"Фантастика 2024-46". Компиляция. Книги 1-18 (СИ) - Ковалев Сергей Юрьевич

– Послушай, уважаемый! – прервал я очередную непонятную сентенцию нашего сопровождающего. – А нет ли у вас здесь какого трактира или кабака?

– Трактира? Кабака? – Гном вытаращился на нас, словно я спросил про дом с непотребными девками, а он как минимум папа римский.

– Ну хоть самого захудалого трактира? – не терял я надежду. – Нас вполне устроит.

Булыга оживился и закивал, всем своим видом демонстрируя, как его устроит даже самый захудалый трактир. Даже просто лоток с горячей требухой – тоже вполне устроит. Однако по маловыразительному лицу бергцверга отчетливо читалось, что надежды наши напрасны.

– Понятно. Вы что же, не только не спите, но и не едите?

– Почему это? Едим. У нас в каждом секторе есть высокотехнологичные общественные едальни. Но там питаются только работники данного сектора. А вы ни к какому сектору не приписаны.

– Э-э-э… а можно нас как-то приписать? Ты не беспокойся, деньги у меня есть, – вспомнил я о паре золотых, которые так и не успел потратить.

– Как это – приписать? – изумился бергцверг. – Совершенно невозможно! Когда бергцверг рождается, он автоматически приписывается к тому сектору, в котором родился. Там он работает, там он и питается. И живет там же.

– А… а если он захочет жить в другом месте?

– Как это?

– Ладно, забудь. Так что же нам делать? Мой оруженосец сейчас потеряет сознание от голода. Думаю, это будет серьезным нарушением порядка.

– Сознание? – Бергцверг взглянул на Булыгу, который немедленно закатил глаза и начал пошатываться. – Чтоб меня обвалом накрыло! Эй! Подожди… Тут не положено сознание терять! Не вздумай! Меня же отправят щебенку выгребать! Сидите здесь, я сейчас что-нибудь придумаю!

– Молодчина! – подмигнул я враз «пришедшему в себя» Булыге.

Примерно через полчаса Маузер вернулся с подносом, уставленным мисками. Судя по запаху, это были всего лишь вареные овощи – даже без мясной подливы. Но я так проголодался, что готов был грызть сырой лук. О Булыге и говорить нечего – он опустошал миски с завораживающей скоростью. К счастью, еды было много – то ли бергцверг учел размеры Булыги, то ли гномы и сами далеко не дураки поесть.

– Пришлось обмануть дежурного по пищеблоку, – грустно вздохнул гном. – Сказать, что беру для себя…

– Это серьезное нарушение? – спросил Булыга, отрываясь от вареной репы. – Тебя накажут?

– Да… то есть нет… То есть это нарушение порядка, конечно, но меня не накажут, потому что иначе было бы еще более серьезное нарушение порядка.

– Так чего ты страдаешь? – удивился я, отодвигая миску. Невероятно, насколько быстро утоляют голод вареные без соли и мяса овощи.

– Вам не понять этого, вы же люди. Есть установленный порядок, благодаря которому многие поколения гномов живут спокойно и счастливо. Каждый с рождения знает свое место в этом порядке, свои обязанности и права. Мы следуем порядку, и потому у нас не бывает конфликтов, несчастий и всяких катастроф, коими изобилует жизнь людей. А я этот порядок нарушил…

– Но ведь случай был такой, которого не предугадаешь.

– Вот именно! – еще больше расстроился гном. – С вами, с людьми, никогда заранее ничего не угадаешь. А потому – вечно какие-то проблемы и нарушение порядка.

– Не расстраивайся. Сейчас ваш Начальник Участка наши просьбы рассмотрит, мы уйдем и нарушать порядок больше не будем.

– Это точно… – Тут крошечные глазки гнома изумленно округлились, а трубка выпала из руки. – Что за…!

Я обернулся. От дверей к нам торопливо семенил сам Начальник Участка, за которым едва поспевала мадам Шестерня. Судя по их виду, случилось какое-то совсем уж вопиющее нарушение порядка, и виной тому были мы. Булыга, видимо придя к тому же выводу, стремительно доел все, что оставалось в мисках, облизал их и застыл с покорным выражением на лице.

– Ужасно! – завопил Начальник Участка, подбегая почему-то именно к разбойнику. – Это, неграждане, уже какой-то саботаж!

– А?

– Если вы насчет еды беспокоитесь, то зря. Я готов заплатить, хотя, если по чести признать… – попытался я внести ясность, но меня никто не слушал.

