Стихотворения и поэмы - Сергей Есенин

Творогов

Стойте! Стойте!Если б знал я, что вы не трусливы,То могли б мы спастись без труда.Никому б не открыли наш заговорбезъязыкие ивы,Сохранила б молчанье одинокая в небе звезда.Не пугайтесь!Не пугайтесь жестокого плана,Это не тяжелее, чем хруст ломаемых в телекостей,Я хочу предложить вамСвязать на заре ЕмельянаИ отдать его в руки грозящих нам смертьювластей.

Чумаков

Как, Емельяна?

Бурнов

Нет! Нет! Нет!

Творогов

Хе-хе-хе!Вы глупее, чем лошади!Я уверен, что завтра ж,Лишь золотом плюнет рассвет,Вас развесят солдаты, как туш,на какой-нибудь площади,И дурак тот, дурак, кто жалеть будет вас,Оттого что сами себе вы придумали тернии.Только раз ведь живем мы, только раз!Только раз светит юность, как месяцв родной губернии.Слушай, слушай, есть дом у тебя на Суре,Там в окно твое тополь стучится багрянымилистьями,Словно хочет сказать он хозяину в хмуройоктябрьской поре,Что изранила его осень холодными меткимивыстрелами.Как же сможешь ты тополю помочь?Чем залечишь ты его деревянные раны?Вот такая же жизни осенняя гулкая ночьОбщипала, как тополь зубами дождей,Емельяна.

Знаю, знаю, весной, когда лает вода,Тополь снова покроется мягкой зеленой кожей.Но уж старые листья на нем не взойдутникогда —Их растащит зверье и потопчут прохожие.

Что мне в том, что сумеет Емельян скрытьсяв Азию?Что, набравши кочевников, может сноваудариться в бой?Все равно ведь и новые листья падути покроются грязью.Слушай, слушай, мы старые листья с тобой!Так чего ж нам качаться на голых корявыхветвях?Лучше оторваться и броситься в воздухкружиться,Чем лежать и струить золотое гниенье в полях,Чем глаза твои выклюют черные хищныептицы.Тот, кто хочет за мной, – в добрый час!Нам башка Емельяна – как челнПотопающим в дикой реке.

Только раз ведь живем мы, только раз!Только раз славит юность, как парус,луну вдалеке.

8. Конец Пугачева

Пугачев

Вы с ума сошли! Вы с ума сошли!Вы с ума сошли!Кто сказал вам, что мы уничтожены?Злые рты, как с протухшею пищей кошли,Зловонно рыгают бесстыдной ложью.Трижды проклят тот трус, негодяй и злодей,Кто сумел окормить вас такою дурью.Нынче ж в ночь вы должны оседлать лошадейИ попасть до рассвета со мною в Гурьев.Да, я знаю, я знаю, мы в страшной беде,Но затем-то и злей над туманною вязьюДеревянными крыльями по каспийской водеНаши лодки заплещут, как лебеди, в Азию.О Азия, Азия! Голубая страна,Обсыпанная солью, песком и известкой.Там так медленно по небу едет луна,Поскрипывая колесами, как киргиз с повозкой.Но зато кто бы знал, как бурливо и гордоСкачут там шерстожелтые горные реки?Не с того ли так свищут монгольские ордыВсем тем диким и злым, что сидит в человеке?

Уж давно я, давно я скрывал тоскуПеребраться туда, к их кочующим станам,Чтоб разящими волнами их сверкающих скулСтать к преддверьям России,как тень Тамерлана.Так какой же мошенник, прохвост и злодейОкормил вас бесстыдной трусливой дурью?Нынче ж в ночь вы должны оседлать лошадейИ попасть до рассвета со мною в Гурьев.

Крямин

О смешной, о смешной, о смешной Емельян!Ты всё такой же сумасбродный, слепойи вкрадчивый;Расплескалась удаль твоя по полям,Не вскипеть тебе больше ни в какой азиатчине.Знаем мы, знаем твой монгольский народ,Нам ли храбрость его неизвестна?Кто же первый, кто первый, как не этот сбродПод Сакмарой ударился в бегство?Как всегда, как всегда, эта дикая гнусьВыбирала для жертвы самых слабых и меньших,Только б грабить и жечь ей пограничнуюРусьДа привязывать к седлам добычей женщин.Ей всегда был приятней набег и разбой,Чем суровые походы с житейской хмурью.. . . . . . . . . . . . . . .Нет, мы больше не можем идти за тобой,Не хотим мы ни в Азию, ни на Каспий,ни в Гурьев.

