Город Антонеску. Книга 1 - Яков Григорьевич Верховский

Но грянула война, и паутина прорвалась, и нужно было начинать все заново – заново плести паутину в новых, гораздо более трудных условиях.

Для этих совершенно новых условий нужна была совершенно новая концепция.

Идея возникла в тот, самый трудный, наверное, 7-й день войны – 28 июня 1941-го.

В тот день Сталин получил сообщение, что пал Минск.

Это событие шокировало весь мир и подтвердило прогнозы злопыхателей, вопивших на каждом углу, что для разгрома большевистской России понадобится максимум три месяца. Это событие окрылило Гитлера и позволило ему уверовать, что скоро он будет в Москве. Это событие потрясло Сталина, особенно потому, что он неоднократно приказывал командующему Западным фронтом генералу армии Павлову ни при каких условиях не сдавать Минск: «…за Минск драться с полным упорством и драться вплоть до окружения…»

Минск пал, и Сталин взял «Time out».

Он должен был обдумать ситуацию.

Весь следующий день, 29 июня, он провел в своей кремлевской квартире, где вместе с Молотовым готовил какую-то директиву.

Это была очень важная, можно сказать, историческая, директива.

Сталин требует от народа мобилизоваться на разгром врага и сводит всю сложнейшую проблематику войны к шести коротким пунктам: фронт и тыл, отступление и контрнаступление, борьба против трусов и паникеров и… партизанское движение.

ИЗ ДИРЕКТИВЫ № П-509

29 июня 1941 г.

В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы. Для руководства всей этой деятельностью заблаговременно, под ответственность секретарей обкомов и райкомов, создать из лучших людей надежные подпольные ячейки в каждом городе, районном центре, рабочем поселке, железнодорожной станции, в совхозах и колхозах…

Вот она – новая концепция: партизанские отряды и диверсионные группы!

Именно они, партизанские отряды и диверсионные группы, находясь в тылу врага, в каждом городе, в каждом рабочем поселке, будут теперь поставлять в Москву информацию, позволяющую Сталину, как и прежде, как до начала войны, знать «все».

Директива № П-509 по некоторым, видимо, очень серьезным причинам, была секретной. Настолько секретной, что оставалась под грифом «секретно» еще лет 50 после окончания войны. Но в соответствии с этой директивой уже 5 июля 1941-го вышел приказ о создании Особой группы НКВД, задачей которой стала организация разведывательно-диверсионных отрядов.

Руководителем Особой группы был назначен майор государственной безопасности Павел Судоплатов, который в 1939-м руководил операцией по убийству Троцкого.

ПРИКАЗ НКВД СССР № 882

О создании Особой группы

5 июля 1941-го.

1. Для выполнения специальных заданий создать Особую группу НКВД.

2. Особую группу подчинить народному комиссару НКВД

3. Начальником Особой группы назначить майора государственной безопасности тов. Судоплатова П. А.

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР

Л. Берия

В рамках Особой группы НКВД Судоплатов организовал три отдельные небольшие группы, задачей которых была разведка и осуществление диверсий в трех важнейших в стратегическом отношении городах: Одессе, Киеве и Николаеве.

Группы считались в каком-то роде «элитными», а посему командирами их были назначены лучшие люди внешней разведки НКВД.

В Одессу, как вы уже знаете, был направлен капитан Владимир Молодцов, занимавший до этого пост начальника румынского отделения Внешней разведки, в Киев – старший лейтенант Иван Кудря, а в Николаев – капитан Николай Лягин – инженер-судостроитель, отлично подходивший для работы в этом портовом городе.

Все трое выполнят назначенную им миссию. Все трое погибнут и будут посмертно награждены золотыми звездами Героев Советского Союза.

Информация, передаваемая Молодцовым, Кудрей и Лягиным из оккупированных городов, была, конечно, очень важна, но Сталин в те дни получал еще более важную информацию непосредственно «с места действия».

О преступлениях захватчиков вынуждены были рассказывать на допросах пленные немцы и румыны, о них с возмущением говорили перебежчики и со слезами на глазах, чудом вырвавшиеся из Ада евреи.

Всюду, где ступала нога немецкого солдата, всюду, где появлялся румынский солдат, начиналась оргия неслыханных по своей жестокости преступлений…

Именно эти слова о «неслыханных по своей жестокости преступлениях» выбрал для своей обвинительной речи в 1946-м на Нюрнбергском процессе помощник главного обвинителя от СССР Лев Смирнов.

ИЗ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ, ПРЕДСТАВЛЕННЫХ

Л. И. СМИРНОВЫМ

Стенограмма заседания Международного военного трибунала

14, 15, 19 февраля 1946 года

Советское обвинение утверждает, и я представлю Суду доказательства этому, что на всем протяжении фронта, от Баренцева до Черного моря, во всю глубину проникновения немецко-фашистских орд на землю моей Родины, всюду, где ступала нога немецкого солдата… совершались неслыханные по своей жестокости преступления, жертвами которых становились мирные жители…»

Уже в те, первые дни войны, 25–26 июня 1941-го, убийцы из Эйнзатцгруппе «А» под командованием бригаденфюрера Вальтера Шталлекера с неоценимой помощью местных подонков замучили в Каунасе более 1500 евреев. В эти дни древний Каунас стал похож на стойбище каннибалов – всюду, на улицах и площадях, валялись изуродованные трупы, а витринах магазинов красовались человеческие головы.

В пятницу, 27 июня, волна убийств достигла Вильнюса. А в ночь на субботу 28 июня каннибалы уже врывались в дома евреев Белостока. В эту ночь в Белостоке было уничтожено более 2000 евреев, часть из них сожгли живыми в синагоге, часть расстреляли в городском саду.

А потом, в воскресенье, был Минск и был Брест, и еще около 8000 уничтоженных. А потом, в понедельник, был Львов…

И то, что происходило во Львове, было, если это возможно, еще более чудовищно.

В тот понедельник по улицам Львова гнали евреев. Полуголые, окровавленные, мчались они, спасаясь от ударов прикладов, и падали под ноги близких, мчавшихся в той же толпе…

В тот понедельник улицы Львова стали похожи на улицы Каунаса, на улицы Вильнюса, Белостока, Бреста, на улицы всех захваченных городов. На балконе львовского Оперного театра повешены 12 человек, на Стрелковой площади расстреляно 15, а в «Пассаже» на общее обозрение выставлен труп женщины, к которой штыком приколот ее грудной ребенок.

Москва знала об этих «неслыханных по своей жестокости преступлениях», Сталин знал об этих «неслыханных по своей жестокости преступлениях» и наверняка знал, что, если румыны войдут в Одессу, всем оставшимся здесь евреям грозит смерть.

Но мог ли он знать, что взрыв Дома на Маразлиевской ускорит эту почти неизбежную смерть и сделает еще более мучительной?

Мог ли он знать, какая реакция будет на взрыв, какими будут его последствия?

Мог, несомненно, мог!

Сталин мог знать о возможных последствиях взрыва Дома на Маразлиевской, поскольку взрыв этот был не первой такой диверсией.

Первой такой диверсией был взрыв Крещатика в Киеве…

Бабий Яр

Когда 19 сентября 1941-го гитлеровцы вошли в Киев, город, подсвеченный осенним солнцем и почти не пострадавший от бомбежки,