Игра во мнения - Полина Дашкова

Из телефонной трубки звучал возбужденный, захлебывающийся голос офицера портовой таможни. Офицер жаловался на чеченцев, которые требуют, чтобы он пропустил крупную партию героина, обнаруженную в трюме рыболовного судна, и угрожают его семье.

Вика продолжала возиться со щенком. Михо успокоил таможенника, потом распорядился приставить к его жене и двум детям охрану. На героине можно было зацепить и отдать ментам нескольких крупных чеченских авторитетов.

Наконец, он отложил телефон, пальцы его продолжали перебирать, трепать мягкие Викины волосы.

– В последний раз тебя спрашиваю, ты летишь или остаешься?

– Не знаю.

Шпон не стал подходить сразу. Он решил понаблюдать за парнем, прежде чем вступить в разговор. Парень выглядел именно так, как должен выглядеть бывший спецназовец, разочарованный в государственной службе и желающий жить красиво.

Он подкатил к автостоянке на кругу у Серебряного бора на вишневом джипе. Легко выпрыгнул из машины, закурил «Парламент».

Крепкие плечи обтянуты дорогой мягкой кожей. На левом запястье золотой «Роллекс», на правом – толстая золотая цепь.

На пальце сверкает перстень с настоящим бриллиантом. В общем, Шпон увидел то, что ожидал. Но именно это его и смущало. Слишком уж гладко все шло, слишком быстро вывели его на нужного человека.

А с другой стороны, почему бы не поверить в удачу? Нет, не в ту, что бросает наугад слепая судьба первому попавшемуся бездельнику, как кость голодной собаке, а совсем в другую удачу, выстраданную многими годами тяжелого опасного труда, завоеванную опытом и интеллектом. Просто он, Артурчик, себя недооценивает. Не в судьбе и не в удаче дело, а в нем самом. Он все рассчитал точно, выстроил правильную комбинацию и в результате сразу получил правильного человека.

На серьезную проверку времени не осталось. Чеченцы поставили ему жесткое условие: до Нового года найти стрелка, выдать ему всю необходимую информацию и выплатить аванс.

Шпону было не по себе. Он не привык к такой спешке. Сделать заказ, передать фотографию и деньги для него, «диспетчера» – самый важный, самый рискованный момент. Впрочем, интуиция подсказывала ему, что перед ним профессионал-одиночка, которому можно верить.

Они поздоровались за руку, побрели по пустой аллее. Снег скрипел под ногами. Шпон задал несколько наводящих вопросов, прощупал, действительно ли парень разбирается в оружии. По лицу стрелка скользнула легкая усмешка. Он понял, что его экзаменуют, как школьника, но не обиделся. Шпон мысленно поставил ему за этот экзамен пять баллов.

Биографию стрелка-одиночки Шпон уже знал. Суворовское училище, Высшая школа КГБ, Афганистан, Таджикистан, Чечня. Сейчас в отставке, ищет работу в каком-нибудь охранном ведомстве. Предложений много, но пока никуда не устроился. Слишком высокие у него запросы. Так объяснил Митяй. Сам стрелок подтвердил это.

Если бы не спешка, Шпон, конечно, устроил бы стрелку проверку по полной программе. Приставил бы к нему наблюдателей, которые водили бы его, по крайней мере, месяц, выясняя связи, круг знакомых, образ жизни. Но не было у Шпона сейчас этого месяца. Чеченцы звонили, приходили в гости, торопили, и это нервировало Артура. А стрелок между тем внушал доверие. Рядом с ним Шпон чувствовал себя спокойно. И решил рискнуть.

Прямой разговор должен был состояться на пустыре, неподалеку от МКАД. Шпон пообещал, что деньги принесет сразу. Услышав сумму, стрелок стал торговаться. Это окончательно успокоило Артура. Он расслабился и тоже стал торговаться, информацию о клиенте выдавал по капле, как будто не хотел, чтобы стрелок сразу понял уровень заказа.

Торг был для Артура родной стихией. Он мог часами говорить о деньгах, перебирать суммы, чувствуя их округлость, добротность языком, как будто ел что-то вкусное и полезное.

В какой-то момент стрелок готов был уйти. Стал откровенно поглядывать на часы, вытащил из кармана ключи от машины и принялся нетерпеливо крутить их на пальце.

– Ладно, – сдался Шпон, – не волнуйся. Получишь все сполна, по самому высокому разряду, с учетом срочности. Клиент очень серьезный человек.

«Да уж, серьезней некуда », – думал Кирилл, выруливая на Ленинградское шоссе.

Решающая встреча со Шпоном должна была состояться завтра.

Михо надел под куртку бронежилет, и пока шел от дверей клиники до бронированного джипа с пуленепробиваемыми стеклами, думал о Ковале. Теперь он значительно лучше понимал своего покойного друга. На улице мела метель. Острые частые снежинки ударили в лицо, глаза опять заболели, словно и не было никакого лечения.

