Когда приближаются дали… - Владимир Немцов

— Трудно. Очень! Только я очень-очень хотел обмануть полисмена! — проговорил Алексей и, заслышав в саду треск ломающегося стекла, резко повернул голову.

По аллейке шел, понурившись, сосед его по комнате, большой друг Нади, в чем она сама признавалась.

— Добрый вечер, — пробормотал, не глядя на них, Багрецов.

Надя подавила в себе неприязнь к Димке и со светской любезностью улыбнулась:

— Присаживайся, Димочка, милый. Тебя нам очень не хватало.

Он не понял, смеется Надя или говорит всерьез, застыл не шелохнувшись, чувствуя себя еще хуже.

Алексей все понял по-своему и не хотел быть лишним.

— Гуд найт… покойной ночи. Холодно. Пойду, — он дотронулся до Надиной руки, кивнул Багрецову и ушел.

Надя хрустнула пальцами и, когда Алексей исчез в темноте, сказала горячим шепотом:

— Знаете ли, товарищ Багрецов, кажется, я скоро вас возненавижу.

Вадим хотел было объяснить, что не виноват, что попал сюда случайно, но, вспомнив, что это уже во второй раз, пожал плечами и зашагал прочь.

Глава седьмая

День споров и ссор

 Сегодня большой день на строительстве. Из города прибыла передвижная трансформаторная подстанция, и все заработало полным ходом. Раздвинулись стенки стройкомбайна. Багрецов и Надя проверяли в нем свои аппараты. Правда, Димка не мог сейчас сказать, где аппараты свои, а где чужие. В первую очередь он должен отвечать за генераторы ВГ-600, к которым не имеет прямого отношения. Возможно, другой бы потребовал, чтобы начальник строительства послал телеграмму на имя директора метеоинститута с просьбой разрешить инженеру означенного института заняться неположенными в данном случае аппаратами. Но Димка, как говорится, проявил необходимую инициативу и обязался помочь наладить высокочастотную сушку лидаритовых стенок внутри стройкомбайна. Работал Вадим молча. Хотелось переброситься словечком с Надюшей. К тому же мучило любопытство. Ведь она все знает об Алексее. Но после вчерашнего Надя с Димкой не разговаривает.

Она пристраивала маленькую — не больше коробки от ботинок — телекамеру к форсунке, крепила ее специально заказанными для этой цели хомутиками, но делала это неумело, придерживая камеру коленом, чтоб освободить руки. Некуда было девать отвертку, она ее зажала в зубах, а потом, когда понадобилось взять, — не могла: обе руки были заняты хомутиками и винтами. Видимо, после истории со сломанной осью Алексея перестали сюда допускать. А то бы он, конечно, помог.

Щелкая переключателями на панели генератора, Вадим исподлобья наблюдал за Надей. И вот Надя чуть не выронила камеру, Димка успел подхватить ее.

— Одна не справишься, Надюша. Разреши?

Надя не ответила. «Пусть помогает, — решила она, — но это не значит, что я простила вчерашнее. Он еще у меня попрыгает».

От телевизионной камеры змеился блестящий кабель, который нужно было протянуть дальше через дорогу. Здесь часто проходили машины, подвозившие к стройкомбайну разные материалы и полуфабрикаты. Именно поэтому было целесообразно вести кабель под землей, для чего следовало предварительно вырыть канаву. Обычно это делалось канавокопателем, но в данном случае он не мог здесь пройти — мешала рама домостроительного агрегата. Кстати, не всюду можно рассчитывать на машину, руки еще ой как требуются! Придется копать лопатой, вручную. Это не входило в обязанности электромонтеров, которым поручили проложить кабель. Послали за подсобными рабочими, но, оказывается, они уехали за каким-то грузом на станцию. Непредвиденная задержка.

Надя нервничала, боялась, что не успеет сегодня проверить аппараты, а откладывать это дело на завтра не хотелось. Мало ли что? Вдруг какой-нибудь сюрприз? Техника для нее новая, сразу не разберешься.

Алексей еще утром знал, что для Надиных аппаратов нужно подвести кабель. Как бы хотелось показать Наде свою работу, пусть не очень большую и важную, но все же необходимую, без нее нельзя включить телевизоры, которыми будет управлять Надя. Одного не учел Алексей, что кабель пойдет не на столбах, а понизу, работа легкая, а потому прямой Алешкин начальник — монтер Макушкин Семен Алексеевич, у которого он состоит в помощниках, взял эту работу на себя, а своего подчиненного послал менять изоляторы. Правда, участок маленький, но все же висеть на когтях, вцепившись в столб, куда менее приятно, чем ходить по земле.

