Гиль-гуль - Елена Некрасова

— У них началась репетиция? Интересно…

— Да нет, не совсем. Просто недавно умер один актер, а этот молодой, у него что-то там не выходит… вот, и Сяо Юй объясняет, как надо. Обещал, что ненадолго, но я не уверена… Мы можем уйти, а вернемся прямо к спектаклю…

— А мне как раз интересно. Такой подвижный старик, как на шарнирах. Ему же лет семьдесят, не меньше?

— Я думаю, сто уж точно есть…

— Вы серьезно?!

— Может, и больше… Когда отец переехал из Англии, в пятнадцатом году, у старика уже был театр в Ханькоу… Причем он выглядел так же, я видела фотографию. Он не меняется почему-то.

— Так может, он бессмертный? Тогда это чудо и нам надо обязательно это выяснить… вдруг он принимает какое-то зелье?

— Смеетесь… А я его с детства помню, хоть бы что ему… Он пишет какой-то трактат про театр, раньше писал, во всяком случае… в стихах.

— Тут и женщины играют, я смотрю… вон те две, они же актрисы?

— Ну да, так это уже не редкость, в Шанхае вообще есть женская труппа.

— А что это за театр, ну, жанр или как это называется…

— А… ну, общее название сицюй, музыкальная драма… а точнее, честно говоря, сама не знаю, тут же уйма этих стилей, в каждом театре что-то свое. Скорее всего, какая-то куньшанская традиция.

— Все смеются, интересно, что он там рассказывает?

— Хотите, ближе подойдем, раз вам интересно.

— А это удобно? Может, мы им помешаем?

— Ничего, просто будем тише разговаривать… Видите высокого актера в синей шапочке? Это над ним он подшучивает, изображает старичка… говорит, если трясти коленями и пускать слюни, выйдет очень похоже… говорит, что актер исполнял танец лучше, пока не проведал своих родителей… Ему надо танцевать плавно, но не по-старчески, быстро танцевать, но так, как будто он стоит на месте, и смотреть, не отрывая взгляда… не поняла, куда он должен смотреть… в вечность, наверное, куда ж еще… А, нет, там по сюжету дочь рассказывает старику, как она влюблена… да, и Сяо Юй говорит, это ее первый цветок, а у старика их было множество… этих цветов, и он в конце концов стал старым деревом, полусухим, но… даже на таком старом дереве весной всегда расцветают прекрасные свежие цветы, а не вялые и сгорбленные, вот… поэтому он должен быть легким и мягким в движениях, а не смертельно больным… так он к нам идет, что ли?

— А вот и твоя старая обезьяна! У-у-у! Помнишь, как меня дразнила? А это что за котище? Зачем он тебе нужен? Ты думаешь, что ты Инь? Одна видимость, малышка Фын, одна видимость! Ладно, все расскажешь старику, эй, Ли Юнь-цяо! Мою внучку видела? Юнь-цяо, быстро сделай чай! Смотри, какая красотка, вся в деда! Пошли-пошли, посмотрите мой дворец… Бр-р-р, сыро-то как! Изо всех щелей тут дует… чай, чай, чай! За мной!

— Пойдемте, Алексей Григорьевич, он пригласил нас выпить чаю.

— А я это понял, между прочим, чя-а! Правильно? О, первый раз получилось!

— Надо еще выше, голос тоньше в конце слога…

— Чь-а?!

— Да бросьте, пойдемте, я вас потом научу… А кстати, вы в каком году родились? Или это нескромный вопрос?

— Почему? В шестнадцатом.

— Н-нда… странно, а месяц?

— Пятого января.

— Тогда все правильно, вы — Кот, старик вас раскусил…

— Ой! А сколько сейчас? Мы же с Зориным договорились! Черт, в шесть часов на набережной, а уже половина…

— А зачем вы с ним договорились?