– Будешь так нервничать, придется все начинать сначала, – сказал профессор. – Постоянное напряжение, страх, стресс, ослабляют иммунитет, процесс заживления идет медленней.

Вика ждала его в машине. Она не собиралась лететь с ним, только провожала в аэропорт. Он сел с ней рядом, на заднее сиденье. Она промокнула ему лицо бумажным платком.

– У тебя есть еще час, чтобы подумать, – сказал он.

– О чем?

– Все о том же. Я хочу, чтобы ты полетела со мной. До сих пор мы ни разу не встречали Новый год врозь.

– Перестань, Михо, ты летишь всего на три дня. Ты знаешь, я плохо переношу самолет, а Грета, наверное, еще хуже. Собак нельзя брать в салон, их сажают в клетки и держат в багажном отделении. Представляешь, что с ней там будет? Полет долгий, она такая маленькая.

Ты можешь взять Грету в салон. Она будет спать у тебя на коленках и ничего не почувствует.

– Что?

– Твои билеты у меня в кармане.

– Подожди, а паспорт? – Вика открыла сумочку. – У меня нет паспорта.

– Правильно. Его у тебя нет. Он тоже у меня в кармане.

– Нет, Михо, так нельзя, я не готова, я не собралась, к тому же я обещала...

– Кому? – он протянул ей телефон. – Позвони и отмени.

Джип стоял в пробке. За окнами рябила сплошная метельная мгла. Звонить ей было некому. Обещала она самой себе неизвестно что. Новый год она хотела встречать одна, дома. Такого с ней еще никогда не бывало. Она загадала: если удастся встретить именно этот Новый год так, как ей хочется, то все изменится. Она, наконец, начнет потихоньку выкарабкиваться из вечной мерзлоты, в которую сама себя замуровала. Как именно это произойдет, она не знала, но чувствовала: что-то должно случиться. Нельзя жить с человеком, которого совсем не любишь. Нельзя столько лет врать себе и ему. Конечно, сейчас не лучший момент, чтобы расстаться. На Михо идет охота, к тому же у него болят глаза. Но подходящего момента все равно не будет никогда.

– Хочешь, мы не пойдем ни в какой клуб? – спросил он и прижался губами к ее уху. – Останемся дома и никого не пригласим в гости?

Она не успела ответить. Мобильный у него в кармане заиграл «Танец с саблями». Эта мелодия означала, что звонок экстренный, от начальника службы безопасности. Минуту Михо молча, хмуро слушал, потом произнес сквозь зубы:

– Ну, так разберись с ним, чтобы другим неповадно было.

«Опять кого-то убьют по его приказу», – подумала Вика.

– Я соскучился по тебе, – Михо провел пальцем по ее губам, – это хорошая идея – запереться дома, вдвоем.

«Эта самая кошмарная идея в мире! – закричала про себя Вика и съежилась от холода, который был не снаружи, не в теплом салоне джипа, а у нее внутри. – Я больше не могу притворяться. Сказать ему прямо сейчас? Попросить, чтобы остановили машину, и выйти? »

Пальцы Михо скользили по ее губам, по щекам, по шее. Они сидели между двумя охранниками. Амбалы отвернулись, смотрели в окна, на снег. Джип стоял. Вокруг приглушенно звучали нервные автомобильные гудки.

«Не могу, не могу больше», – повторяла про себя Вика.

– Я так соскучился, лапушка моя, красавица, никому не отдам, если когда-нибудь уйдешь от меня, убью, – шептал Михо.

«А ведь правда, убьет», – с тоской подумала Вика.

Как будто почуяв ее тоску и отчаяние, в сумке на коленях заворочалась и жалобно заскулила Грета.

«Если я улечу с ним, я не уйду никогда. Я проживу всю жизнь с чужим человеком. Что же останется? Ждать, когда убьют его? От этого можно сойти с ума. Я не хочу, чтобы его убили. Но я не могу больше с ним жить».

У охранника тихо заверещал мобильный.

– Да, понятно, – произнес он в трубку и решился повернуться к хозяину.

– Михо, звонили из Домодедова. Рейс задерживается до завтра. Что будем делать?

– Полетим другим рейсом, который не задерживается, – ответил Михо, и его пальцы скользнули под ворот Викиного свитера.

– Нет ни одного во Владик. Самолеты вообще, блин, не летают. Видишь, как метет. Обещают такую погоду до первого января.

Шпон осторожно ступал по толстому слою снега, под которым был лед. Он почти ничего не видел из-за метели и боялся поскользнуться. Дорогие замшевые ботинки промокли насквозь.

Он приехал на встречу со стрелком раньше на полчаса, тщательно проверился по дороге, машину оставил далеко от пустыря. Пока шел по обочине шоссе, по сугробам, промерз и промок насквозь. Мерзнуть под снегопадом ему предстояло еще минут двадцать.