Шесть серебряных пуль - Джордж Мартин

Тихонько клацнув, повернулась дверная ручка, но дверь в спальню не отворилась, так как была заперта на замок. Ручка вновь повернулась, на этот раз сильнее, с более резким звуком.

Уилли будто сдуло с постели. Ночь выдалась прохладной, на нем были лишь трусы да майка, но он не чувствовал холода. На секунду взгляд его остановился на ключе, торчавшем из замка. Старинный ключ, изготовленный более века назад. Уилли держал его в замке скорее как предмет антиквариата, а не средство защиты. Он и дверь-то в спальню никогда не запирал. Никогда, кроме нынешней ночи; сегодня же, отправляясь в постель, он, сам не зная почему, машинально повернул его. Теперь деревянная дверь стала для него пусть на время, пусть ненадежной, но все же защитой от незваного гостя.

Уилли, пятясь, сделал несколько шагов, затем, повернув голову, посмотрел в окно на мощеную булыжником дорожку. Прямо под окном должен был находиться металлический навес, но различить его в темноте Уилли не удалось.

Что-то с силой ударило в дверь.

Грудь Уилли стиснули огромные стальные пальцы, дыхание перехватило. Уилли затравлено огляделся. Его ингалятор стоял недосягаемо далеко — на тумбочке рядом с самой дверью.

Последовал новый удар, в двери появились трещины.

Воздуха не хватало, голова пошла кругом. Уилли подумал, что преступник будет разочарован, ворвавшись наконец в спальню и обнаружив жертву, умерщвленную приступом астмы.

Уилли поспешно стянул с себя майку и швырнул ее на пол, взялся за резинку трусов.

Дверь под очередным ударом затрещала и закачалась на петлях. Следующий удар неминуемо завершит начатое: дверь либо расколется пополам, либо слетит с петель.

Позабыв о трусах, Уилли стал стремительно перестраивать свое тело. Немедленно кости и мышцы его взвыли в агонии трансформации, но в легкие хлынул воздух — холодный, пьянящий, живительный, — и Уилли вновь обрел способность дышать. Вдоль его позвоночника пробежала судорога облегчения, Уилли задрал голову и взвыл. От этого воя в жилах стыла кровь, но только не у того, кто ломился в дверь. Убедившись, что шум в коридоре не прекратился, Уилли прыгнул в окно. В стороны брызнули острые осколки, а он, пролетев совсем рядом с навесом, приземлился на все четыре лапы, но, не удержавшись, повалился на бок и проехал фута три по булыжной мостовой.

Быстро вскочив, он поднял голову и различил в темном провале окна нечто еще более темное. Нечто двинуло рукой, а может, лапой, щупальцем или иной конечностью, и в ней явственно блеснуло серебро. Уилли, не разбирая дороги, бросился прочь.

14

Полиция оцепила величественный, хотя и изрядно обветшавший особняк в викторианском стиле, и потому таксисту пришлось высадить Ранди несколько раньше. У оцепления толпились любопытные соседи. Поднятые с постели ранним утром, они едва успели набросить пальто поверх пижам и халатов. Соседи перешептывались, многозначительно переглядывались, то и дело обращая взгляды к своим домам, а включенные мигалки полицейских автомобилей придавали их лицам выражение болезненной алчности.

Ранди быстро прошла сквозь жиденькую толпу. У веревки, служившей ограждением, ее остановил незнакомый патрульный в форме.

— Я Ранди Уэйд, — представилась она. — Прийти сюда меня попросил мистер Рогофф.

— А-а, понятно. — Патрульный взмахом руки указал на дом. — Рогофф там, разговаривает с сестрой жертвы.

Рогоффа Ранди нашла в гостиной. Увидев ее, он кивнул и продолжил задавать вопросы хрупкой брюнетке лет сорока. В комнате толкалось еще с полдюжины полицейских. Они посмотрели на Ранди с любопытством, но ни один не проронил ни слова. Брюнетка (по-видимому, сестра жертвы) сидела на самом краешке дивана. На женщине был эфемерный шелковый халатик, но она, похоже, не замечала ни холодного воздуха, который напустили в дом полицейские, ни самих полицейских, бесцеремонно оглядывающих ее едва прикрытое тело.

Криминалист, сняв отпечатки пальцев с пианино, отошел, и Ранди, встав на его место, принялась рассматривать фотографии в рамочках, что стояли на его крышке. Внимание Ранди привлекло самое большое фото. На фоне реки были сняты парень в плавках и две замершие по бокам от него симпатичные девушки в одинаковых бикини; парень не отличался атлетическим сложением, но и хилым его тоже назвать было нельзя, его голубые глаза глядели в объектив с каким-то непонятным, настораживающим равнодушием. Улыбающимся девушкам было лет по восемнадцать — двадцать, и они могли похвастаться длинными черными волосами, еще не высохшими после купания. Ранди перевела взгляд на женщину, сидевшую на диване. Определенно она была одной из девушек, но какой именно, Ранди не поняла: девушки были близнецами. Ранди принялась изучать остальные фотографии, но не узнала ни одного лица. Уилли среди них, к счастью, не оказалось. От этого занятия Ранди оторвал Рогофф.

— В спальне на втором этаже коронер производит осмотр тела, — сообщил он, подойдя к ней сзади. — Если хотите, можете подняться туда, но предупреждаю: зрелище не для слабонервных.

Ранди повернулась к нему и спросила:

— Узнали что-нибудь интересное от сестры?

— Этой ночью ей привиделся кошмар, — начал Рогофф, направляясь к узкой лестнице. Ранди пошла следом. — По ее словам, обычно, когда ей снятся плохие сны, она идет в соседнюю спальню и ложится в кровать к Зоуи. — Они достигли площадки второго этажа, и Рогофф, положив руку на стеклянную дверную ручку, приостановился. — То, что она обнаружила в постели сестры нынче ночью, гарантирует ей ночные кошмары на многие годы.

Рогофф открыл дверь и переступил порог комнаты.

В спальне горел лишь ночник над кроватью. Полицейский фотограф снимал нечто красное, распластанное на постели, и от постоянных сполохов вспышки на стенах прыгали, корчились громадные угловатые тени. Желудок Ранди в ответ сделал попытку скорчиться, а память немедленно вернула ее на годы назад, в жаркие июньские дни, когда ветер задувал с юга, и город наполнял смрад от скотобойни.

Фотограф щелкал объективом, то озаряя комнату ярким светом, то погружая ее в сумрак. Над трупом склонилась коронер. Заметив, что вспышки белым пламенем отражаются от потолка, Ранди подняла голову: прямо над кроватью было закреплено большое зеркало. В нем с еще более ужасающей реальностью отражалась постель и распростертая на ней мертвая женщина: вместо лица — красные веревки мышц, из-под которых кое-где проглядывают белые кости; темные, но уже ничего не видящие глаза широко открыты. Несомненно, жертва до последней секунды видела в деталях все, что делает с ней убийца, как видела и свои глаза, устремленные к потолку.