.

Но мобилизация, как было сказано в царском указе „реквизиция“, инородцев обернулась иными последствиями: передвижения огромной массы людей по железной дороге через всю Сибирь и Россию, общение с фронтовиками раскрыли людям глаза на происходящие события. Буряты увидели, какие непоправимые бедствия принесла народу всей России первая империалистическая война и какие тягостные испытания их ждут в будущем»{14}.

Царские чиновники шныряли по улусам, собирая деньги, забирая для военных нужд лошадей, овчины якобы для отправки на фронт мобилизованным бурятам.

Экономическая разруха по всей Российской империи, вызванная войной, отрицательно сказалась на хозяйстве бурят, особенно от этого страдали бедняки и середняки, так как реквизиция тягловой силы подорвала сельское хозяйство. В русских селениях и бурятских улусах не хватало рабочих рук. Трудоспособные мужчины ушли на фронт или на работы в прифронтовую полосу. Началась спекуляция хлебом. Торговцы и лавочники прятали излишки товаров, а потом втридорога продавали их крестьянам.