Дар Менестреля - Эл Ибнейзер

— А Ильмер? — прохрипел Дастин, слегка приподнимаясь с жесткой лежанки из хвороста и сена.

— А ну его… Вроде ранен он был… Так вот, — Онтеро так увлекся рассказом, что оставил бархатный лоскуток лежать на лысине. — А как все это закончилось, мы срубили тичевым топориком волокуши и притащили тебя сюда. Этот шарлатан наварил какой-то ужасно вонючей бурды и начал тебя поить, уверяя меня, что вся эта мерзость поможет тебе…

— Ах вонючая, да? Да если б не я!.. — не переставая улыбаться до ушей, взвизгнул Тич и, ловко схватив тряпицу с лысины Онтеро, швырнул ее прямо в лицо коротышки.

— Ах ты, противный шалопай. Быть тебе свиньей, — рассерженный Онтеро попытался было ухватить мальчишку за огенный вихор, но не тут-то было: Тич моментально оказался в другом конце хижины, показывая нос колдуну.

— Ильмер… — снова прохрипел Дастин, словно судьба высокородного герцога была ему крайне небезразлично.

— Вот заладил. Ильмер, Ильмер… Да сдался он тебе? — угрюмо осклабился коротышка. — Hу так и быть… Хочешь, Тич сходит на поляну и проверит, как он там?

— Идти? Hа ту поляну? Где мертвые?! — глаза рыжего едва не вылезли из орбит. — Да ни за что на свете! Иди туда сам, Онтеро.

— Да ну вас всех, — отчего-то злобно огрызнулся колдун и, гневно пнув едва дышащую дверь хижины, побрел на поле недавней битвы.

Дастин закрыл глаза и расслабился. Что происходит, в конце концов? Сплошные убийства, загадки, погоня, а теперь вот он печется о герцоге, который чуть было не прирезал его… Ранен — ну и пусть послужит кормом воронам. Так нет же — стукнуло в голову. Отчего такое странное желание, чтобы Ильмер остался жить?

— Эй, менестрель, а правда, что ты пел у самого Короля? — сказал Тич, усаживаясь на край лежанки.

— Да… Я был… придворным… — еле ворочая языком, прохрипел юный бард.

— Ух ты! А я вот всю жизнь прожил в деревеньке возле Ульсора, покуда не заявился этот Лосли и не поджег селение. Сгорел дом… И отец с матерью… Я тогда в лес ходил, за хворостом. Возвращаюсь — деревня в огне, эти бородатые скоты насилуют деревенских девок… Мужиков всех перерезали, скот увели, награбили много… Я тогда сюда подался, а оказалось, Лесли тоже тут, в лесу, обитает. Так мы и жили по соседству. Хотел я было ему логово подпалить, да духу не хватило… А какой он, Дворец Короля? Красивый? — внезапно спросил Тич.

— Очень… И сад…

— Ух ты! Как я мечтал хоть на миг очутиться в Джемпире… Отец как-то ездил на ярмарку в столицу, рассказывал, будто там много каменных домов, люди богато разодетые гуляют… А посреди города стоит Дворец.

— Да, точно…

— Эгей, Тич, а ну помоги! — донесся с улицы голос Онтеро. Рыжий вскочил и побежал к двери. Кряхтя и бранясь, вдвоем они затащили в хижину тело, облаченное в сверкающую кольчугу и тяжелые латы. Тич стянул с воина шлем, светлые, слипшиеся от пота волосы упали на лоб раненого, и взору менестреля предстало волевое лицо герцога Хорнкара.

Ильмер застонал и открыл глаза. Тотчас герцог потянул руку к поясу, где должен был находиться предусмотрительно снятый колдуном меч, но, не найдя надежного оружия, рука Ильмера безвольно опустилась, и герцог мучительно застонал.

Тич в это время развел нелепый очаг посреди хижины и поставил на огонь небольшой закопченный котелок, всыпав в него какие-то подозрительные ингридиенты. Через некоторое время донесся ужасный аромат, напоминающий запах гнилой репы, сточных ям и горелых волос разом. Тич, зажимая нос, процедил варево в грязный стеклянный сосуд и разом влил снадобье в открытый коротышкой с помощью ножа рот Ильмера.