– Ужас! Катастрофа!

– …повара вашего надо гнать.

– Разрушение! Гибель!

– Гражданин Штуцер, вам нельзя волноваться! На вас ответственность за Порядок!

– Это наша погибель!

– Совершенно с вами согласен! Вареная репа с вареной капустой – натуральная погибель для желудка…

– А?

– Особенно в закрытом помещении, – закончил все-таки я.

Начальник Участка перевел взгляд на меня и стал какого-то странного цвета. Приглядевшись, я сообразил, что это он так краснеет. Точь-в-точь командор д'Брэ – тот тоже, бывало, когда пребывал в гневе, так же краснел, только у покойного д'Брэ морда от природы была белая, а у Начальника Участка – серая…

– Плевать на еду! – взвизгнул неожиданным тенором бергцверг, потом вдруг сразу обмяк и уселся на пол, обхватив голову. – Кого вы с собой притащили, капитан? Вы погибель нашей системы притащили!

– А?

– Э-э-э… – для разнообразия поддержал я оруженосца. – Булыга? Погибель системы?

«Погибель системы» таращил глаза на гнома и всем своим видом демонстрировал полнейшую безобидность.

– А вы не ошибаетесь? Нет, я, по правде говоря, знаю этого юношу всего пару дней, но он совсем не производит впечатление опасного… То есть производит, конечно, но только внешне. По сути же он кроток, аки голубь. Ну или агнец. В крайнем случае – теленок… К тому же хочу заметить – проблема решается совершенно просто – вы расколдовываете меня, и я ухожу. И погибель уходит вместе со мной…

– Капитан… замолчите, – устало проворчал бергцверг. – У меня и так голова болит. Ваша просьба уже рассмотрена и по ней дан отрицательный ответ. Основное правило наших взаимоотношений с людьми – не вмешиваться в ваши конфликты. Это позволяет нам сохранять мир уже много сотен лет.

– Да о чем вы?! Кто с вами воевать будет, если вы мне поможете? Фокусник-шарлатан и его подружка?

– Дело в принципе. Один раз нарушишь правило в мелочи, потом в чем-то большем, а потом правило перестанет быть правилом.

– По-моему, это бред. Среди моих предков был один доблестный рыцарь с такими же фанабериями в голове. Отправляясь в крестовый поход – не помню уже, в какой по счету, он таскался в Святую землю каждый раз, стоило кому-то кинуть клич, – дал обет не произносить ни слова до конца похода. И тупо держался этого обета несколько месяцев. А потом как-то ночью вышел из лагеря по нужде – на звезды полюбоваться или там еще что сделать. Полюбовался он, значит, на звезды, возвращается назад и в темноте натыкается на караульного. Тот кричит, как положено: «Стой, назовись или буду стрелять!», а предок мой молчит – обет же! Ну и получил стрелу в плечо. Но он и тут помнил про обет и молча продолжал идти вперед. Караульный, видя такое дело, пускает в него еще одну стрелу и попадает в бедро. Мой богобоязненный предок продолжает молча хромать вперед, надеясь, что успеет добраться до караульного и быть узнанным, прежде чем его окончательно изрешетят. Караульный, видя, что утыканный стрелами человек молчит и направляется к нему, вообразил, что на него нападает восставший из могилы мертвец.

К чести его надо сказать – пост он не покинул, хотя мне кажется – просто от страха не смог, зато воплями своими перебудил весь лагерь. Когда же славный рыцарь подобрался совсем близко, караульный, вопреки надеждам моего предка, вовсе не стал разглядывать молчаливого пришельца, а от души приложил его палицей. Бедный мой предок, и без того уже дважды раненный, упал, но продолжал мужественно молчать, даже когда прискакавшие на вопли караульного рыцари несколько раз случайно проехались по нему в темноте.

В конце концов его обнаружили и, к счастью, узнали. В общем, когда его несли в лазарет, то в дополнение ко всем несчастьям уронили. Тут-то он все, что думает о боевых товарищах, о караульном, о стрелах, о Боге и Богоматери, и высказал. Получается, и обет нарушил, и дырки в плече и ноге получил, в лоб палицей схлопотал, кони его копытами истоптали, да еще и священник, который его услышал, наложил строжайшую епитимью за богохульство. Ну и кто он после этого? – Тут я заметил, что гном как-то нехорошо смотрит на меня, и решил, что пора сменить тему. – А, кстати! Что за погибель несет мой оруженосец вашей системе? По мне – он совершенно безобиден… когда сыт, во всяком случае.