Суть Времени 2013 № 13 (30 января 2013) - Сергей Кургинян

То есть параллельно с существованием патриархальной, освященной церковью семьи в России на протяжении более чем полувека создавалась в обществе база для введения законодательства, освобождающего закрепощенную и обществом, и семьей женщину.

Первые Декреты советской власти о браке и семье были разработаны с непосредственным участием В. И. Ленина и подписаны им. 18 декабря 1918 г. был издан Декрет ВЦИК и СНК РСФСР «О гражданском браке, о детях и о введении книг актов гражданского состояния», а 19 декабря 1917 г. Декрет ВЦИК и СНК РСФСР «О расторжении брака». Последним предусматривалась полная свобода развода по обоюдному согласию супругов или даже по заявлению (письменному или устному) одного из них.

Сегодня даже трудно себе представить, насколько резким был переход от доминировавшей в России патриархальной семьи к семье нового типа, создаваемой сообразно этому новому советскому законодательству. Такой резкий переход породил очень и очень многое. И сопротивление нововведениям. И революционные перегибы.

В первые послереволюционные годы отрицалась не только патриархальная семья как отжившая форма семьи и принципов семейных отношений, но и сам институт семьи как таковой. Согласно логике «революционного перегиба» любая семья является «ячейкой и опорой старого строя». Идеологи-перегибщики утверждали, что «в коммунистическом обществе вместе с окончательным исчезновением частной собственности и угнетения женщины исчезнут и проституция, и семья» (Н. Бухарин), что «место семьи как замкнутого мелкого предприятия должна занять законченная система общественного ухода и обслуживания» (Л. Троцкий).

Необходимо подчеркнуть, что глава советского государства В. И. Ленин не разделял теорию и практику свободной любви. Что он придавал большое значение обобществлению материальной стороны быта, созданию общественных столовых, яслей, детских садов, которые он называл «образчиками ростков коммунизма». Ленин справедливо утверждал, что именно такие меры являются простыми, будничными средствами,«которые на деле способны освободить женщину, на деле способны уменьшить и уничтожить ее неравенство с мужчиной по ее роли в общественном производстве и общественной жизни».

Осуждая перегибщиков того времени, мы одновременно должны понимать, насколько беспрецедентны были задачи по преодолению недостатков патриархальной семьи, действительно формировавших достаточно бесправную и внутренне закрепощенную женщину. Ведь и впрямь было необходимо избавляться от худших слагаемых наследства той эпохи и ускоренно превращать доминирующий в ту эпоху тип женщины в советскую женщину, являющуюся полноправным членом общества и не считающую себя профессионалкой по ведению домашнего хозяйства.

Уважая досоветский тип российской семьи, признаем, что в пределах этого типа семьи новых проблем решить было нельзя. Что женщины в досоветский период были существенно ущемлены в том, что касается доступа к образованию и получению квалификации. Что они не могли на равных с мужчинами участвовать в политической и даже культурной жизни.

Глубокоуважаемые русские почвенники! Я не меньше вас восхищаюсь дореволюционной русской семьей. Мне глубоко чужды либеральные издевательства над русской семьей равно как и восхищение революционными перегибами. Но давайте не будем жертвовать фактами в угоду идеологии. Тем более что факты вещь очень и очень упрямая. И игнорируя их полностью, можно оказаться в неловком, а то и в смешном положении. Согласно уже упомянутой мною переписи населения 1897 г. (которую ну уж никак нельзя назвать «большевистским наветом»!), 55 % женщин, занятых наемным трудом, работали прислугой, 25 % батрачили, 13 % работали на предприятиях, 4 % — в учреждениях просвещения и здравоохранения. Лишь 17 % женщин были грамотными. За одинаковый с мужчинами труд женщины получали в полтора — два раза меньше. Рабочий день на предприятиях длился 13–14 часов и более. Средняя продолжительность жизни женщин была 33 года.

И что нужно было делать большевикам? Оставлять все это без изменения? И при этом проводить форсированную индустриализацию? К сказанному выше можно добавить следующее. В дореволюционной семье жена не имела даже своего паспорта. Ее имя вписывалось в паспорт мужа. Главой и распорядителем судеб детей был муж. Закон предписывал жене повиноваться мужу как главе семейства…

Менять такое положение дел — причем в кратчайшие сроки — без перегибов, наверное, могут ангелы. Но не живые люди.

О том, как постепенно налаживалась семейная советская жизнь, — в следующей статье.