Герцог закашлялся. Его тело содрогнулось в конвульсиях. Ильмера стошнило прямо на пол. И вскоре герцог тихо посапывал, забывшись в глубоком сне.

— Тич, сынок, там на поляне осталось несколько живых лошадей. Давай-ка сообрази, где достать тележку. Я же приведу коня. Мы завтра отправляемся в путь. Ты и герцог останетесь тут. Ильмеру нужно поправляться. А за Дастином я уж сам прослежу…

— Hу уж нет! — вскипел рыжий, грозно уперев кулаки в худые бока. — Я пойду с вами и весь сказ. И этого — он кивнул в сторону спящего на полу герцога. — С собой прихватим. У него ж на морде написано, что он высокородный господин. Ежели повстречается какая стража на пути — с таким вас всяк пропустит.

— А он соображает, этот чертенок, — улыбнулся Онтеро. — Лады. Ищи тележку, а я — за конями.

— А чего ее искать? Я уж давно себе спер у Лесли, чтоб веток навозить для хижины. Вон, в кустах спрятана.

— Хо! Дастин, ты только погляди, каков попался! Возьмем его с собой, менестрель? Что скажешь?

— Тич… Славный малый… — медленно проговрил Дастин, чувствуя, что смертельно устал. — Поедем вчетвером… Завтра…

— Йо-го! — Воскликнул обрадованный Тич и, подскочив до потолка, выдернул оттуда одну из веток. — И куда ж мы двинем?

— Hа юг, мальчик мой, в Теренсию!

Глава 4

Направляясь к Джемпиру, Йонаш и Йолан потратили не так уж и много времени. Удача сопутствовала им, небольшие капризы погоды и нападение неумелой шайки оголодавших крестьян вряд ли стоило считать серъезными помехами на пути. Добравшись до юго-запада Белых Гор, спутники сделали из коры огромного дерева легкую лодку и на ней очень быстро, за каких-то два дня спустились по быстрому Бренну до Эрневала. Пристав к берегу незадолго до города, они вылезли из лодки с собрались пробираться в город, дабы поскорее отправиться юго-западной дорогой в столицу Леогонии. Когда они вылезли на берег, Йолан снял свою котомку, покопался в ней, и к изумлению Йонаша, кинул тому какие-то тряпки.

— Что это? — Спросил Йонаш.

— Передодевайся, — последовал ответ, — В этом тряпье мы сойдем за дворян. Тогда сможем приобрести коней и быстро добраться до Джемпира. А то, сам понимаешь, два монаха верхом — странное зрелище. А двигаться надо быстро.

— Hо это… Впрочем…

— Вот именно, не болтай ерунды! Или ты хочешь в Джемпир пешком топать?

Йонаш кивнул головой и начал одевать предложенное ему платье. Чем дальше, тем больше удивлялся он своему спутнику. Несмотря на весь свой предыдущий опыт, на достигнутое им положение и звание мастера в Черном ордене, на долгое служение злу он поразительно легко сменил точку зрения и вдруг согласился даже помогать Ордену в делах, которым не так давно был готов противодействовать всеми силами. Это было более чем подозрительно, и теоретически Йонаш должен был постоянно ожидать какого-то подвоха от спутника. Однако при этом, вместо постоянной настороженности, он все более и более располагался душой к этому странному человеку. Прежде всего Йолан был умен, причем иногда казалось, что даже слишком умен. Несмотря на свое слегка пренебрежительное отношение к высшим материям он не только легко слышал и замечал малейшее изменение интонации собеседника, но и тут же делал совершенно точные выводы о его причинах. Йонаш редко встречал столь проницательных людей, как его спутник. Перейдя на сторону Ордена, Йолан откровенно отказался изменить своим привычкам и любви к разным излишествам. Как-то они разговорились о воздержании, как основе воспитания в монастыре, и Йолан спросил: