Сборник рассказов о порке - Автора нет

– Аполлон Сергеич, миленький, – взывала Маша сквозь слёзы, – не надо розог, делайте со мной, что хотите, только не розги… только не при всех…

– Сделаю, матушка! Что захочу, то и сделаю, на то я и господин тут, а тебе – супруг и глава семьи, – строго вещал Аполлон Сергеич, мучая молодую жену ожиданием позорной экзекуции, которое хоть и не болезненно физически, но не менее томительно и стыдно, чем само наказание, – но сперва – выпорю! Маша зарыдала.

Дуняша облачила князя в халат, и Глашка подала ему первую розгу. Раздался свист, шлепок и крик Маши.

Князь бил несильно. Прутья оставляли на ягодицах жены только небольшие розовые полоски, но боль была настоящей, пороть князь умел.

– Вот тебе, жена, за ослушание, – приговаривал Аполлон Сергеевич после каждого удара, – вот тебе, за гордость! А вот – за своеволие! А это – впрок, чтоб страх перед мужем имела!

Маша погрузилась в пучину новых мучений. Пытка болью и стыдом продолжалась. То, что Машу пороли при дворовых девках, было особенно унизительно! Помимо своей воли, Маша корчилась под ударами, поддавая вверх задницей, чем доставляла своему мужу немалое удовольствие, ведь в такие моменты были видны её половые губы с волосиками на них, а стенанья, вызванные болью, были похожи на стоны наслаждения.

Бедняжка дёргала руками и ногами, её порозовевший задок вилял из стороны в сторону, пытаясь увернуться от мокрых прутьев, приводя Аполлона Сергеевича во всё больший азарт. Временами бедняжка так сильно выгибалась, что исхлёстанные ягодицы приоткрывались, показывая всем не только женский половой орган, но и малюсенький розовый анус.

Ягодицы Маши горели, как в огне! Она уже не просто плакала и вскрикивала, она пронзительно визжала и униженно умоляла прекратить порку…

Незаметно для себя, «молодой» супруг пришёл в сильное возбуждение. Халат его оттопырился спереди, и князь, задумчиво глядя на припухший, вздрагивающий задок юной супруги, велел принести маслица.

Опытные горничные тут же отвязали ноги новобрачной и заставили её, приподняв бёдра, стать на колени:

– Рачком-с, барыня, рачком-с становись, – терпеливо сгибая Маше коленки, бормотала Лукерья.

Девки широко раздвинули Машины ноги и велели ей прогнуться головой вниз. Дуняшка смазала свою правую руку маслом, ввела палец в Машину попу и стала вращать, стараясь растянуть стенки прямой кишки. Маша остолбенела от ужаса. Она думала, что страшнее розог пытки уж и быть не может, но то, что происходило теперь, вообще не укладывалось в её сознании…

– Слышь, барыня, – жарко шептала в ухо юной княгине сердобольная Агашка, вытирая ей заплаканное лицо, – он как в тебя тыкать-то зачнёт, ты зад не напруживай, не сжимай, а отдавай назад кишочкой-то, будто по большой нужде присела… легче будет, ей-ей!

Маша вся одеревенела от неизбежности чего-то совсем уж незнакомого и жуткого…

Агашка ещё шире развела половинки, измученного розгами Машиного зада в стороны, и Дуняшка ввела второй палец в тесную дырочку. Пальцы вошли с трудом. Боль во влагалище Маша уже почти не ощущала, но ягодицы горели от розог, и поэтому, когда Дуняшка попыталась добавить к двум пальцам третий, юная княгиня тихонечко завыла, непроизвольно отодвигаясь от рук мучительниц.

– Никак нельзя, Барин, – жалостливо проговорила Лукерья, – больно узко, порвётся дырка-то! Время бы нам, так мы б подготовили княгинюшку. У той, у балеруньи, у тощенькой, уж куда как узко было, так мы, помню, семь дён…

– Много болтаешь, девка, – прикрикнул на Лукерью князь, – а ну, прочь! Все!

Горничные отпрянули, и Аполлон Сергеевич, снова, с х*ем наперевес, пополз по брачному ложу к привязанной за руки супруге. Ноги Маши теперь были свободны, но она не смела уже сопротивляться, хотя от слов Лукерьи ей стало невыносимо страшно…

Немолодой молодожён стал на колени позади Маши, между её широко раздвинутых ног и потыкал пальцем в розовый, тесно сжатый вход в прямую кишку. Маша ойкнула и попыталась отодвинуться. – Стоять! – Грозно рявкнул супруг, – и Маша, дрожа, замерла на месте, напрягаясь, чтобы не дёргаться.