Война с историей

Блуд над могилами

«Немецкий взгляд» на историю, навязываемый сегодня России, демонтирует Победу — она подменяется «трагедией европейских народов»

Ирина Кургинян

14 января этого года директор Института всеобщей истории РАН А. Чубарьян поведал прессе о том, что «немецким и российским историкам удалось вместе написать учебник по истории ХХ века (он скоро выйдет)». При этом, как сообщил Чубарьян, «если по той или иной теме не удавалось выработать единого подхода, то мы публиковали две статьи, предоставляя выводы делать читателю… В итоге из 19 глав 15 общие». То есть по четырем вопросам в этом постмодернистском «русско-немецком учебнике» статьи содержат как русский, так и немецкий взгляд на войну! В частности, рассказал Чубарьян, немцы не пожелали пересмотреть свой взгляд на Сталинградскую битву: «Немецкий историк утверждал, что русские солдаты насмерть сражались за Сталинград потому, что за ними стояли заградительные отряды».

Заградотряды в Сталинграде, как известно любому историку, действовали недолго, в небольшом количестве и никакой значительной роли не сыграли. Но, похоже, по новому стандарту написания учебников, исторической истины вообще нет! А есть «разные точки зрения», среди которых наиболее выигрышно, конечно, будет смотреться наиболее распропагандированная — про заградотряды.

«Немецкий взгляд» на историю, навязываемый сегодня России, демонтирует Победу — она подменяется «трагедией европейских народов». Так, два года назад в Волгограде прошла российско-немецкая конференция, материалы которой были недавно изданы Фондом Конрада Аденауэра в книге под названием «Россияне и немцы в эпоху катастроф». Название уже примечательно — термин «катастрофа» до сих пор применялся для обозначения холокоста, но никак не «страданий» немцев.

На конференции утверждалось, что «национал-социалисты и большевики беспощадно приносили в жертву народные массы» во имя имперских устремлений: сражались «имперские идеологии и их гнусные вожди». Вывод прозрачен: десталинизация, подобно денацификации, должна заставить Россию отказаться от «имперских устремлений».

Также на конференции обсуждалась «искусственно раздуваемая» в России значимость Победы. При этом русский историк изобличил Вечный огонь как «бюрократический» тип мемориала. И заявил о необходимости рассматривать его в контексте… «истории олимпийских ритуалов, символики огня в «Третьем рейхе». То есть отрабатываются уже беспрецедентные прицельные удары по советским символам, разоблачающие их «родственность» нацистскому оккультизму!

Столь наглые аналогии между СССР и гитлеровской Германией начали проводиться недавно. Но уже давно существует и развивается тема «примирения русских и немцев как жертв войны». В рамках программы «Примирение над могилами» немецкий «Народный союз Германии по уходу за военными захоронениями» с 1993 г. повсеместно создает в России немецкие кладбища — причем в непосредственной близости с русскими, а то и объединяя их.

Идеологом «Примирения» в России стал диссидент Д. Гранин. В 1994 г. он предложил установить в Петербурге на Пулковской горе памятник в виде креста, символически «объединяющего погибших с обеих сторон». Эта идея была отвергнута, в связи с чем в 2010 г. Гранин предложил «хотя бы» в Германии установить памятник, объединяющий немецкое и советское кладбища. Тем временем в 1999 г. в рамках того же «Примирения» под Волгоградом вплотную к русскому кладбищу было втихаря пристроено огромное немецкое — причем германский архитектор «сознательно при помощи дорожек соединил оба кладбища в единое целое».

Создание немецких кладбищ по соседству и на территории русских встречает в ряде регионов России резкий протест ветеранов, не понимающих, с какой стати они должны ходить к могилам однополчан мимо крестов бундесвера.

«Русско-немецкое примирение» активно осуществляется и на уровне общественных организаций, писательских ПЕН-клубов и пр. Причем это взаимодействие давно сопряжено с разоблачением «двух тоталитаризмов». Например, в 2008 г. бывший глава Всемирного ПЕН-клуба Г. Грасс заявил о решении его и того же Гранина (бывшего главы нашего ПЕН-клуба) проводить регулярные немецко-русские встречи писателей. При этом было сказано: «Недавно я прочитал роман вашего земляка Даниила Гранина «Страх» — о том, что происходило при тоталитаризме. Я был потрясен». Грасс давно распространяет мифы о «намеренном поджоге» русскими Данцига и о «групповых изнасилованиях немок». Гранин тоже в 2003 г. сочинил соответствующего рода байку о «советском офицере, укладывавшем немок в постель за банку тушенки». Но если очернительский драйв немца Грасса — «невзначай» сознавшегося в 2006 г. в том, что он состоял в Ваффен-СС — еще можно хоть как-то понять, того же нельзя сказать о Гранине.