Желая сделать возможно больше, Алексей всегда торопился. Часто не все у него получалось как надо, приходилось начинать сызнова, но он не признавал усталости, даже когда тело ныло, чувствовалась боль в каждой жилочке, руки опускались как плети, его исцарапанные, с ожогами, в пятнах неотмытого асфальтового лака руки. Лишь они и дают Алексею право чувствовать себя полезным.

Он втайне завидовал своему ровеснику Макушкину. Вот кому повезло! Был колхозником, потом поступил на фабрику учеником токаря, затем на курсы электриков, оттуда его послали на завод монтером; года два проработал — и вот он уже здесь, на целинных сибирских землях. Правда, его направили в совхоз, а он почему-то попал на опытное строительство. Но и здесь люди нужны, дело не маленькое.

Что особенно привлекало Алешу Васильева и почему он так завидовал судьбе своего ровесника — это возможность познать и труд землепашца, и токаря, тянуть провода, паять, разбирать и чинить моторы, если нужно — выточить подшипник, заварить лопнувшую станину. Все это умел делать Макушкин, руки у него были поистине золотые. Алеша совсем недавно начал работать, а потому с ним постоянно случались несчастья: то провода не так скрутит, то паяльную лампу испортит, то руки обожжет горячим варом; станет привинчивать фарфоровые ролики, а они почему-то трескаются. И все же он не унывал: когда-нибудь научится всему. А пока хотелось сделать как можно больше.

Он только что закончил смену изоляторов и спешил на помощь Макушкину. Усталость брала свое, занемели ноги — долго висел на столбе. Вскинул когти на плечо, пошел медленно.

Оглянулся, чтобы полюбоваться на сделанное. Ровно стоят новые белые стаканчики, а другие уже потемнели от времени. Между соседними столбами блестят провода. Это тоже его работа. А вон там они спускаются к проходной будке. Тоже его. В окне общежития Алексей заметил женщину, она гладила, за утюгом скользил зеленый шнур. Куда тянулся шнур? К розетке. А кто ее привинтил к стене, кто делал всю внутреннюю проводку в этой комнате? Алексей. Вон там у забора на мачте — прожектор. Кто его туда поднимал? Конечно, он, Алексей.

Под ногами рыхлая, еще не успевшая осесть, недавно выкопанная полоса земли: что под ней? Силовой кабель. Его своими руками укладывал Алексей, потом зарывал лопатой, землю притаптывал, утрамбовывая, будто танцевал от радости по случаю законченной работы. И все-все, что он здесь видит, — его труды, его дела.

Высокая железная стена скрывала от Алексея все, что за ней делается. Наверное, Макушкин уже закончил подводку кабеля, надо спросить, нужна ли ему помощь, и получить новое задание.

За стеной Макушкина не было. Слышался металлический цокот каблучков. Заложив руки в карманы своего белоснежного пальто, Надя ходила по железной платформе взад и вперед, при каждом повороте резко взмахивая полами. Тут же неподалеку, задумавшись, стоял Багрецов, опираясь на панель генератора. Алексей уже поднялся на лестницу, но потом решил, что здесь идет серьезный разговор, и хотел уже вернуться, как Надя тут же обратилась к нему:

— Вас-то мне и надо. Неужели ничего нельзя сделать, чтобы кабель подвести? Не хочется по такому пустяку обращаться к начальнику строительства. Узнайте, Алеша. Прошу вас.

Он скрылся мгновенно. Наверное, что-то опять случилось. Где же Макушкин?

Макушкина не надо было долго искать. С другой стороны стройкомбайна, раскинув ноги в коротких — гармошкой — сапогах, в которые были заправлены засаленные брюки спецовки, лежал Макушкин, покуривал. По-осеннему мягко грело солнышко, сладко слипались глаза. Как длинный лоснящийся угорь, рядом тянулся кабель, его конец терялся в сухой пожелтевшей траве.

Надвинув на самые брови кепочку с крохотным козырьком, Макушкин равнодушно спросил об изоляторах:

— Все сменил? Аль еще остались?

— Нет, не остались. А здесь как? — Алексей взглядом указал на кабель.

— Обыкновенно. Загораем.

Алексей не привык к этому понятию. Что значит «загорать»? Почему задержка?.. Рабочих нет? Все на выгрузке? А мы?

— Тебе что… больше всех нужно? — Макушкин сплюнул сквозь зубы. — Наше дело сторона. Канавы рыть не нанимались. Каждому свое. Понял?

— Ничего не понял. Тут лопатка есть. Один час работать.

— А кто платить будет? Ты, что ли?

— Не знаю. Но работа стоит. Почему ждать?

— Не знаешь? Тогда помалкивай. Пусть начальство беспокоится. Они вон где, — Макушкин поднял палец к небу. — А мы по земле ходим. Нам копейка нужна.