Пугачев

Боже мой, что я слышу?Казак, замолчи!Я заткну твою глотку ножом иль выстрелом…Неужели и вправду отзвенели мечи?Неужель это плата за всё, что я выстрадал?Нет, нет, нет, не поверю, не может быть!

Не на то вы взрастали в степных станицах,Никакие угрозы суровой судьбыНе должны вас заставить смириться.Вы должны разжигать еще больше тот взвой,Когда ветер метелями с наших стран дул…

Смело ж к Каспию! Смело за мной!Эй вы, сотники, слушать команду!

Крямин

Нет! Мы больше не слуги тебе!Нас не взманит твое сумасбродство.Не хотим мы в ненужной и глупой борьбеЛечь, как толпы других, по погостам.Есть у сердца невзгоды и тайный страхОт кровавых раздоров и стонов.Мы хотели б, как прежде, в родных хуторахСлушать шум тополей и кленов.Есть у нас роковая зацепка за жизнь,Что прочнее канатов и проволок…Не пора ли тебе, Емельян, сложитьПеред властью мятежную голову?!

Все равно то, что было, назад не вернешь,Знать, недаром листвою октябрь заплакал…

Пугачев

Как? Измена?Измена?Ха-ха-ха!..Ну так что ж!Получай же награду свою, собака!

(Стреляет.)

Крямин падает мертвым. Казаки с криком обнажают сабли. Пугачев, отмахиваясь кинжалом, пятится к стене.

Голоса

Вяжите его! Вяжите!

Творогов

Бейте! Бейте прямо саблей в морду!

Первый голос

Натерпелись мы этой прыти…

Второй голос

Тащите его за бороду…

Пугачев

…Дорогие мои… Хор-рошие…Что случилось? Что случилось? Что случилось?

Кто так страшно визжит и хохочетВ придорожную грязь и сырость?Кто хихикает там исподтишка,Злобно отплевываясь от солнца?. . . . . . . . . . . . . . .

…Ах, это осень!Это осень вытряхивает из мешкаЧеканенные сентябрем червонцы.Да! Погиб я!Приходит час…Мозг, как воск, каплет глухо, глухо……Это она!Это она подкупила вас,Злая и подлая оборванная старуха.Это она, она, она,Разметав свои волосы зарею зыбкой,Хочет, чтоб сгибла родная странаПод ее невеселой холодной улыбкой.

Творогов

Ну, рехнулся… чего ж глазеть?Вяжите!Чай, не выбьет стены головою.Слава Богу! конец его зверской резне,Конец его злобному волчьему вою.

Будет ярче гореть теперь осени медь,Мак зари черпаками ветров не выхлестать.Торопитесь же!Нужно скорей поспетьПередать его в руки правительства.

Пугачев

Где ж ты? Где ж ты, былая мощь?Хочешь встать – и рукою не можешьдвинуться!Юность, юность! Как майская ночь,Отзвенела ты черемухой в степной провинции.Вот всплывает, всплывает синь ночнаянад Доном,Тянет мягкою гарью с сухих перелесиц.Золотою известкой над низеньким домомБрызжет широкий и теплый месяц.Где-то хрипло и нехотя кукарекнет петух,В рваные ноздри пылью чихнет околица,И всё дальше, всё дальше, встревожившисонный луг,Бежит колокольчик, пока за горойне расколется.Боже мой!Неужели пришла пора?Неужель под душой так же падаешь,как под ношей?А казалось… казалось еще вчера…Дорогие мои… дорогие… хор-рошие…

Страна негодяев

Драматическая поэма

Персонал

Комиссар из охраны железнодорожной линии – Чекистов.

Замарашкин – сочувствующий коммунистам. Доброволец.

Бандит Номах.

Комиссары приисков – Рассветов, Чарин, Лобок.

Комендант поезда.

Красноармейцы.

Рабочие.

Советский сыщик Литза-Хун.

Повстанец Барсук.

Повстанцы.

Милиционеры.

Часть первая

На карауле

Снежная чаща. Железнодорожная будка Уральской линии. Чекистов, охраняющий линию, ходит с одного конца в другой.

Чекистов

Ну и ночь! Что за ночь!Черт бы взял эту ночьС б……. холодомИ такой темнотой,С тем, что нужно без усталиБельма перить.. . . . . . . . . .Стой!Кто идет?Отвечай!..А не тоМой наган размозжит твой череп!Стой, холера тебе в живот.

Замарашкин

Тише… тише…Легче бранись, Чекистов!От ругательств твоихДаже у будки краснеют стены.

И с чего это, брат мой,Ты так неистов?Это ж… я… Замарашкин…Иду на смену…

Чекистов