— То есть как? Вы же не возражали…

— Так… Ладно. Давайте тогда серьезно. Вы что, сватаете меня? Какой невинный взгляд. Вы не понимаете, да? Он садится со мной за столик в столовой, у меня и так плохой аппетит… лезет ко мне постоянно, какие-то книги выпрашивает… вчера статью из «Жэньминь жибао» попросил перевести. Оригинальный способ поухаживать за женщиной — подкинуть ей работу. Бесплатную причем. Ваш Зорин мне надоел. Театр ему понадобился… будет мне в ухо теперь дышать… а вы не в курсе, да? Алексей Григорьевич?

— Нет, ну я… Нет, я знаю, что вы ему нравитесь, но… я думал, если он так настаивает, я же не могу, понимаете, вдруг это обоюдно… и потом, если б он был женат…

— Ну да, он не женат, я не замужем — чем не пара?! Вы просто сводник какой-то… Вы бы полюбили Зорина, если бы были женщиной?

— Я?!

— А что? Ладно, я с ним уже поговорила… о своих чувствах, чтоб не надеялся. Вчера вечером, когда он ввалился ко мне со своей газетой. Честно говоря, не ожидала, что он такой… театрал. Хорошо, встречайте Зорина, а я пошла к старику… Тогда встретимся в зале!

— Да не пойду я его встречать.

— А сам он не найдет.

— Вот и хорошо…

Красота… да уж, работаю ради пейзажа. Где-то там живет девушка Оля… а я тут как хрен на горе. Надо купить новую палатку, вообще все достало уже, скорей бы отпуск. Димыч отпал, Резниковы пока не ясно… Да пошли они все, развлекать еще их детей сопливых… Лучше одному, хоть с кем-нибудь новым там познакомлюсь. Может, этой Маше позвонить? На хер. И этот мудак муэдзин совсем обнаглел — «я иду на похороны, а ты присматривай за мечетью», еще один начальник выискался… не понимает, когда с ним по-человечески. А это еще что за… что там за орущая толпа? А, черт, халакэ[10]! Нагадят же сейчас, уроды…

— Друзья, вносить еду и питье в здание синагоги запрещено! Видите вывески?

Мерзкая старуха. Хочет заткнуть меня своей лепешкой, сволочь… весь стол перемазала… Асур, асур! Так ей, назад. А это еще что за… ах ты ж пейс вонючий, хватать меня вздумал?!

— Аба! Посмотри! Это же тот самый шомер! Ты меня помнишь? Эйзэ схут еш леха![11] — Да перестанет меня трясти этот гад в вязанной кипе?! Я не могу перекрывать собой вход в гробницу, когда кривозубый маньяк гладит меня потными руками!

— Нельзя, асур, говорю вам! Спуститесь вниз, к воротам, солдаты дадут вам стол!

— Да мы только на минуточку! Угощайся, это все кошерное, у нас тут халакэ… Аль тидаг![12]

Длинноволосый пацан орет благим матом, зеленые сопли текут прямо в рот. Чтобы успокоить, мужеподобная тетка пытается в него что-то влить. А, черт, разлила. Лимонный напиток, липкая дрянь. Прорвались в гробницу. Теперь ужас — начнут остригать его патлы, выметай потом из щелей… потом все изгадят. Позвать майора? Да ему все по фиг. Солдаты — уроды, они не должны были пропускать их с едой, ведь ящик колы мимо них протащили… на мой стол еще навалили пряников каких-то… пакость. А конфеты! Вон уже сколько раздавлено! Да, синагогу придется отмывать капитально… и главное, под конец дня такое дерьмо мне устроили… знал бы, вообще все тут позакрывал…

— А-а-а-ы-ы-ы-аые-ыо-о…

О господи, Габи еще не хватало, почему сегодня одни сумасшедшие? Давно ведь не появлялся. А, ну да, грыжу ему вырезали. Нажил грыжу на молитве, а выть не перестал… Да где же мой чайник, что за уродство? Как же все меня заебали…