Аполлон Сергеевич дотянулся до пузырька с маслом и смазал головку и ствол своего грозно торчащего вверх, твёрдого, как камень, огромного члена. Затем, подхватив одной рукой жену под живот, другой рукой направил свой половой орган прямо в беззащитную нежную дырочку. Большая, лиловая головка княжеского елдака никак не хотела пролезать в крохотный анус, она отскальзывала в сторону от намеченной цели, и тогда князь стал как бы вкручивать своё мужское орудие в узкую кишочку жены.

– Ай! Нет! Остановитесь, умоляю! Нет! А-а-а! – захлебнулась криком юная женщина, прямую кишку которой распирала ужасная тупая боль, отдаваясь острой болью в надорванном анусе.

– Ой! Ай! – взвизгивала новобрачная, то инстинктивно отодвигаясь от источника мучений, то, возвращаясь на место из страха наказания. Со стороны могло показаться, что она подмахивает супругу, помогая ему насаживать себя на его кол. Кряхтя от удовольствия, старый развратник всё глубже заталкивал свой член между, бывшими ещё недавно девственными, ягодицами.

Засадив х*й жене в задницу по самые яйца, он вытянул его почти до головки и снова задвинул. Тело несчастной женщины жило по своим законам, и поэтому её влагалище, несмотря на сильную боль в анусе, вдруг увлажнилось и набухло. Маша не понимала, что с ней, а её мучитель, шлёпая яйцами раскрытому женскому сраму, продолжал е*ать её в попу. К мучениям Маши прибавилось новое, странное ощущение, которое могло бы быть приятным, будь её партнёр более внимательным, тем более что собственные вскрики и стоны отвлекали страдалицу от болезненных ощущений.

Но барин-самодур привык смотреть на женщин однобоко, и испытать оргазм в свою первую брачную ночь Маше не пришлось.

В этот раз князь е*ался, к счастью, недолго, – тесный жар кишки, неприличная поза княгини, её свободно пляшущие внизу груди, её вопли так раззадорили его, что он быстро спустил в упругую дырочку.

Пороть никогда не поздно!

Светлана была красивой женщиной, которая разменяла пятый десяток, но выглядела по-прежнему лет на тридцать. Она стояла в галантерее и уже собиралась купить обычную пластмассовую щетку для волос, как неожиданно услышала голос: – Ой, Светка, это ты? Голос принадлежал Ольге, давней подруге Светы. – А, привет, Оль, какими судьбами? – Да, забежала купить шампунь. – А я вот как раз хотела купить эту щетку для волос, – сказала Света, показывая на витрину. – Не надо, возьми лучше возьми деревянную массажную. Очень хорошая вещь, немецкая. Я такой уже давно пользуюсь. – Ладно, пожалуй, и, правда, лучше купить подороже – не на один же день покупаю. Светлана купила щетку, и они с Ольгой вышли из магазина. Подруги немного поболтали о работе, и перешли на детей: – Как твоя Ленка? Учится? – спросила Ольга. – Да, совсем от рук отбилась – постоянно грубит, пропускает лекции. Не знаю, что и делать. А Сергей только через год вернется, ты же знаешь. Сергей, муж Светы, был дипломатом, и на этот раз его послали работать в Португалию на целый год. – Эх, не умеешь ты детей воспитывать, Светка. Я со своей Викой строго: если провинилась – получи по попе. Так она у меня и институт с красным дипломом закончила, и на работу хорошую устроилась, по хозяйству помогает. – Ну, это раньше надо было думать. Ты-то свою лет десять назад так воспитывала, наверно. А сейчас уж – что выросло, то выросло. – Ничего подобного. В первый раз я ее выпорола в 18 лет, когда она домой под утро пьяная заявилась. И до сих пор наказываю за серьезные проступки. Вот, на прошлой неделе она забыла зарядить мобильный и уехала на выходные к подруге на дачу. Мы с отцом ей всю дорогу звонили, а "абонент недоступен". Не знали, что и подумать. Боялись, вдруг, с ней что-то по дороге случилось, а телефона подруги не знали. Мы даже в милицию заявили. А она приехала в воскресенье вечером, как ни в чем не бывало. Я, конечно, сначала обрадовалась безумно, а потом стала ее отчитывать за такую безалаберность. Да, попку я ей так подрумянила, что сесть она спокойно до сих пор не может. Зато теперь всегда на связи, трубку после первого же гудка берет. Светлана не верила своим ушам.