Легенды и мифы Невского проспекта - Наум Александрович Синдаловский

тем же названием – «Вена». Остается только предположить, что владельцы ресторана, о котором мы говорим, по какой-то нам неизвестной причине не пожелали считать себя правопреемниками тех давних не очень представительских петербургских «Вен».

Новая «Вена» славилась своими сравнительно дешевыми обедами и отсутствием музыки. Это выгодно отличало ее от низкопробных кафешантанов. «Вену» любили посещать поэты, художники, актеры. Здесь бывали Александр Блок, Андрей Белый, Александр Куприн, Николай Агнивцев и многие другие писатели и журналисты. Главный редактор «Сатирикона» Аркадий Аверченко, живший поблизости, проводил здесь даже редакционные совещания, на которых обязаны были присутствовать все члены редколлегии. «Быть причастным к литературе и не побывать в “Вене” – все равно, что быть в Риме и не увидеть папы римского», – говорили в Петербурге, а годы наивысшей популярности ресторана в начале XX века называли «Венским периодом русской литературы».

Впрочем, судя по анекдотам той поры, в «Вене» не только работали. «Куда можно в Петербурге пойти с женой?» – «В “Вену”». – «А не с женой?» – «В “Вену”, но в отдельный кабинет».

В «Вене» три девицы —

Veni, vidi, vici.

Для питерской творческой интеллигенции, воспитанной на античной культуре, перевод не требовался: «Вэни, види, вици» означает «Пришел, увидел, победил». Так отчитался римскому сенату Гай Юлий Цезарь после победы над понтийским царем Фарнаком. Другой, потайной смысл этой изощренной рифмованной игры латинских и русских слов предназначался только для рафинированного слуха постоянных посетителей «Вены» – этого своеобразного мужского клуба питерской богемы, вход в который добропорядочным дамам и преданным женам был заказан.

По воспоминаниям петербуржцев, «Вена» отличалась еще и своими своеобразными традициями. Так, владелец «Вены» Иван Сергеевич Соколов ввел обычай брать у посетителей своего заведения автографы, которые в ресторанном обиходе назывались «Венскими виршами». Это были эпиграммы, пародии, посвящения, приветствия, тосты и прочие искрометные экспромты. И хотя многие из записей не были стихотворными, все они подписывались именами, достойными украсить историю петербургской культуры. Эти экспромты становились известными петербургской публике благодаря тому, что Соколов многие из них бережно оформлял в рамы, размещал на стенах и специальных стендах в своем заведении, а затем и публиковал в печати. Вот только два из них:

«Если ты трубочист – лезь на крышу, пожарный – стой на каланче, литератор или журналист – ступай в “Вену”».

«Чем отличаются заседания в ресторане “Вена” от заседаний Венского конгресса?» – «Тем, что из заседаний в ресторане “Вена” всегда уходят сытыми».

Постоянные посетители «Вены» называли ресторан «Венским справочным бюро». Здесь «вкривь и вкось» разбирались все газетные сообщения, политические скандалы, театральные постановки, художественные выставки, закулисные сплетни и редакционные тайны.

История Малой Морской улицы была бы неполной без упоминания дома № 17, связанного с именем Николая Васильевича Гоголя. В этом доме он жил с 1833 по 1836 год. При Гоголе адрес дома был иным. По принятой тогда в Петербурге сквозной нумерации у него был № 97 2-й Адмиралтейской части. Дом принадлежал придворному музыканту Анри Ле Пену, или по-русски Лепену. В 1902 году, в год 50-летия со дня смерти писателя, на доме была установлена мемориальная доска, выполненная, как утверждают некоторые литературные источники, по проекту скульптора В.П. Крейтана.

В краеведческой литературе эта мемориальная доска упоминается вплоть до середины 1970-х годов, а буквально через несколько лет происходит нечто загадочное и странное. Упоминания о доске не исчезают, нет, но в тексте о ней появляется новая редакция: «Возобновлена по новому проекту в 1963 году скульптором Л.Ю. Эйдлиным». И никакой информации о том, что произошло со старой. Попытка выяснить ее судьбу привела к кое-каким результатам. Это была строгая мраморная плита, украшенная по углам декоративными розетками. Однако через два десятилетия выяснилось досадное обстоятельство: даты проживания Гоголя в этом доме на доске указаны неверно. Доску решили заменить на такую же, но с измененным текстом. На фасаде дома она появилась в 1941 году, буквально накануне Отечественной войны. А еще через 20 лет и эта доска пришла в ветхость, на ней появились трещины, пропали некоторые элементы декора. Известно, что мрамор в нашем климате долго не живет. Тогда-то и было принято решение о возобновлении мемориальной доски, но в «более долговечном материале». Это и произошло в 1963 году. Право, история, вполне достойная жизни самого мистического классика русской литературы.

Новая доска пришлась по вкусу ленинградцам. Она запоминалась, впечатляя прохожих характерным рельефным профилем писателя, искусно вырубленным на плите серого гранита.

Дом № 17 на Малой Морской улице представляет особый интерес. Здесь на третьем этаже дворового флигеля, в квартире № 10, которую Пушкин называл «чердаком», родились повести «Невский проспект», «Портрет», «Нос», комедия «Ревизор». Здесь были сочинены и первые главы «Мертвых душ».

Комедия «Ревизор» стала событием в культурной жизни столицы. О ней говорили. Цитаты и реплики из нее тут же превращались в пословицы и поговорки. В ее героях и персонажах многие узнавали себя. Так, согласно легенде, посмот-рев спектакль «Ревизор», Николай I грустно заметил: «Всем досталось, а мне больше всего». Впрочем, это относилось не только к «Ревизору». Видимо, император был неплохо знаком и с «Мертвыми душами». Если верить легендам, однажды во время путешествия по провинции Николаю I предложили ознакомиться с бытом местных губернских учреждений. «В этом нет никакой необходимости, я читал Гоголя», – будто бы решительно ответил император. Может быть, именно с тех пор в сознании властей предержащих поселилась уверенность в том, что «нужны» только те «Гоголи, которые бы нас не трогали»? Литературная общественность хорошо помнит, как во время торжественного заседания по случаю 100-летия со дня смерти Гоголя с высокой трибуны Колонного зала, где оно проходило, прозвучал призыв к советским писателям: «Нам нужны свои Щедрины и Гоголи». Фольклор не мог не откликнуться на этот призыв партии и правительства. Едва ли не на следующий день по Москве пошли гулять соответствующие стихи:

Нам, товарищи, нужны

Подобрее Щедрины,

И такие Гоголи,

Чтобы нас не трогали.

Дом № 17 по Малой Морской улице стал последним более или менее постоянным прибежищем Гоголя в Петербурге. 6 июня 1836 года Гоголь выехал за границу, а по возвращении оттуда поселился в Москве. В Северной столице с тех пор бывал только наездами.

Но вернемся непосредственно на Невский проспект. В доме № 13, построенном в первой четверти XVIII века архитектором В.И. Беретти, издавна располагались книжные лавки. Там и сейчас успешно работает один из магазинов торговой сети «Буквоед». Во второй половине XIX века в этом доме находились торговые лавки известного издателя и книготорговца Маврикия Осиповича